Андрейка - Свирский Григорий Цезаревич

Учитель сказал, что с новичками он проведет дополнительный урок, а сейчас даст пример, который интересен для обеих сторон. Его можно решать и на компьютере, и на бумаге. Он быстро начертил на зеленой классной доске подобие дома.

— Так вот! Как целесообразней его огородить? На максимуме территории минимум строительного материала... Площадь участка условно обозначим в сто квадратных метров.

Зашуршали, зазвенели компьютеры. Кто—то засопел растерянно. Учитель подошел к парню, сидевшему за первым компьютером, поглядел на экран. Воскликнул с усмешкой: «O! Lord! Garbage in — garbage out» .

Андрейка исписал страничку и поднял руку. Первым. Учитель шагнул к нему, взял листок:

— Что это такое? — спросил строго.

— Я дифференцировал уравнения, сэр.

— Мы еще не проходили дифференциалов... — С Андрейкиным листочком вернулся к своему столу. Сказал, поглядев на листочек, еще раз: — Решение, надо сказать, элегантное... Почему вы пошли этим путем?

— От лени, сэр, — ответил Андрейка.

Класс захохотал. Улыбнулся и учитель, выпятив свои широкие губы.

Звонок восприняли без обычного оживления, радости. Помешал! Многие не успели высказаться...

— Он знает все наизнанку! — восторженно прошептала девушка из Польши об учителе. Андрейка понял ее мысль по тону: по-видимому, на местном школьном жаргоне «наизнанку» означает «глубоко», «насквозь», «до самой подкладки».

«Школы — как африканские племена, — весело мелькнуло у него. — У каждой свой язык».

На уроке биологии Андрейка попал словно в другой мир. Несколько рослых черных парней спали сидя, не шелохнувшись и задрав ноги в расшнурованных ботинках на скамьи перед собой. Те, кто занимал парты перед спящими, привычно отодвигались в сторону от их ног или уходили на другие места. Без излишних споров.

Молоденькая учительница в белом кружевном воротничке и кружевных манжетах, белеющих из-под рукавов платья, словно ничего не замечала. Обращалась лишь к тем, кто ее слушал.

Вечером Андрейка вернулся в «музыкальный ящик». Его обступили, как Колумба, который возвратился в Старый Свет.

— Привет! — сказал он, проходя к своему матрасу. — В школе есть электронный микроскоп. Знаете, сколько он стоит? Триста тысяч долларов...

— А–а, — загудел «музыкальный ящик». Наконец-то хитроумного соседа поняли...

Утром его поджидал у дверей социальный работник в женской кофте, которого в свое время изгнали из «воровского рая» — теплой, облюбованной шпаной квартиры.

— Вы — первый жилец из этого забытого Богом дома, который оказался не в тюрьме, не в могиле, а в школе. Вы спешите?..

Не хотелось Андрейке говорить с ним. Душу перевернул, глухая тетеря: «не в могиле».

Да и дождь стал накрапывать. Но «социальный» шел за ним к остановке неотступно, и Андрейка задержался на минуту.

— До этого дня я был вне закона. Пишите! Пишите! Вне закона: не было шестнадцати, и я не хотел жить с очковой змеей по имени Люсиха. Да, и у меня есть родители, которые формально за меня отвечали. Со вчерашнего дня я отвечаю за самого себя сам. Понимаете? Я не хочу быть вором, не хочу быть попрошайкой, «социалистом» на велфере. Я имею права по канадскому закону! Стать самим собой, вот и все!

6. Лизетт, или равнобедренный треугольник

Наконец, распогодилось. В ланч вывалились на травку, под жарко–голубое небо. Расселись полукругом, каждый достал свой бутерброд. Андрейка — пухлую булочку из магазина «Мак Дональдс», где он, наконец, нашел работу «part time» . Несколько школяров отошли в сторону, достали сигареты. Андрейка заметил краем глаза сцену, которую не раз видел в отеле алкоголиков. Один из парней скрутил ладонями доллар трубочкой, другой насыпал в трубочку белого порошка. Кокаином балуются...

Андрейка даже глаза закрыл: вспомнились те, кто добаловалcя...

Весь паноптикум...

Он почти справился со своей булочкой, когда у школьного подъезда затормозил зеленый «форд». Из него вышли двое плечистых ребят, из тех, которых Андрейка называл «амбалами». Минуты через три они выскочили из школьного подъезда, таща какую-то девчонку в модном белом комбинезоне, с длинными серьгами, сверкавшими на солнце. Она билась в их руках. Извивалась. Кричала: «Помогите! Помогите!»

Никто не шевельнулся.

И Андрейка не сдвинулся с места. От ошеломления.

Он пришел в себя лишь тогда, когда зеленый «форд», в который затолкали девчонку, начал отъезжать...

— Какой телефон полиции? — закричал он .

Уинстон Хайкин пожал плечами:

— Зачем это тебе надо?

— А если самого тебя потащат?

— Ты думаешь, кто-нибудь вступится? Вот и я не вступился...

— Из-за каждой «slut» звонить в полицию! — заметил китаец. — Я в их игры не играю.

Андрейка вбежал в подъезд, где висели телефоны–автоматы; на них были написаны номера полиции и пожарных. Он набрал номер полиции и объяснил, что произошло у подъезда школы...

На его звонок отреагировали немедленно. Всем полицейским машинам по радио передали приказ задержать зеленый «форд» №...

Через час, не более, после сумасшедшей гонки, машину перехватили километрах в ста от Торонто... В вечернем выпуске газет уже появились сообщения о «kidnapping» (так называется кража людей) и то, что эти похитители давно разыскиваются полицией: они были зафиксированы скрытой камерой месяц назад во время ограбления банка. Из банка они уволокли не только деньги, но и двух девушек–заложниц, которых затем изнасиловали и зверски убили...

Андрейку вызвал мистер Даглас и, похлопав его по плечу, сказал с усмешкой: «Ты думаешь, меня не спросили, как ты попал в школу?.. Любое подобное «упс» — как шило в мешке. Но теперь ты можешь не беспокоиться совершенно, я нашел тебе поручителя, вполне совершеннолетнего... »

А через неделю к Андрейке подошла раскрасневшаяся от бега девушка в модном белом комбинезоне. Зеленые глаза, подведенные черной тушью, излучали восторг.

Андрейка оглядел ее с недоумением. Плечи, как у амбала, широченные, на них какая-то золотая плетенка, вроде генеральских погон. К талии все сужается конусом...

Андрейка на расфуфыренных девчонок взгляд не останавливал, а если и останавливал, мыслил о них, как всегда, понятиями геометрическими: «равнобедренный треугольник», — отметил он.

Чего хочет от него этот «равнобедренный треугольник»?

И потом, она была явно из этих... «pretty» . Плоские туфли–лодочки, расклешенная зеленая юбка, белые кораллы на шее, серьги–висюльки золотыми венчиками. Да еще копна волос, как у дам при дворе Людовиков. Цвета соломы, действительно.

Андрейка улыбнулся вежливо, решил сказать что-либо такое, что обычно говорили кавалеры из гоголевских «Мертвых душ»: «Очень–очень приятно!..» Или: «Весьма признателен... » Но к девчушке с копной на голове подбежала такая же «pretty» и воскликнула:

— Поздравляю тебя! — И тут же, не переводя дыхания: — Я была в Итонсе . Ой, какой sale был! Этот свитер стоит сто пятьдесят. Я купила всего за шестьдесят долларов. А фирма?!

Остро понесло парфюмерным магазином. Андрейка круто отвернулся и стал уходить: разговорчиков pretty он уже наслушался...

Занятий еще и месяца не прошло, а он уже знал «наизнанку», главным образом, от Уинстона: в школе, как на пароходе, есть и первый класс, и четвертый...

Существуют также «teacherspets» (любимчики), которые смотрят учителям в рот.

«Крокодильчики» жмутся друг к другу. Дети интеллигентов учатся старательно: хотят жить не хуже своих родителей — врачей, адвокатов...

Самые богатые «крокодильчики» от диплома не откажутся, но им не важно быть первыми: за них это сделали родители.

— Что еще? — захлебываясь рассказывал Уинстон. — «Крокодильчики» думают о том, что, о Боже! стряслось вчера. Плебс не думает ни о чем: спит на уроках, может послать учителя к черту, хлопнуть дверью. Гори все ясным огнем!

Андрейка рассеянно выслушивал Уинстона, который любил рассказывать–поучать. Ему были противны «pretty», которые выдают себя за родовую элиту, любят приврать, вроде Уинстона, скрывающего, что он из России.