Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако Стасюлевич не представлял себя только в роли кабинетного ученого. Да и сама наука все больше интересовала его как ключ к решению злободневных общественных проблем, средство для обоснования необходимости реформ в России. К тому же Стасюлевич всегда особенно ценил живое общение с людьми, возможность непосредственного влияния на свою аудиторию, формируя у нее «определенные политические взгляды не только на прошлое, но и на будущее, создавая в них отрицательное отношение к отжившим учреждениям и положительные идеалы лучшего общественного строя».
«Родной стихией» для молодого историка стала преподавательская деятельность – сначала в Ларинской гимназии (1847–1853), затем в Патриотическом институте (1852–1856), состоявшем в ведении великой княгини Марии Николаевны, которая пригласила Стасюлевича обучать и своих детей. С 1852 года он доцент; с 1858-го – профессор кафедры всеобщей истории Петербургского университета.
Важным этапом в становлении Стасюлевича как ученого и будущего общественного деятеля стала заграничная командировка. В 1856–1858 годах он изучал опыт преподавания истории в Италии, Франции, Англии, Германии, знакомился с политическим строем европейских государств. Позднее Стасюлевич вспоминал с чувством «величайшего удовольствия и даже счастия» о том, как в крупнейших центрах европейской науки (например, Гейдельбергском и Берлинском университетах, Сорбонне и Коллеж де Франс) ему довелось слушать лекции ученых с мировыми именами – Э.-Р.Л. Лабулэ, Ф. Гизо, Ж. Мишле, Л. фон Ранке, К. Фишера, И.Г. Дройзена, Ф.К. Шлоссера, быть лично знакомым с некоторыми из них. Стасюлевич отмечал то огромное влияние, которое оказали на него, в частности, взгляды Лабулэ: «Он каждую лекцию повторяет нам одну и ту же идею: напрасно правительства говорят своим народам „спите спокойно, мы за вас сделаем все, и города построим, и в них университеты, заведем фабрики, устроим флот, проведем дороги“; что же из всего этого? Правительство прибегает к централизации и с каждым годом находит себя все более и более в необходимости централизоваться; жизнь государственная исчезает в провинциях и сосредоточивается в одной столице, положение правительства все делается затруднительнее, и за тем один шаг до политической смерти… Всякое государство, где администрация берет на себя даже и пережевывание пищи, как делает то кормилица с новорожденным, где правительство называют кормильцем и благодетелем, там государство останется навсегда в состоянии детства. Таков закон истории!..»
Зарубежные впечатления и собственный многолетний опыт кропотливой исследовательской работы убедили Стасюлевича в общности исторического развития России и Западной Европы, неизбежности буржуазного развития России: «Всеобщая история называется всеобщею потому, что она предполагает во всех народах общую человеческую природу. Нет такого великого народа, который не считал бы человечество своею второю родиною; и чем выше предназначение какого-нибудь общества, тем родство его с человечеством ближе и живее…» Стасюлевич, мечтавший о том, чтобы «граница, лежавшая между нами и Западом, совершенно стерлась», был убежден в том, что благодаря успехам исторической науки «найдена дорога к решению исторических вопросов» и «чтобы дойти до результатов, не нужно ничего более, кроме времени и труда».
По мнению ученого, идеал государственного устройства – это Англия и Америка, где предоставлена широкая свобода «самодеятельности» народа. Стасюлевич, делясь с другом своими впечатлениями от пребывания за границей, в частности, замечал, что английская конституция «написана не на бумаге, а в сердце каждого гражданина»: «Здесь ценится человек, и каждый отвечает за себя; отсюда и проистекает в Англии и порядок, и образованность, и богатство».
Любимый девиз англосаксов (по сути, жизненное кредо самого Стасюлевича) – «Помоги себе сам!» – он характеризовал как «весь курс конституции Англии и Северо-Американских Штатов, а вместе секрет их могущества». Стасюлевич как-то вспоминал: «Один мой знакомый, увидя этот девиз, заметил мне, что в нем много самоуверенности, если применить его к отдельному человеку и если применить его к целому обществу, то в этом девизе – что-то бесчеловечно-эгоистическое. Так судят всегда об Англии и Северо-Американских Штатах на континенте, где так много человеколюбия… У нас так много человеколюбия, отчего же никто не счастлив?.. Во Франции и вообще у народов материка, где до сих пор еще не погибли предания римской и византийской централизации, исторический процесс совершается весьма забавно или, лучше сказать, печально. Народ и общество убеждены, что их задача состоит в том, чтобы выработать себе правительство, а затем жизнь народа прекращается или, что все равно, эта жизнь продолжается в жизни правительства; народ с того времени засыпает, убежденный, что правительство сделает за него все… Опыт же показал, чем кончается история таких государств. В Северо-Американских Штатах правительство остается только при своей роли; народ не прекращает жить ни на минуту… Мы же на континенте со своим человеколюбием, со своею широкою любовью к ближнему забываем, что именно от этого-то человеколюбия, которое заставляет каждого отказаться от своей личности, мы и нуждаемся в человеколюбии…»
Стасюлевич на протяжении всей жизни последовательно выступал против «усилий администрации заменить собою самодеятельность народа». Вместе с тем одна критика явлений действительности никогда не могла удовлетворить запросов созидательного ума ученого. Не просто выразить свое отношение к какому-либо вопросу, важному для общества, но найти возможность оказать конкретное влияние на его разрешение – вот к чему всегда стремился Стасюлевич. Так, в 1864 году в письме к своему учителю и другу П.А. Плетневу Стасюлевич изложил основные мысли, сформулированные им в записке к тогдашнему министру финансов М.Х. Рейтерну: «Худо то, что все основано на увеличении финансов; это частная точка зрения, перенесенная на жизнь государства, и наши финансы между прочим и именно худы от того, что правительство делает все на свой счет, то есть на счет того же народа, и как всякое правительство тратит рубль там, где народ истратил бы копейку. Можно сказать, что вся Россия поставлена в стойло и содержится на казенный счет; между тем во многих случаях было бы лучше пустить ее на подножный корм; но для этого, конечно, нужно снять узду, а именно этого-то и избегают всеми мерами; содержание лошади в конюшне обходится дороже, но оно спокойнее, а выпустить ее в поле дешево, но труднее управиться с нею… Государство начинается там, где в первый раз встретились два человека для того, чтобы поднять общими усилиями камень или сорвать плод с высокого дерева; мы каждую минуту присутствуем при таком зародыше государств…» Стасюлевич задается вопросом: «В чем тут состоит роль государства и выделяющегося
