Границы бесконечности - Лоис Буджолд

— Эти горцы невежественны, милорд, — через некоторое время произнёс Пим.

— Эти горцы — мои, Пим. Их невежество позорит мой род. — Майлз погрузился в задумчивость. Каким образом эта неразбериха вообще имеет к нему отношение? Он не создавал ее. С исторической точки зрения, он вообще только что явился сюда. — По крайней мере, то, что они остаются в невежестве, — добавил он, стараясь быть объективным. Ему казалось, что целая гора давит ему на плечи. — Неужели это так сложно? Так трудно понять? «Вам не следует больше убивать ваших детей.» Мы ведь не просим их, к примеру, разобраться в навигационной математике пятимерного пространства. — Этот предмет был проклятием для Майлза во время его последнего семестра в Академии.

— Для них это непросто, — пожал плечами Ди. — Центральной власти легко устанавливать правила, но эти люди каждую минуту ощущают на себе их последствия. У них так мало всего, и новые правила заставляют их отдавать часть этого неполноценным индивидуумам, которые ничего не дают взамен. Старые обычаи были мудры для своего времени. Даже сейчас иногда задумываешься, сколько именно преждевременных нововведений мы можем себе позволить, подражая остальной галактике.

«А как вы определяете неполноценного индивидуума, Ди?»

— Но рамки понятия «полноценности» расширяются, — вслух сказал Майлз. — Деревням вроде этой больше не приходится голодать каждую зиму. Им не приходится в одиночку нести свои тяготы, одни округа оказывают помощь другим под эгидой Империи… Связи усиливаются, настолько быстро, насколько это возможно. Кроме того, — Майлз сделал паузу и добавил довольно неуверенно, — возможно, Вы их недооцениваете.

Ди иронически поднял брови. Пим прошелся по крыльцу, еще раз проводя сканером по окружающим кустам. Майлз повернулся в кресле, чтобы дотянуться до своей чашки с остывающим чаем, и уловил лёгкое движение, блеск глаз в окне, створки которого были распахнуты, чтобы впустить весенний воздух, — Матушка Кейрел, она стояла там как вкопанная и слушала. Давно ли? Наверное, с того момента, как он подозвал её Зеда, и тем привлёк её внимание, подумал Майлз. Их взгляды встретились, она задрала подбородок, фыркнула и вытряхнула, хлопнув, скатерть, которая была у нее в руках. Они кивнули друг другу. Она ушла дальше заниматься своей работой, прежде чем Ди, наблюдавший за Пимом, успел её заметить.

Кейрел и Алекс вернулись к ужину, что было по-человечески понятно. — Я отрядил шесть человек на поиски, — осмотрительно доложил Кейрел Майлзу на крыльце, которое, по-видимому, стало почти что официальной штаб-квартирой Майлза. Кейрел явно отмахал немалый путь за вторую половину дня. На его покрытом потом лице ясно читались следы физической усталости и эмоционального напряжения. — Но я думаю, что Лем ушёл в кустарник. Нам понадобилось бы много дней, чтобы выкурить его оттуда. Там сотни мест, где можно залечь и укрыться.

Кейрел, похоже, знал, что говорит.

— Вы не думаете, что он укрылся у каких-нибудь родичей? — спросил Майлз. — Разумеется, если он собирается долго прятаться от нас, кто-то должен будет снабжать его припасами и информацией. Выдадут ли они его, когда он явится?

— Трудно сказать, — Кейрел сделал жест рукой, раскрытой ладонью кверху. — Это… непростой выбор для них, милорд.

— Хм.

Сколько же времени Лем Цурик будет околачиваться в кустарнике? Вся его жизнь — все обломки его жизни — остались здесь, в Лесной долине. Майлз задумался над контрастом. Несколько недель назад Цурик был молодым человеком, у которого было всё: дом, жена, прибавление семейства, счастье; по меркам Лесной долины — жизнь в удобстве, с уверенностью в завтрашнем дне. Его хижина, не мог не заметить Майлз, хоть и была проста, но содержали ее в порядке, любовно и неустанно, и в ней не было той неопрятности, которая подчас сопутствует бедности. Конечно, зимой здесь должно быть гораздо суровее. А теперь Цурик — затравленный беглец, оторванный во мгновение ока от того немногого, что у него было. Теперь, когда его ничто не держит, побежит ли он прочь, не останавливаясь? Но ему некуда бежать, задержится ли он здесь, у развалин своей жизни?

В мозгу Майлза свербела мысль о полицейском подкреплении, которое находится в нескольких часах лёту, в Хассадаре. Может, пора позвать их, пока он не усугубил ситуацию своими неловкими действиями? Но… если бы граф предполагал, что проблему нужно решать демонстрацией силы, он бы разрешил ему в первый же день явиться в аэрокаре, разве не так? Майлз пожалел, что ему пришлось два с половиной дня потратить на поездку верхом. Эта задержка погасила импульс его движения вперёд, притормозила его так, что он сравнялся с пешим темпом Лесной долины, обременила его временем для сомнений. Предвидел ли это граф? Что знал он такого, чего не знал Майлз? Что он мог знать? Черт побери, совсем не нужно было специально усложнять задачу камнями преткновения, она и сама по себе достаточно трудна. «Он хочет, чтобы я был умным,» — мрачно подумал Майлз. «И, что еще хуже, он хочет, чтобы все здешние жители видели, как я проявляю свой ум.» Он взмолился к небесам, чтобы вместо этого у него не вышло проявить впечатляющую глупость.

— Очень хорошо, староста Кейрел. На сегодня Вы сделали всё, что могли. Давайте закругляться на ночь. Отзовите и людей. В темноте вы вряд ли что найдёте.

Пим поднял руку со сканером, явно собираясь предложить его использовать, но Майлз жестом остановил его. Пим выразительно поднял брови. Майлз слегка покачал головой.

Кейрела не надо было уговаривать. Он послал Алекса отозвать поисковый отряд, который ушёл, вооружившись факелами. Он всё ещё побаивался Майлза. Быть может, Майлз был для него такой же загадкой, как он сам — для Майлза? Майлз мрачно надеялся на это.

Майлз не был уверен, в какой момент долгий летний вечер перешёл в вечеринку. После ужина начали постепенно собираться мужчины, приятели Кейрела, старейшины Лесной Долины. Некоторые, очевидно, были завсегдатаями сборищ для прослушивания вечерних выпусков правительственных новостей по аудиоприёмнику Кейрела. Имён было слишком много, и Майлз не мог позволить себе забыть хоть одно из них. Явилась группа запыхавшихся самодеятельных музыкантов, с самодельными же горскими музыкальными инструментами. Очевидно, этот оркестр собирался на все свадьбы и похороны Лесной Долины. Майлзу происходящее с каждой минутой всё больше напоминало похороны.

Музыканты стали посреди двора и заиграли. Крыльцо-штаб Майлза теперь превратилось в помост с ложей для высокопоставленного зрителя. Трудно было проникнуться музыкой, потому что все зрители так пристально наблюдали за ним. Некоторые песни были серьёзные, некоторые — смешные, но эти поначалу пелись с оглядкой. Часто Майлз начинал искренне смеяться, но замирал на середине, услышав лёгкий вздох облегчения от окружающих; когда он застывал неподвижно, то и они, в свою очередь, замирали, останавливались как вкопанные, как два человека, которые пытаются разойтись в коридоре.