Последняя жертва - Дарья Сергеевна Кутузова

Линдси буквально вытаращила глаза от удивления. Конечно, слух о загадочных убийствах, начавшихся с Дорена, дошел и до Борна, поэтому девушка мгновенно смекнула, что к чему.

— Ты серьезно намереваешься поймать этого маньяка? — она всем корпусом повернулась к другу, упершись руками в скамью и максимально наклонившись к Эдварду; при этом глаза ее восхищенно засверкали. — Это достаточно смелый шаг, Эд, ты уверен, что справишься? Хотя, о чем я? Ты справишься! Дай угадаю, ты делаешь это ради науки, да? И наверняка упер трупы с места преступления, чтобы их повскрывать?

Эта девушка видела его насквозь, и Эдвард в очередной раз убедился, что если бы не тот день, когда он решил поискать трупы животных на свалке, то он так и не нашел бы человека, настолько хорошо его понимающего. Хоть Эдвард и не в полной мере поддерживал ее манию к насекомым, зато Линдси не брезгала увлечениями самого парня, часто участвуя наблюдателем или своеобразным ассистентом при его опытах и вскрытиях.

Тем не менее, Эд смутился и пробормотал слова оправдания, чем вызвал очередной приступ смеха у девушки, которую, казалось, вообще ничего не смущало в сложившейся ситуации.

— Мариза, — напомнил он. — Расскажи мне о ней.

— А, да, Мариза… — Линдси немного сникла, задумчиво посмотрев под ноги. — Какое-то время мы неплохо с ней общались, потому что с ней ну не возможно было не общаться, настолько она умела влиять на людей. Не в плохом смысле, нет. Мариза со всеми была добра и всем помогала, ничего не требуя взамен. Такая добрая овечка с огромной душой, как про нее говорили.

Эдвард кивнул. Да, то же самое говорили и жители Дорена, которые были с ней знакомы. Но раз она была такой великодушной и невинной, то почему тогда оказалась убита? Как раз из-за этой ее доброты? Или потому что у нее совсем не осталось родни, и ее никто бы не хватился? Но зачем тогда надо было делать это преступление таким показательным? Казалось, будто Эдвард что-то упускает во всей этой истории, что-то постоянно ускользает и не дает хотя бы немного приблизиться к пониманию мотивов преступника.

— Что-то еще? Может, какие-то слухи?

— Вообще-то есть кое-что, — Линдси немного замялась, но со вздохом продолжила. — Тебе неслыханно повезло, что Мариза из всего нашего класса тянулась именно ко мне. Думаю, немалую роль здесь сыграла моя отстраненность, и ей было проще всего рассказать все мне, зная, что я не буду болтать об этом кому попало, — девушка усмехнулась. — Мне вообще кажется, у нее никогда не было настоящих друзей, с которыми она могла бы поделиться своими переживаниями. Но перед тем, как бросить учебу в школе, она кое о чем мне поведала.

Последняя фраза заставила саму Линдси дернуться, потому что это больше было похоже на то, как говорит ее матушка, предпочитая цветастые выражения, замудренные слова и пускание тумана перед самым главным. Она любила мать, но не хотела быть похожей на нее даже в таких мелочах.

— В общем, ситуация Маризы заключалась в том, что отец практически ненавидел собственную дочь, но не смел вредить ей напрямую, потому что боялся своей жены. Кстати, именно она оплачивала Маризе учебу и была к ней очень добра, хоть и являлась ей неродной матерью. Однако когда мачеха умерла, девочка так и не успела доучиться, а отец наотрез отказался оплачивать оставшиеся пару лет, поэтому Маризе пришлось зарабатывать самостоятельно. Но ей было всего шестнадцать! Ее не хотели брать даже служанкой и уборщицей, а деньги очень были нужны, потому как директор уже грозился выгнать Маризу со школы, если она не погасит успевший набежать за это время долг. И ей пришлось пойти на отчаянный шаг.

Линдси, упоенно рассказывавшая все это Эдварду, дернулась и рефлекторно начала поправлять жилет, убирая с него невидимый мусор.

— Она была вынуждена продавать свое тело, — наконец проговорила она, осознавая, насколько ужасна на самом деле была вся эта ситуация. — Однако долго она не выдержала, вскоре бросив школу и уехав в Дорен домой, как только узнала, что отец скончался.

Эд задумался. На его лице не промелькнуло и тени сочувствия или хотя бы удивления. Лишь на лбу пролегла глубокая морщина, появившаяся из-за того, что парень нахмурился.

— Это многое бы объясняло, если бы не остальные жертвы, — пробормотал он, потирая подбородок. — Допустим, Маризу убил кто-то из ее бывших клиентов, но что насчет других? Этот парень из Веснича, а еще жертва из Прилесья, о которой вообще мало что известно, будто кто-то специально не хочет об этом распространяться. Да и вообще это очень странная деревня. Насколько я знаю, они по-прежнему верят в Троебожие и поклоняются Матери. Глупцы! Да хоть кто-то из них брал в руки учебники или хотя бы какую-нибудь маломальски известную научную газету? Вера никак не поможет им перед лицом настоящей катастрофы!

Видя, как начинает распаляться ее друг, Линдси коснулась его плеча, а когда тот с лицом, искаженным злобой, повернулся к ней, пытаясь сказать что-то гневное в сторону этих «невежд», девушка вдруг замахнулась и со всей силы влепила Эду звонкую пощечину. Парень удивленно прикоснулся к горящей щеке, смотря прямо в абсолютно спокойное лицо Пэл, но не рискнул продолжать, отвернувшись и глубоко вздохнув.

Именно в этом заключалось их главное отличие. Если Линдси просто не любила общество из-за его суеты, постоянного шума и скучных людей, то Эдвард почти всех их считал беспросветными тупицами, неспособными и на долю мыслительной деятельности. Порой это заходило слишком далеко, и Эдвард, начинавший прямо-таки пылать от негодования, готов был сорваться на ком угодно. Линдси была почти единственной, кто мог привести его в чувство, но иногда ради этого приходилось прибегать к методам вроде этого. Пощечина — самое действенное, что могло помочь парню прийти в себя, и Линдси уяснила это еще в подростковом возрасте, когда подобные приступы агрессии возникали в разы чаще, и Эдвард вообще не мог их контролировать, поддаваясь порыву злобы и ненависти ко всему миру.

— Прости.

Они проговорили это одновременно, и Линдси на мгновение улыбнулась, но ее лицо тут же стало вновь серьезным.

— Все в порядке? — спросила она, кладя руку на плечо Эдварду.

— Да, извини, в последнее время мне все труднее дается контроль собственных эмоций, — ответил парень, с нажимом проводя руками по лицу.

Он знал, почему так. Он понимал, что становится тем, кем больше всего боялся стать — своим отцом, который сейчас наверняка бесится из-за того,