Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год - Вокруг Света

На следующий год в Мончетундре работали уже две партии магнитологов и геохимиков, ну а сейчас, в наши дни, там целый комбинат...

— Гавриил Дмитриевич, — нарушил я рассказ старого ученого, — как вы оцениваете значение работ тех далеких лет для нашей современной науки?

— Было заложено самое главное — комплексный подход, при котором наука и хозяйство связаны воедино...

У Гавриила Дмитриевича Рихтера, одного из Кольских первопроходцев, завидная судьба — ему дано увидеть результаты поисков и исследований, начатых им и его коллегами в далекие и трудные годы.

Сегодняшний Кольский — это незатихающий Мурманск с его напряженным ритмом большого портового города, это апатитовые рудники Хибин и новые города — Кировок, Апатиты, Мончегорск, это филиал Академии наук СССР и атомная, электростанция, это дороги, связывающие Кольский с центром страны.

В. Корякин, фото А. Маслова. Наши специальные корреспонденты

Непотерянное поколение

Обманутые

Хмурым ранним утром я увидел их на улице Оберлендер Уфер, в Кёльне, на берегу Рейна. Их было двенадцать, и они были прикованы цепями к гранитной колоннаде Дворца западногерманской индустрии. Некоторые из юношей и девушек стояли, другие сидели на каменных ступенях. Моросил дождь, над городом висел смог, с Рейна доносились далекие гудки буксиров, сквозь ограду скверов прорывался шум улиц. Подобно чудовищу со множеством немигающих глаз, смотрел на мир «Дворец боссов»: стекла его окон тонированы под золото, и весь он — с широким фасадом и гранитным порталом — излучает могущество и высокомерие. Клерки вращали сверкающий стеклянный турникет. У подъезда останавливались черные лимузины. Полицейские в кожаных куртках с портативными рациями в руках прохаживались в сквере, бросая подозрительные взгляды на двенадцать молодых людей. Казалось, тем бояться нечего: они сами обрекли себя на неподвижность, собственноручно приковавшись к граниту. Но почему-то торопливо пробегают мимо господа в шляпах, которые только что с солидной медлительностью вылезали из лимузинов. Почему-то швейцар, весь в галунах, как опереточный генерал, нетерпеливо переминается с ноги на ногу — не знает, что делать: то ли бушевать, то ли «сохранить лицо». Почему-то неловко обитателям этого надменного «Дворца боссов» — словно на светский раут прорвались непрошеные гости: кучера в пыльных сапогах и мастеровые в кожаных фартуках...

Двенадцать молодых людей, закованных в цепи, объявили голодовку. Они голодают из протеста, чтобы обратить внимание на себя и на четыреста тысяч других юношей и девушек в Федеративной Республике, которым «свободное общество» не дало самой нужной им свободы — получить профессию и трудиться.

Я подхожу к ним: они бодрятся, стараются шутить, но сказывается длинная холодная ночь, которую молодые люди провели на каменных ступенях. Сколько дней они уже не ели? «Два дня, — отвечает кто-то, — и еще долго не будем есть, пока о нас не напишут газеты, пока над положением западногерманской молодежи не задумаются в «верхах».

...Корнелия Крон, восемнадцати лет, из Гамбурга. Вольфганг Шиллинг, двадцати лет, из Вальдорфа. Кристиан Тайс, двадцати одного года, из Гауновера. Петер Фогель, двадцати двух лет, из Эссена. Рудольф Екегль, двадцати лет, из Бад-Фильбеля... Я продолжаю знакомиться и вижу: география Федеративной Республики помножена здесь на безысходность. И на севере, на берегах Балтийского моря, и на юге, в предгорьях Швабского Альба, и на востоке, у холмов Гарца, и на западе, среди долин Эйфеля, — повсюду молодым людям пришлось узнать горькую истину: в них, полных сил, надежд и готовности трудиться, буржуазное общество не нуждается.

На Рудольфе Екеле брезентовая куртка, под ней — застиранная майка, на руках — теплые вязаные перчатки: ночью холодно. На первых порах, рассказывает он, когда только-только окончил школу, ему повезло — получил место ученика в химическом концерне «Хёхст» во Франкфурте-на-Майне.

— За местом ученика охотятся ежегодно тысячи, — говорит Рудольф, — и лишь немногим удается его получить. Когда же я проучился полтора года и мне выдали документ, подтверждающий мою новую специальность, то вместе с ним «выдали» и... безработицу. В концерн «Хёхст» меня не взяли. Я стал обивать пороги других химических предприятий. И везде получал один ответ: «Для вас у нас ничего нет». Так прошло два года. Хорошо еще, что родители помогают. А что дальше? У нас много, очень много болтают о гражданских правах, но это лишь разговоры — никакими правами мы не обладаем...

Кристиану Тайсу «повезло» еще меньше. Вот уже который год он пытается найти место ученика. От одной фирмы бежит к другой, пишет многочисленные заявления и, конечно, давно поставил крест на желанной профессии эколога — теперь он готов делать все, что угодно. Стать, например, садовником. Или кельнером. Или электриком, Или дояром. Или... «Да что распространяться, — хмурится он, — любая работа хороша, если ее иметь. Но отовсюду слышится: «Мы больше не берем учеников... Рабочие руки нам не нужны... Приходите через год-другой...»

Корнелия Крон приехала в Кёльн с берегов Нильской бухты. Пока еще она учится в десятом классе реальной школы. За плечами этой черноглазой маленькой девушки острая схватка с местным политиком — христианским демократом Отто Бернгардом, депутатом ландтага земли Шлезвиг-Гольштейн. Депутат, оказывается, имел неосторожность провозгласить, что, мол, каждый ученик в его земле сможет после окончания школы (поступить в профессиональное училище. Корнелия объявила во всеуслышание, что это ложь. Местная газета «Моргенпост» поведала читателям ее историю — в течение многих месяцев, задолго до школьных экзаменов, Корнелия стала искать себе место ученицы, побывала в двадцати двух фирмах, и повсюду ее встречали отказом. Наконец, ей предложили поискать место за пределами Киля, назвали даже адрес некой фирмы, а там оказалось, что на два свободных места ученика претендуют 79 выпускников.

Корнелия решила пойти в атаку. Она опубликовала открытое письмо депутату ландтага Берн-гарду, в котором потребовала: «Отцы земли» обязаны позаботиться о том, чтобы молодые люди, покидающие среднюю школу, могли приобрести квалификацию!» Под ее письмом подписались двести юношей и девушек. В довершение всего Корнелия предложила депутату: «Давайте устроим публичную дискуссию. Принесите с собой список незанятых ученических мест, о которых вы так много говорите, а я приведу с собой моих сверстников, желающих эти места получить!»

— Ну и что же дальше, — спрашиваю Корнелию, — чем кончилось дело?

— А ничем! Депутат не пожелал со мной дискутировать. Впрочем, и сказать ему, в сущности, было нечего...

Я смотрю на Корнелию: худенькая бледная девушка в легком пальто, для которой голодовка наверняка не самое полезное времяпрепровождение. Едва став взрослой, она уже вынуждена вести тяжелую жизненную борьбу.

«Обмануты!» — это жесткое слово все чаще срывается с уст молодых людей.

— Нас обманула школа, у нас украли время, — говорит девятнадцатилетняя Корнелия Воннерт, живущая в верхнебаварском городе Вайльхайме. Карл Рох, двадцати семи лет, вторит ей: и он обкраден — хотел стать педагогом, выдержал все экзамены, но работы не получил, а виновны в этом, по его словам, «экономический кризис и общественная система».

Бывает и так: старшеклассник заблаговременно находит себе место ученика, чтобы после школы не очутиться на улице. Называется это «быть принятым на пробу», конечно, без пфеннига вознаграждения. Предприниматели на этом наживаются, а школьники, еще не успев расстаться с партой, становятся объектами жестокой эксплуатации. Недаром председатель дюссельдорфской организации западногерманских профсоюзов Гайнц Райман характеризует «черную работу» школьников как «современную торговлю рабами», как грубое нарушение закона об охране труда молодежи. Он называет это «совершенно бессовестным способом наживаться на затруднениях родителей и учеников». И он, конечно, прав.

В глубь водоворота

На Хохештрассе, в торговом квартале Кёльна, двое юношей рисуют цветными мелками на тротуаре картинки из Священного писания, положив рядом опрокинутую шляпу. Кое-кто из прохожих останавливается поглядеть, другие проходят мимо. Мало обращают внимания и на двух молодых людей, исполняющих популярную мелодию: один играет на скрипке, другой — на губной гармошке. Они притопывают ногами (к башмакам прикреплены колокольчики), а «гармонист» сверх того левой рукой приводит в движение рычаг, который соединен с барабаном, висящим за спиной. Оркестр! Но виртуозы остаются непризнанными. Не признаны и уличные акробаты, показывающие свое искусство на каменных плитах широкого тротуара, — при любой погоде, даже в дождь и слякоть, лишь бы кто-нибудь бросил несколько монеток в лежащую рядом кепку. Не бросают...