Границы бесконечности - Лоис Буджолд

— Пойдём же, мать, — опять настойчиво сказал молодой человек. — Всё это без толку. Лорд-мутантик явился сюда, чтобы устроить казнь. И они её устроят. Напоказ.

«Чертовски откровенно», — ядовито подумал Майлз. Очень проницательный юный бездельник.

Матушка Цурик наконец позволила себя увести своему разгневанному и растерянному сыну, который тянул её за рукав. Однако она остановилась на ступеньках и горько бросила через плечо: — Вам-то всё просто, верно?

«У меня болит голова,» — подумал Майлз.

Однако этот вечер таил в запасе нечто ещё худшее.

Раздался новый женский голос, скрипучий, низкий и гневный: — Не заговаривай мне зубы, Серг Кейрел. У меня есть право хорошенько разглядеть этого лорда-мутантика.

Она была высокая, жилистая и суровая. " Как и её дочь», — подумал Майлз. Она не попыталась придать себе более парадный вид. От ее рабочего платья исходил слабый запах летнего труда и пота. Сколько ей пришлось пройти пешком? Ее седые волосы были заплетены в косу, которая спускалась по спине, несколько прядей выбились наружу. Если горечь Матушки Цурик была подобна пронизывающей головной боли, то ненависть этой женщины была как узел, сплетающийся в подбрюшье.

Она отмахнулась от попыток Кейрела остановить её и решительно приблизилась к Майлзу в свете ламп.

— Значит, так.

— Э… Это Матушка Маттулич, милорд. — представил ее Кейрел. — Мать Харры.

Майлз поднялся на ноги и заставил себя коротко, формально кивнуть.

— Здравствуйте, мадам, как поживаете? — Он отчётливо ощутил, что на целую голову ниже её. По его прикидкам, она когда-то была одного роста с Харрой, но стареющие кости уже начали гнуть её к земле.

Она молча смотрела на него. Судя по черноватым пятнам вокруг рта, у нее была привычка к лиственной жвачке. Вот и сейчас ее челюсти двигались, перемалывая какой-то маленький кусочек, небольшими, но слишком сильными движениями. Она в открытую разглядывала его, не пытаясь как-то замаскировать или оправдать это, рассматривала его голову, шею, спину, короткие кривые ноги. У Майлза появилось неприятное ощущение, что она видит его насквозь, вплоть до заживших переломов на хрупких костях. Подбородок Майлза дважды дёрнулся, тем невольным нервным тиком, из-за которого он выглядел как больной церебральным параличом. Наконец он с усилием овладел собой.

— Ну хорошо, — грубо сказал Кейрел, — ты посмотрела, теперь, ради Бога, уходи, Мара.

Он сделал жест рукой с открытой ладонью, извиняясь перед Майлзом. — Мара, она сильно расстроена из-за всего этого, милорд. Простите её.

— Ваша единственная внучка, — сказал ей Майлз, пытаясь быть с ней помягче, хотя она, в своём необычном горе, отвергала всякую мягкость с гневным, будто кровоточащим, презрением. — Я понимаю Ваше горе, мадам. Но за маленькую Райну свершится возмездие по справедливости. Я поклялся в этом.

— Какая теперь может быть для неё справедливость? — произнесла она яростно, низким голосом, будто с трудом. — Слишком поздно — справедливость опоздала на целую жизнь, лорд-мутантик. Что проку мне теперь в вашей проклятой справедливости?

— Достаточно, Мара! — настойчиво произнёс Кейрел. Он сильно нахмурился, сжав губы в нитку, силой потянул её прочь и заставил спуститься с его крыльца.

Немногие оставшиеся гости расступились, чтобы дать ей дорогу, с видом уважительного сострадания, за исключением двух тощих подростков, околачивавшихся поблизости, которые отпрянули, как от яда. Майлзу пришлось пересмотреть сложившийся у него образ братьев Цурик. Если эти двое тоже были из них, то ему приходится иметь дело вовсе не с шайкой здоровенных грозных громил-горцев. Вместо этого ему приходится иметь дело с шайкой маленьких тощих злобных пронырливых горцев. Это вовсе не облегчает его задачу. Похоже, что они при необходимости могут двигаться быстро, как атакующие хорьки. Майлз в отчаянии скривил губы.

Наконец, слава Богу, развлекательная программа вечера окончилась. Было уже около полуночи. Последние приятели Кейрела ушли в лес при свете фонарей. Владелец аудиоприёмника, починенного и со сменёнными батареями, унёс его, осыпая Кейрела благодарностями. К счастью, гости в основном были люди почтенные, и вели себя серьёзно, даже несколько уныло, никаких пьяных потасовок и тому подобного. Пим устроил сыновей Кейрела в палатке, последний раз обошёл дозором вокруг хижины и присоединился к Майлзу и Ди на чердаке. К начинке тюфяков были добавлены остро пахнущие местные травы, и Майлз горячо надеялся, что у него нету на них аллергии. Матушка Кейрел хотела предоставить свою спальню в его единоличное господское пользование, а сама собиралась вместе с мужем удалиться на крыльцо, но, к счастью, Пиму удалось убедить её, что с точки зрения безопасности Майлзу гораздо лучше будет на полатях между ним и Ди.

Ди и Пим скоро захрапели, но к Майлзу сон не шёл. Он вертелся на своём тюфяке и вновь и вновь перебирал в голове непонятные события прошедшего дня. Действовал ли он слишком медленно, слишком осторожно, слишком консервативно? Для нападения это была не слишком удачная тактика — когда имеешь дело с превосходящими силами противника, лучше застать их врасплох. Рекогносцировка, которую он произвёл с Кейрелова крыльца, принесла ему в лучшем случае противоречивые данные.

С другой стороны, бессмысленно бросаться в атаку, если находишься в трясине, что однажды замечательно продемонстрировал его кузен и однокурсник Айвен Форпатрил. Это было на летних манёврах. Понадобился тяжёлый аэрокар с подъёмным краном, чтобы вытянуть шестерых рослых, сильных, здоровых молодых людей из Айвенова патруля, в полном полевом снаряжении, из липкой чёрной грязи, которая была им по грудь. Однако Айвен тут же был отомщён, потому что курсант-снайпер, на которого они охотились, в приступе истерического хохота свалился с дерева и сломал руку, созерцая, как они медленно и величественно погружаются в тину. Сам снайпер, малорослый, вооружённый лазерной винтовкой и одетый только в набедренную повязку, проскользнул по этой трясине, как лягушка. Арбитр-наблюдатель вынес решение: ничья. Майлз потёр руку, мысленно усмехнулся и наконец забылся сном.

Майлз проснулся внезапно, мгновенно, глубокой ночью, с ощущением, что что-то не так. Иссиня-черную тьму чердака освещал слабый оранжевый свет. Тихо, чтобы не разбудить спящих товарищей, он приподнялся с тюфяка и заглянул вниз через край полатей в жилую комнату. Сияние проникало через фасадное окно.

Майлз перемахнул на лестницу и босиком осторожно спустился вниз, чтобы выглянуть наружу.