Брошенная семья. Путь к счастью (СИ) - Свит Кэти

— Михаил Александрович, он ведь только после операции, — со слезами на глазах обращается ко мне. — Что опять такое?

Вижу, что у женщины начинается истерика. Еще немного — и она заплачет.

— Чтобы это понять, нам нужно будет сделать цистоскопию, — стараюсь говорить дружелюбно, хотя сам безумно устал. А еще хочу есть. Тоже безумно.

— Вы его спасете? — начинает рыдать.

— Пожалуйста, успокойтесь, — прошу ее из последних сил. — Мы сделаем все, что от нас зависит.

Подбираю необходимые слова, поспешно прощаюсь с матерью пациента и покидаю палату. Постовой медсестре даю задание дать женщине успокоительного. Истерящие мамочки маленьких пациентов — самое настоящее зло. Они сами себе вредят, малышам своим тоже. И забирают бесценное время у врачей.

— Петрович, — звоню анестезиологу-реаниматологу. — У меня через три часа планируется цистоскопия. Нужен будет масочный наркоз. Подсобишь?

— Конечно! — тут же отзывается друг. — В какой операционной?

— Это я только буду сейчас узнавать, — признаюсь.

— Понял тебя, — говорит. — Пиши отчет о проведенной операции. Я сам все узнаю, — произносит с ухмылкой. — Тебе бы сейчас чего не забыть описать.

— Это точно, — соглашаюсь. Работка предстоит еще та.

— Давай! Удачи! — произносит бегло. Отключается. Я не успеваю даже поблагодарить.

Наконец-то дохожу до ординаторской. Еще немного — и я спрячусь за непрозрачной дверью и меня никто не найдет.

— Миша, — раздается робкое за спиной. Сердце тут же делает кульбит, начинает предательски быстро биться. Оборачиваюсь.

В коридоре стоит Эля. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, она не на шутку напугана.

— Что произошло? — подхожу к ней. В глазах девушки слезы.

Глава 25. Эля

— Савелий опять объявился, — признаюсь единственному человеку, которому можно доверять.

Я знаю, что Миша никогда не причинит мне вреда и не сделает плохо. Как жаль, что мне потребовалось слишком много времени, чтобы это понять.

— Не беспокойся, — заверяет мужчина. — Клиника под надежной охраной. Постороннему сюда не пройти.

— Ты ошибаешься, — говорю громко.

— Я здесь работаю много лет, — заверяет меня. — Еще не было ни одного случая, чтобы в центр зашли посторонние.

— Значит, этот случай первый, — произношу, собирая все свое мужество.

— Объяснись, — хмурится Майоров.

По Мише видно, что он очень сильно устал. Я не знаю причин, но он едва держится на ногах, и мне крайне неудобно его беспокоить.

Но без вмешательства со стороны я не смогу разобраться со своим мужем. Он ведь подпишет документы за меня. Я его начинаю бояться. Мало ли что в голову придет еще!

Если уж он смог пробраться в закрытое для посетителей медицинское учреждение, то о чем вообще говорить…

Блин! Вот что ему и матери от меня надо?

Я не понимаю. Честно.

— Савелий пробрался в отделение, зашел в палату и теперь там сидит, — всхлипываю. — Требует, чтобы я отказалась от Анечки! — шепчу, судорожно глотая воздух.

Меня всю трясет. Я больше не в силах сдерживать рвущееся наружу горе.

Закрываю ладонями лицо, пытаюсь ровно дышать, но рыдания оказываются сильнее и прорываются наружу. Мне страшно.

— В смысле «сидит в палате»? — Суровый голос Майорова отлетает от стен. — Кто его впустил? На каком основании?! — Он не прячет своего гнева.

— Я не знаю, — шепчу пожимая плечами. — Но он там.

Дрожу.

Майоров смотрит на меня, и его взгляд становится еще более суровым. Усталость исчезает, словно ее и не было.

— Идем. — Миша хватает меня за руку и ведет в сторону медицинского поста. Каждый его шаг наполнен силой.

Чтобы успеть за мужчиной, мне едва ли не приходится бежать. Царящий в душе ужас лишь подгоняет.

— Аню привезли? — спрашивает по пути.

— Нет, — отвечаю быстро.

— Отлично, — выдыхает.

Берет сотовый, кому-то звонит. Я иду следом.

— Александр Петрович, будь другом, Аню Смирнову у себя в отделении попридержи, — говорит кому-то. — Нет, не надо, — отвечает бегло. — Я позже тебе все объясню, — добавляет спустя некоторое время. — Спасибо тебе! Буду должен!

— Аню не привезут? — Внутри все обрывается.

Миша резко останавливается после моих слов. Я едва не врезаюсь в его спину.

— Нет, — произносит твердо. — Не привезут, — смотрит мне в глаза строгим взглядом. — Я не стану переводить ребенка из реанимации, если его здоровью хоть что-то угрожает. Наличие постороннего человека в палате это тоже касается.

Задерживаю дыхание, чтобы хоть немного прийти в себя.

Разумом понимаю, Миша прав, только вот сердце считает иначе. Оно не желает принять тот факт, что встречи с Анечкой придется еще подождать.

Подходим к медицинскому посту, сидящая медсестра удивленно поднимает на нас глаза.

— Михаил Александрович, — говорит вопросительно. — Вы уже вернулись?

— Как видите. — Майоров суров и строг. — У нас посторонние в отделении. Вызывай охрану. Срочно!

— Где? — ахает. — Никто чужой не проходил!

— Отец Смирновой тоже? — щурится недовольно. — Откуда он номер палаты узнал? М?

— Так вы ж разрешили! — говорит убежденно. Женщина возмущена. — Он подошел ко мне, представился, показал документы. Сказал, что лечащий врач пошел навстречу и разрешил ему приехать, помочь жене и дочери.

— Что?! — Я просто в шоке. — Он заставляет меня от ребенка отказ написать! — вспыхиваю. — А вы его в палату пустили? — полными чистого ужаса глазами смотрю на нее.

— Отказ от ребенка? — ахает медсестра. Смотрит на меня, на Мишу и… тут до нее доходит. — Ох, блин! — хватается за голову.

— Охрану! Немедленно! — рявкает Миша.

— Да-да, — спешно принимается звонить вниз, на пост.

Майоров кидает на нее гневный взгляд, отходит, направляется в сторону моей палаты.

— Алексей Сергеевич, — вылавливает в коридоре молодого высокого врача. — Ты мне как раз и нужен.

— Что такое, Михаил Александрович? — тут же останавливается спешащий куда-то мужчина.

— Проблемы у нас. — Майоров кидает на меня быстрый взгляд. Я без слов понимаю, что мне нужно молчать и делать лишь то, что он мне говорит. — С отцом Смирновой. Он незаконно проник в отделение и может навредить ребенку.

— Где он? — тоном, от которого даже у меня бегут мурашки по коже, спрашивает Алексей Сергеевич.

— В палате, — отрезает Миша.

— Пойдемте, — сурово говорит второй врач.

— Эля. — Майоров оборачивается у самой палаты. — Останься на посту. Тебе нечего там делать.

— Но… — Я хочу помочь выпроводить Саву!

— Нечего тебе там делать! — рявкает Миша.

Останавливаюсь. Иду на пост.

— Охрана сейчас подойдет, — говорит медсестра, как только я возвращаюсь обратно.

— Угу, — киваю. Меня всю трясет.

— Может, успокоительного? — спрашивает с сочувствием.

— Лучше уж яду, — горько усмехаюсь.

— Яда нет, — понимает мою несмешную шутку. — Зато есть настойка пиона. Дать? — еще раз предлагает.

— Давайте, — нехотя соглашаюсь.

Самостоятельно справиться с тем, что на меня навалилось, не выйдет. Истерика накроет вот-вот.

Грудью все равно сегодня кормить никто мне не даст, так что лучше уж пусть будет валерьянка. Без нее не справлюсь.

— Вот, держите, — протягивает мне стаканчик.

— Спасибо, — от чистого сердца благодарю женщину, принимая лекарство.

Из моей палаты доносятся громкие мужские голоса. Вздрагиваю.

— Не переживайте вы так, — успокаивает меня. — Михаил Александрович никого в обиду не даст. Он у нас такой!

— Знаю, — киваю. — Поэтому и боюсь. Он слишком правильный. В отличие от Савы, — добавляю уже значительно тише.

— Где нарушитель? — К посту подходят четверо мужчин в черной униформе.

— Идемте, я вас провожу, — тут же спохватывается медсестра.

— Можно с вами? — не унимаюсь. Мне страшно оставаться одной.

— Будьте здесь, — строго произносит женщина. — Михаил Александрович сейчас к вам подойдет.