Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

el cantarillo de miel, кувшина с медом. Неизвестный художник Грегорио Утанде написал для монахинь-кармелиток картину, за которую попросил сто дукатов; они посчитали, что это слишком много, но согласились предоставить решение Карреньо. Прежде чем Карреньо узнал об этом, Утанде преподнес ему кувшин меда и попросил отретушировать картину. Это было сделано, и картина стала намного лучше. Карреньо был удивлен, когда монахини попросили его оценить картину. Он отказался, но третий художник оценил картину в двести дукатов, и тайна хранилась до тех пор, пока цена не была уплачена.

В последние годы жизни Карреньо облегчил путь одному из своих преемников. Клаудио Коэльо денно и нощно трудился у мольберта, но безрезультатно. Карреньо подружился с ним и добился для него разрешения изучать и копировать работы Тициана, Рубенса и Вандика в королевских галереях. Этот опыт помог Клаудио возмужать, и в 1684 году, за год до смерти Карреньо, Коэльо был назначен художником короля. Национальную известность ему принесла картина "Саграда Форма", на которой изображена "Священная облатка", преподнесенная Карлу II для алтаря в Эскориале. Легенда, лежащая в основе картины, выражает нравы Испании. Во время войны с голландцами (гласит история) освященную облатку топтали ногами нечестивые кальвинисты; капли крови стекали с пораненной облатки, сразу же обратив одного из осквернителей; спасенную облатку с благоговением отнесли в Вену и отправили в дар Филиппу II; с тех пор она периодически выставлялась, запятнанная кровью Христа, перед изумленными поклонниками. Коэльо показал короля и его главных придворных, преклонивших колени перед чудесным хлебом; на картине полсотни фигур, почти все они индивидуальны и расположены в перспективе удивительно иллюзорной глубины. 60 После этой работы, на которую у него ушло два года, Коэльо стал бесспорным мастером среди всех столичных художников. Шесть лет спустя (1692) его неожиданно затмил приехавший из Италии Лука Фа-Престо Джордано; Луке сразу же была поручена главная роль в переделке Эскориала. Лука усугубил ситуацию, расхваливая картины Клаудио. Коэльо закончил картину, над которой работал, но затем отложил кисть. Через год после приезда Джордано Коэльо умер в возрасте пятидесяти одного года, предположительно от разочарования и ревности. 61

Тем временем в Севилье родился и умер (1630-90) последний великий деятель испанской живописи до Гойи. Хуан де Вальдес Леаль, как и Коэльо, был португальцем по происхождению и испанцем по рождению. Прожив несколько лет в Кордове, он переехал в Севилью, чтобы бросить вызов господству Мурильо. Он был слишком горд, чтобы предложить своим покровителям сентиментальную прелесть смиренных мадонн. Он написал Деву в Успении, но его сердце и сила ушли скорее в бескомпромиссные картины, принижающие удовольствия жизни и указывающие на неизбежную смерть. Он показал святого Антония, в ужасе отворачивающегося от женской красоты. 62 В картине In Ictu Oculi ("В мгновение ока") Смерть представлена в виде скелета, гасящего свечу жизни, краткий свет которой обнаруживает в хаосе на полу предметы мирских занятий и славы - книги, доспехи, епископскую митру, королевскую корону, цепь ордена Золотого руна. В одной из вариаций этой идеи Леаль показал угольную яму, заваленную трупами, скелетами и черепами, а над ними - честную руку, держащую весы, на одной чаше которых символы рыцаря, на другой - знаки отличия епископа; на одной чаше весов написано NIMAS (не больше), на другой - NIMENOS (не меньше) - и латиняне, и церковники, оказавшиеся не у дел на весах Бога. Мурильо, рассматривая первую из этих двух картин, сказал Вальдесу: "Товарищ, это картина, на которую нельзя смотреть, не зажав нос". 63-что могло быть похвалой реализму художника или реакцией здорового ума на декадентское искусство.

Декаданс был в порядке вещей. Ни один великий литературный деятель не украсил эпоху, ни одна великая драма не вышла на сцену. Университеты чахли на фоне всеобщего безденежья и мракобесия; в Саламанке в этот период число студентов сократилось с 7800 до 2076 человек. 64 Инквизиция и Index Librorum Prohibitorum успешно работали над тем, чтобы исключить из Испании всю литературу, неугодную церкви; в течение столетия Испания была герметично закрыта от движений европейского разума. И декаданс лично символически восседал на троне.

Карл II стал королем в возрасте четырех лет (1665). Во время его несовершеннолетия страной формально управляла его мать, королева Мариана, фактически - ее духовник-иезуит Иоганн Эберхард Нитхард, затем - ее любовник Фернандо Валенсуэла. Беспорядки нарастали, а компетентное министерство другого дона Хуана Австрийского было слишком кратким, чтобы остановить упадок. В 1677 году шестнадцатилетний король взял на себя управление страной и беспомощно наблюдал за происходящим. Постоянные междоусобные браки в семье Габсбургов, возможно, способствовали его телесной и душевной слабости. Подбородок Габсбурга был настолько прогнатическим, что Карл не мог жевать; язык был настолько большим, что его речь с трудом можно было разобрать. До десяти лет с ним обращались как с младенцем на руках. Он едва умел читать, получил мало образования, а суеверия и легенды его веры были его самым дорогим наследием. Один из ведущих испанских историков описывает его как "болезненного, слабоумного и крайне суеверного"; он "верил, что им владеет дьявол, и был игрушкой амбиций всех, кто его окружал". 65 Он дважды женился, но "было общеизвестно, что он не мог рассчитывать иметь ребенка". 66 Низкорослый, хромой, эпилептик, дряхлый и полностью облысевший к тридцати пяти годам, он постоянно находился на грани смерти, но неоднократно озадачивал христианство тем, что продолжал жить.

Распад Испании превратился в европейскую трагедию. Несмотря на налоги, инфляцию и эксплуатацию американских рудников, правительство было настолько близко к банкротству, что не могло выплачивать проценты по долгам, и даже королевский стол был вынужден сократить службу королю. Административная бюрократия , не получавшая достаточной зарплаты, была продажной и ленивой. Нищета была настолько отчаянной, что люди убивали ради хлеба; банды голодающих врывались в дома, чтобы грабить и убивать; двадцать тысяч нищих бродили по улицам Мадрида. Полиция, не имея возможности получать жалованье, распустилась и присоединилась к преступникам.

Среди хаоса, неуверенности и запустения бедный, искалеченный, полубезумный король, чувствуя приближение смерти, в недоумении и колебаниях столкнулся с проблемой определения престолонаследия. Теоретически его власть была абсолютной, и достаточно было одной строчки его письма, чтобы завещать свою империю на четырех континентах либо Австрии, либо Франции. Его мать ратовала за Австрию, но Карла возмущали ее интриги и строптивость его жены-немки. Французский посол напомнил ему, что, поскольку приданое испанской невесты Людовика XIV еще не было выплачено, ее отказ от наследства был аннулирован; Людовик отстаивал свои права и имел возможность привести их в исполнение. Если бы Карл отступил от этих прав, в