Дом на болотах - Зои Сомервилл

упало на пол. Голова Мэлори рывком поднялась от книжки. Ничто в полутемной комнате не шевелилось. Она медленно осознала, что ночь возвратилась в жутковатую тишину, словно все шумы заглушил какой-то туман. В полусне Мэлори посмотрела на лежавшие на прикроватном столике часы; их циферблат освещала лампа. Самое начало первого.

Сидя в темной спальне, Мэлори потерла глаза. Сквозь занавески сочилось серебристое сияние. Наверное, луна. Надо было попытаться закрыть окно, и она выскользнула из постели, задохнувшись от холода. Пошевелившись, ощутила в глубине головы какое-то легкое дребезжание вроде начинающейся мигрени или похмелья. На полу у окна лежала ракушка, перламутрово-розовая изнутри, должно быть, она упала с подоконника. Мэлори подержала ее на ладони и попыталась понять, почему она кажется знакомой. Снаружи тихо падал снег, и все укутывало тонкое покрывало серебристой белизны.

Мэлори вцепилась в край подоконника и нечленораздельно вскрикнула. Что-то – кто-то? – двигалось в снегу. Тень. Рука Мэлори поднялась, словно хотела до нее дотянуться. Смутная, бледная тень, легкое затемнение в бесконечно белом, словно фигура, одетая в снег. И – ничего. Мэлори чувствовала себя глупо – в деревне ей было так непривычно, все эти звуки и крадущиеся ночные тени, так далеко от знакомой безопасности уличных фонарей, магазинов и баров. Снаружи был только снег, он мягко падал огромными хлопьями, белые пушинки в темноте. Завороженно стоя у окна, Мэлори ущипнула себя за голую руку, ощутила боль. В постель. Она не в себе. Надо вернуться в постель. Спотыкаясь, она добрела до кровати, рухнула туда и укуталась в одеяла. Боль в затылке отпустила, но мозг полностью занимала эта девушка – девушка с фотографии в газете, девушка в записной книжке, которая, казалось, говорила с ней напрямую. Книжка так внезапно оборвалась. Страницы еще оставались, но пустые, словно писавший чего-то недоговаривал. Это не могло быть концом истории. И не было, Мэлори это уже знала. Снимок девушки на газетной вырезке – дерзкий взгляд прямо в камеру.

Несколько часов спустя, всплыв из неспокойного сна, Мэлори открыла глаза и увидела комнату, залитую холодным светом. Не было слышно ни звука. Ни птиц, ни ветра, ни даже моря. Ничего, только легкое поскрипывание изогнутых стен дома. Мэлори хотелось пить, но ее стакан был пуст. Тишина казалась плотной, как вата. Еще не раздвинув занавески, Мэлори поняла почему. Все лежавшее перед ней было укутано глухой белизной.

Отвернувшись от окна, Мэлори увидела на полу у кровати тонкий прямоугольный пакет, перевязанный красной лентой для волос. Наверное, он выпал из записной книжки. Она подняла его и неловкими пальцами развязала ленту.

Внутри лежали две фотографии. Ее это неожиданно удивило, словно она читала вымышленную историю, а не рассказ о чьей-то жизни. На одной был юноша – привлекательный белокурый молодой человек в светлом костюме, небрежно прислонившийся к стене старого здания. Мэлори ощутила укол узнавания. Он напомнил ей Тони, каким тот был, когда они только познакомились, – такие всегда получают, что хотят. Но этот юноша был пожестче, чем Тони: прищуренные веселые глаза смотрят надменно, губы слегка искривлены, на лице высокомерное выражение. У Тони никогда не было намерения вести себя жестоко. Не то что у этого. Кто он, было очевидно. На обороте кто-то – Розмари, Мэлори узнала ее почерк, – написал: «Фрэнклин, август 1931 г.».

Из-за этого Фрэнклина по коже Мэлори побежали мурашки – странная смесь притяжения и отвращения. На ум ей пришел Тони, как он соскальзывает на вечеринке с дивана и берет ее ладонью за грудь. Он даже имени ее не знал. Она его оттолкнула, но его это, казалось, не обеспокоило. И вот теперь она мерзнет в бугристой постели в уединенном доме на краю Норфолка, а что делает Тони? Ей было невыносимо об этом думать. Несомненно, на какой-то очередной вечеринке, в каком-нибудь крутом месте в Сохо. В этом весь Тони. Он всегда к этому возвращался. К пустоте темных подвальных баров и виски. И к лебезящей перед ним женщине, которая подавала напитки. Как она ошибалась, думая, что он вообще захочет жить с ней и Фрэнни. Здесь ему все было бы противно – в этом холодном, темном доме у моря.

На другой фотографии была молодая женщина. Сначала Мэлори подумала, что это сама Розмари. Но фотография была более старая, из другой эпохи. Женщина в длинном светлом платье с высоким кружевным воротником сидела на ротанговом стуле, вокруг стояли пальмы. Возможно, снимали это в студии. Маленькая бледная женщина с темными волосами, тонущая в жестком объемном платье, совсем еще ребенок. Неприятно вздрогнув, Мэлори поняла, кто она. Отсутствующая мать, потерянная мать Розмари, Луиза. И точно, на обороте другой рукой было написано: «Мисс Луиза, февраль 1912 г., Дели».

Мэлори сунула фотографии обратно в записную книжку и запихнула обе книжки под подушку, прежде чем накинуть кардиган поверх ночной рубашки и выйти на площадку. Из комнаты Фрэнни не было слышно ни звука. Внизу Мэлори умудрилась добиться того, что огонь, плюясь, ожил, и уселась перед ним, дожидаясь, когда тепло разольется по коже. Жар покалывал ей пальцы, но она не убирала руки. Спина, обращенная к комнате, оледенела, от шеи вниз сбежала дрожь, будто кто-то провел пальцем по позвоночнику. Кто-то прошел по моей могиле. Мэлори резко обернулась. Ничего – только диван и дурно написанный морской пейзаж со штормом. Промелькнуло воспоминание – ктото, что-то – о белизне в саду. Среди ночи. Наверное, ей снилась девушка из записной книжки. Розмари, сказала она себе. Читать ее слова – все равно что заглядывать кому-то в мозг. Зря она стала читать. «Личные и тайные» – так там было написано. Она подсматривает, она – Любопытный Том. Но зачем писать, если не думаешь, что люди станут читать? А Розмари на самом деле хотела, чтобы кто-то это прочел, – даже написала что-то такое. Вместе с этим Мэлори думала, когда сможет улизнуть и начать читать вторую книжку. Она хотела знать, что случилось с девушкой. Чувствовала за нее какую-то ответственность, словно прочитать ее слова было долгом перед нею. И возможно, да, возможно, что в этих словах найдется какой-то ключ к тому, почему отец хранил фотографию этого дома. Мэлори вдруг поняла, что, пока читала, совершенно забыла об изначальных причинах, побудивших ее взяться за записные книжки. Но там ничего не было, ни слова о Гарри Скиннере или ком-то, кто мог им быть. Но, возможно, будет.

«Мне еще многое нужно написать». Мэлори услышала шаги и застыла. Оборачиваясь к двери, она мысленно увидела девушку в белом платье, входящую в комнату. Встревоженно вскрикнула. Это оказалась всего лишь Фрэнни, державшая на