Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кунга вошел в свою комнату и запер дверь.
Возвращаясь от Жилы, он вдруг почувствовал, что за ним кто-то следит. Нет, сколько он не оглядывался, никого перехватить взглядом не смог, но спиной ощущал чей-то пристальный взгляд.
Сейчас, осторожно отодвинув занавеску, он посмотрел на противоположную сторону улицы. Там, под фонарем, стоял какой-то мужчина и смотрел прямо на окно Кунги. Тот отпрянул от окна. Сердце больно забило в грудину. Лихорадочно заработала мысль, что надо выйти в коридор и позвонить Жиле, но оттуда раздавался весёлый смех соседки: она с кем-то весело щебетала по телефону. Следовало дождаться, когда она уйдёт в свою комнату.
Выглянув вторично, Кунга с облегчением вздохнул: улица была пустынна.
В этот момент кто-то позвонил в дверь. Ришат замер, ожидая второго звонка, но он больше не повторился, а это означало, что пришли к соседке.
Слышно было, как открылась дверь в квартиру, соседка что-то ответила, и наступила тишина.
Кунга выглянул в коридор. Там было пусто, даже свет не горел. Он облегченно вздохнул и попытался закрыть дверь, но что-то помешало сделать это: прямо в лоб Кунге смотрело дуло пистолета.
Глава пятнадцатая. Сюрприз «Карабаса-Барабаса»
Дубовик с улыбкой слушал, как Бергман где-то в глубине комнат, разговаривал по телефону с невидимой Кирой Витольдовной:
– Кирочка, девочка моя, я тебя познакомлю с таким приятным молодым человеком, что ты потеряешь дар речи. – Уверяю тебя, хорош собой, воспитан, умен! Всё так, как ты любишь! – Ну, откуда он, это ведь не так важно? – Ну и что? Там тоже есть прекрасные люди. Вот он как раз один из них. – Не сопротивляйся! – Вот и умница! – Что надо? Я хотел бы, чтобы ты показала ему одну картину из запасников. – Но ты сама говорила, что она оценена в небольшую сумму, и потом, мы не собираемся её воровать! Но посмотреть просто необходимо. Я обещал! – Кира, я обещал! – Я всегда говорил, что ты прелесть! До завтра!
Войдя в кабинет, где они до этого рассматривали снимки замка, который, действительно, очень поразил Андрея, профессор сказал, потирая довольно руки:
– Всё устроилось самым наилучшим образом! Сюрприз за мной! Завтра мы едем с вами в музей!
Утром, у входа старого кирпичного здания с музейной вывеской их встретила Кирочка. Увидев её, Андрей едва не расхохотался: «девочка» была под стать профессору Бергману, а седые волосы, собранные на затылке в тугой узел, и весёлые морщинки вокруг глаз говорили о том, что молоденькой она могла считаться лишь по возрасту черепахи.
Но Андрея она оценила по достоинству. Кире Витольдовне хватило одного взгляда, чтобы увидеть и хороший костюм, и со вкусом подобранный галстук, и дорогие туфли. После любезных слов приветствия с обеих сторон, она спросила:
– Вы москвич?
– В прошлом, – кивнул Андрей, немного удивленно.
– Вот тут вы ошибаетесь: место рождения, как каинова печать – навсегда.
Не задерживаясь в залах музея, Андрей с профессором во главе с Кирой Витольдовной отправились в запасники.
Внизу, в полуподвальных комнатах, царил полумрак.
До главного помещения шли длинным коридором, едва подсвеченным тонкими люминесцентными лампами.
Несколько фигур рыцарей в латах, стоящих у стены, навевали атмосферу таинства средневековых подземелий, а белые бюсты на постаментах провожали гостей прозрачными взглядами мраморных глаз.
Оглядываясь и рассматривая по пути таинственные фигуры, Дубовик тихо продекламировал:
– Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь,
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.
Бергман, шедший рядом, с удивлением посмотрел на него и неожиданно продолжил:
– В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак,
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.
А ведь строки эти под стать обстановке, вы верно подметили. Любите Гумилёва?
В ожидании ответа к Андрею обернулась и Кира Витольдовна.
– Русскую поэзию нельзя не любить, – просто ответил тот, чем вызвал согласие своих спутников.
Тяжёлая дверь в запасник открылась бесшумно.
Кира Витольдовна подвела мужчин к небольшой нише, в которой стояло несколько полотен. Откинув белую ткань, женщина осторожно перебрала рамы и вынула довольно большую, вставленную в недорогую раму, картину:
– Вот, взгляните, – она поставила её к стене, сама отошла на несколько шагов, позволяя Андрею лицезреть полотно.
Сначала он постоял перед картиной, потом присел и заинтересованно стал её разглядывать.
– Скажите, а кто автор этого произведения?
– Неизвестен. Лишь едва читаемая подпись, мы с такой раньше не встречались.
– А название?
Профессор с довольной улыбкой на лице произнес:
– Это часть сюрприза. Кирочка, скажи молодому человеку, как называется этот шедевр?
– «Ужин вампира, подсмотренный в замочную скважину», – произнесла женщина с долей некой горделивости, будто, по меньшей мере, она сама всё это подглядела.
Дубовик изумленно посмотрел сначала на Киру Витольдовну, затем на профессора.
– Да-да, Андрей Ефимович, именно так. А теперь внимательно осмотрите все предметы, изображенные на полотне, это как раз то, о чем я вам говорил: атрибуты буддийских монахов.
Он взял указку и показал на картину, на которой угадывалась какая-то комната, со столом и стулом с высокой спинкой, скорее всего в замке, так как стены были каменные, и лишь открытая решетка окна над простым деревянным столом дополняла всю скудную обстановку этой комнаты. Красная скатерть была постлана так, что углы квадратного стола оставались открытыми, и на них были прочерчены какие-то знаки, напоминающие свастику. На самой скатерти в центре стояли несколько предметов, назначение которых для Андрея было неизвестно, но при более детальном изучении можно было предположить, что это предметы некоего ритуального обряда.
– Обратите внимание, Андрей, на центральную часть картины: на столе стоит чаша из черепа или, иначе, капала, наполненная кровью. Такие чаши изображались в руках гневных божеств, чьи проявления назывались херуками, что означает «пьющее кровь». Рядом с нею лежит, так называемая, вишва-ваджра, составленная из двух скрещённых ваджр, и представляет, таким образом, крест. Сама ваджра – это непобедимое волшебное орудие. Шарообразный её центр – символ нашего изначального состояния. Два конца с пятью лепестками – пять чистых мудростей. Ваджра –
