Последняя гроза - Елена Николаевна Ронина

попадал, к чему еще было их завешивать? Нет. Она тут все переделает. Наконец-то пришло ее время. Сердце слегка екнуло, но Вероника постаралась отогнать от себя дурные мысли.

Набирая телефон Емельяна, Вероника подошла к небольшому овальному зеркалу. Почему его повесили так высоко? Загадка. Видно только лицо или, как в ее случае, пол-лица. Старинное, из другого времени. Еще один экспонат. Это зеркало Вероника помнила с детства. Вольтеровское кресло, мешавшееся у входа, Марта с позволения отца купила пару лет назад, оно вроде бы было из дома Меньшиковых, столу было лет десять, тоже за ним кто-то известный кулебяки кушал, а зеркало висело здесь всегда. Может, даже осталось от первых хозяев. Единственная вещь в комнате, которая была ей дорога. Память о маме. Всегда, глядя на себя в это зеркало, она видела рядом маму. Маленькая Вероника стоит на стуле, а мама просто рядом. Она была высокой. Немного полноватой, как понимала Вероника сейчас, но это ее никак не портило. Красивая женщина, знающая себе цену.

Вероника никогда не была красавицей, то отражение, которое она сейчас видела, полностью ее заслуга. Причем не пластических хирургов, а именно ее. Спортзал, бег, массажи, легкие косметологические процедуры, правильное питание. Контроль и режим. Постоянный отказ от чего-нибудь. От сахара, от молочных продуктов, от крепкого чая. Единственное, от чего совсем не могла отказаться, – это сигареты. Ну и хорошее вино. Она пыталась вникнуть в речь Емельяна, но все равно видела отечные мешки под глазами. Опять вчера выпила больше, чем нужно. А как было не выпить? Хорошо, что не спилась до сих пор от такой жизни.

– Емельян, что за дела, ты можешь мне объяснить, что все это значит? Какая-то Алиса из Тулы, ты в своем уме? Не хотела с тобой говорить об этом сегодня, но, по-моему, ты слишком много на себя берешь. Я не позволю устраивать цирк из сегодняшнего дня.

Как же хотелось закурить… В доме курить категорически запрещалось. И опять пришло в голову: кем? Кто ее теперь отругает?!

– Что значит – желание отца? Да я в глаза не видела эту девицу! Мало ли что ему там на старости лет в голову втемяшилось, кто его мог охмурить?! Откуда ты ее взял? И что с того, что ее фамилия Фальк?! Мне это ни о чем не говорит! Говорило моему отцу? Господи!

Вероника с негодованием посмотрела на потухший телефон. Неужели она больше не хозяйка в этом доме? Емельян знает больше? Или он тоже не в курсе, что там в этом завещании, просто выполняет указания отца? Отец всегда был очень педантичным. Продумывал ситуацию на два шага вперед. Всегда. Стало быть, и собственная смерть не могла заставить его врасплох.

Да, она никогда не была здесь хозяйкой. И даже не была доверенным лицом отца. Ее не брали в расчет. Взгляд отца всегда скользил сквозь, а если и останавливался вдруг на дочери совершенно случайно, то всегда в этом взгляде сквозило легкое разочарование. Вероника не была ни отличницей, ни активисткой.

Средняя девочка со средними способностями и заурядной внешностью. Немного неповоротливая, немного тяжеловатая. Что поделаешь, мамины гены. Она долгое время пыталась отцу понравиться, пыталась завоевать его доверие, чем-то выделиться. Когда ей было лет двенадцать, украла в магазине рядом со школой пачку чипсов. Она прекрасно помнила, как отец приехал за ней в участок. В его взгляде было негодование и удивление. И он смотрел на нее, пытаясь разгадать, понять. Тот случай она расценивала как победу. А отец, уже сидя в машине, глядя перед собой, процедил:

– Спектакль решила устроить? Неталантливо.

Вероника тряхнула головой. Сейчас не время для воспоминаний. Еще ничего не потеряно. В жизни каждого королевства есть период паузы. Но всегда в тот момент, когда умирает король, объявляется о короле новом. Она сама себя этим королем уже объявила. И пусть никто не верит. Так будет.

– Я прошу вас еще раз показать свой паспорт.

– Вы же его видели!

– Невнимательно! – Вероника слегка повысила голос. Она покрутила в руках документ. – Значит, Алиса Игоревна Фальк.

– Да.

– И что вас связывает с нашей семьей?

– Вы уже спрашивали. Не знаю, меня просто попросили приехать.

– И вы не задали вопроса почему? Вот так ни с того ни с сего приехали с вещами?

Алиса слегка замялась:

– Ну уж если честно, то мне денег пообещали заплатить.

– Кто?

– Антипов.

– Понятно. Это какой-то дурдом. Но, видимо, другого выхода у нас всех нет. Поднимайтесь наверх. Люся покажет вам вашу комнату.

– А Люся – это кто? Хозяйка?

– О господи! Валентин!

– Мам, ну что ты в самом деле? Откуда ей знать, кто тут есть кто?

Вероника подошла к сыну и положила руку ему на грудь.

– Да, да, ты прав. Конечно. Прошу тебя, будь рядом. Да, и, пожалуйста, отправляй свою Анну на такси.

Про Анну все забыли, никто не заметил, как она напряглась, как ее выбила из равновесия вся эта история.

– Погодите. Мне нужно вам кое-что сказать. Или предупредить. Не знаю, как вы ко всему этому отнесетесь, но моя фамилия тоже Фальк. Позвольте я все же останусь, и отчество у меня Ивановна.

– О господи, и что?

– Почему-то мне кажется, что ваш Емельян нашел не ту девушку.

* * *

Александр открыл дверь в кабинет своим ключом, привычным жестом бросил портфель на диван, снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку кресла.

Он любил приходить сюда именно в субботу. Никто не мешал сосредоточиться, можно было спокойно заняться аналитикой. Привычка за долгие годы работы в компании. В будние дни заедала текучка, проблемы наваливались, как снежный ком. Домой приходил не раньше восьми, хотя официально рабочий день заканчивался в 17:30. И кстати, его шеф в 17:30 тоже уходил домой. Во всем должен быть порядок. Уплотняй рабочий день.

А куда уж больше уплотнять…

Александр взял в руки фотографию с письменного стола. Счастливая семья. Сильно беременная Вероника умирает со смеха (чем там их так рассмешил фотограф?). Он сам пытается сохранить серьезность. Витька у него на руках насупился и вот-вот разрыдается, Валька родится месяца через два. Стало быть, Витьке чуть больше года.

Да, наверное, это был тот короткий период, когда они действительно были счастливы. Она наконец-то забыла про свои мечты юности, а он смог избавиться от наваждения первой любви, которую предал. Продался, по-другому не назовешь. Конечно, Вероника что-то чувствовала, не могла не чувствовать. У всех женщин хорошо развита интуиция, а она тогда совсем не была в его