Последняя гроза - Елена Николаевна Ронина

завещание не будет зачитано сегодня? И ты можешь мне внятно объяснить, откуда взялась эта Алиса из страны чудес?

– Что значит – ты не успел?! Чего ты не успел? Ты нас разорить хочешь?! А эта, вторая, откуда взялась? Та, которая тоже Фальк и с Валентином приехала? Я сойду с ума.

Вероника открыла дверь и вышла поговорить по телефону в коридор, причем пнула дверь за собой ногой.

Понятное дело, ремонтом в этом доме занимается Марта. Веронике ни к чему думать о том, что на дубовой двери теперь останется след от ее каблука. Марта не успела как следует возмутиться, племянница вернулась обратно и опять заняла излюбленное место на диване. Да, это всегда было ее местом. Любила забраться на него с ногами, обложиться мягкими подушками. Обязательно требовала, чтобы Марта не убирала плед, строила себе домик. Сколько лет прошло. Марта понимала умом, что это та самая девочка, но никак не могла поверить в такую метаморфозу. Это как же можно так измениться?

– Нет, ну каков пройда?! Он хочет все перенести на завтра, какие-то новые обстоятельства!

Тут охнула и Марта:

– Завтра? Он рехнулся? Завтра праздник цветов.

– Марта, приди в себя.

– Да, да, прости, но просто…

Марта отошла от окна и присела на краешек дивана.

– Успокойся, прошу тебя. Нервы тут не помогут. Я ничего не понимаю. Кто и куда приехал? С чего ты взяла, что Ирина родила ребенка? И не передергивай, страхолюдиной она не была.

– Так ты ее еще защищать будешь?! Она ведь и тебе дорогу перебежала. Ты же тоже могла выйти замуж за отца!

– А ты жестокая. Впрочем, для меня это не новость.

Вероника вдруг покраснела, поняла, что перегнула палку.

– Ладно, прости, я что-то действительно сама не своя…

– Тебя я всегда прощу, ты же знаешь.

Неожиданно Вероника положила голову Марте на колени, как когда-то любила делать давно-давно. А Марта по привычке начала гладить ее волосы. Очень аккуратно. Знала характер племянницы. Может вспылить, вскочить, убежать. Марта неторопливо продолжила:

– Я твоему отцу не нравилась, в этом была проблема.

– А он тебе?

– Какая разница. Наверное, я могла его женить на себе. Все-таки взяла на себя заботы о тебе, о доме. Но, знаешь… Как-то это недостойно. Да и просто… обидно.

– А приезд Ирины – это было не обидно?

– Обидно. Но давай будем честными. Со дня смерти твоей матери прошло восемь лет. Наверное, я еще на что-то рассчитывала. А он – нет. Что поделаешь? Он видел во мне в первую очередь твою воспитательницу.

– Много ты меня воспитывала.

– Лет до пятнадцати точно. После приезда Ирины все пошло наперекосяк. Ты как с цепи сорвалась.

– Я вас тогда не пугала, я действительно готова была выйти из окна.

* * *

Марта хорошо помнила тот день. Ей потом казалось, что ничего страшнее в ее жизни не случалось и не случится никогда. Много чего было до этого: сначала болезнь мамы, потом смерть сестры. И после много чего было: и страшная авария, в который так ужасно и, как ей казалось, несправедливо пострадал Виктор. Но тот день ей не забыть до самой смерти.

Она его вспоминала, как кадр из фильма. Открывается дверь, развеваются шторы на окнах. Молодой Фролов вводит в дом улыбающуюся женщину. Она осматривается, и они поднимаются наверх в спальню Григория. Через раскрытую дверь детской на них смотрит девочка-подросток. Это Вероника. Глаза у нее наполнены слезами.

Обед, Вероника уже смотрит на женщину с ненавистью, ведет себя вызывающе. Марта тихо ей что-то шепчет. Вероника резко выбегает из-за стола.

По привычке Марта привстает, чтобы идти за ней, но садится обратно. Нет. Сразу неудобно, она видит, как стиснул зубы Григорий, как мягко положила свою руку на его Ирина:

– Гриша, не нужно. Все в порядке.

Марта все никак не может найти повода выйти из-за стола. А как выйти без повода? Чтобы еще больше разозлить Григория? И все же она понимает, что идти нужно. Просто необходимо. Еще немного, и может случиться что-то непоправимое. Она все-таки заставляет себя доесть суп; извинившись, встает, медленно задвигает стул, улыбается и неторопливо идет к двери. Потом кидается вверх по лестнице и рывком открывает дверь в комнату Вероники.

Вероника стоит на подоконнике спиной к ней. Те секунды она будет помнить всю жизнь. Как она буквально пролетела от двери к окну, как схватила девочку обеими руками и как они обе упали на пол. Марта не помнила, что было дальше. Очнулась, когда над ними стояли Ирина и Григорий. Григорий мягко пытался разжать руки Марты.

Больше она Ирину не видела никогда.

* * *

– Только чего ты тогда добилась? Ирина уехала, а отец озлобился на весь мир.

Они думали об одном. Им не надо было объяснять, обе понимали о чем.

– А что? Раньше он был другим? Что-то не помню. Что хорошего я от него видела?

– Такой человек. Жесткий. Но мне показалось, что с Ириной он мог оттаять. А после того случая все пошло к чертям собачьим. Превратил «Вязы» в казарму. Он – генерал, мы – солдаты. Я всегда пыталась понять, когда начались наши неприятности, и недавно до меня дошло: именно с твоего тогдашнего выпада.

Да, в какой-то момент Марта начала во всем обвинять Веронику. Таков человек. Ему обязательно нужно найти виноватого. Поиски всей жизни. Кто виноват? Из-за чего? Из-за кого? А если бы все пошло по-другому?

Умом она понимала, что если бы все пошло по-другому, то места Марте в этом доме уже бы не нашлось. Зачем новой хозяйке в доме сестра жены? Просто даже смешно.

Так Марта и жила, сегодня виноват один, завтра другой. Сегодня думалось – «это во благо», завтра – «в этом весь кошмар и есть».

– Не надо меня во всем упрекать. При чем тут я? Не с моего выпада, а с приезда той самой Ирины.

– Твой отец был жестким, но порядочным человеком. Все могло пойти по-другому.

– Ладно обсуждать. Абы да кабы. Вот видишь, мы и не знали, а оказывается, у той истории было продолжение. Кто бы мог подумать…

– По большому счету могло, ты права. Ирине на тот момент было лет тридцать пять. Почему нет?

– Спасибо, успокоила.

– Подожди, но ей должно быть сейчас лет тридцать? Ты же говоришь, молоденькая девушка.

– Разве сейчас разберешь, кому сколько лет?

Может, ей и тридцать. Марта! Но ты ведь за меня? Ты же не позволишь отцу всех нас перессорить?

– Я за тебя отвечаю перед Галей. Даже