О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова

было решил, что ему послышалось или позвонили случайно: с работы набрали бы по телефону, а Ангелу он ждал только через час.

Но звонок был от абонента YuriKo. Без предупреждения и сразу с видео. Володя напрягся — раньше Юра никогда так не делал, — и, ожидая, что увидит кого угодно, но не Юру, ответил.

В окошке скайпа появилось тёмное размытое изображение, статичное, будто фотография. Вскоре оно стало чётче, обрисовались уже привычные стены кабинета и сам звонящий. Это действительно был Юра. Причёсанный, гладко выбритый, одетый в белую рубашку. Но, как ни странно, он правда не двигался и молча смотрел прямо перед собой. То, что это не картинка, а живой человек, свидетельствовало лишь одно: Юра моргал.

— Привет, — настороженно, чуть ли не шёпотом произнёс Володя. Юра пугал его своим поведением, молчанием и, главное, выражением лица. На нём, будто на кукольном, не было ни единой эмоции, он будто спал. — Юра? — позвал Володя. — Ты слышишь меня?

— Да, — одними губами ответил тот.

— Что случилось?

— Всё, что я написал, — плохо и никуда не годится. Это надо выбросить, — ответил он ровно и безэмоционально, будто робот.

От его механического голоса по спине Володи бежали мурашки.

— Кто так решил?

— Заказчик. Сказал, что если не переделаю всё полностью, вообще всё, то расторгнет контракт. Дал месяц. На весь спектакль, — он судорожно вздохнул.

Но его вздох порадовал Володю, ведь это была настоящая эмоция живого человека, а не голограммы.

— Как ты, Юр? С тобой… — он хотел спросить, всё ли в порядке, но сам видел, что нет. — Ты ничего с собой… — начал было Володя, но осёкся.

Юра снова вздохнул, но вдруг улыбнулся.

— По-твоему, я совсем дурак?

— Нет. Конечно нет. Просто я очень боюсь за тебя!

— Я понял, — сказал Юра и посмотрел прямо в камеру. — Володя, сейчас я не готов говорить. Не обижайся, ты тут ни при чём, но, пожалуйста, не звони мне какое-то время. Я сам позвоню тебе, ладно?

— Что я опять сказал?.. — вырвалось у Володи.

Он старался сохранять самообладание, но не мог — он никогда прежде не видел Юру таким и попросту испугался.

— Ничего, — бросил Юра. — Мне нужно время прийти в себя. Пока, — и положил трубку.

Володя хотел попросить у него прощения, но не успел. Так и замер с открытым ртом.

Только изображение пропало с экрана, как все эмоции разом обрушились на Володю. Страх за Юру, жалость и любовь к нему перемешались со злостью к заказчику, ненавистью к себе и Юриной депрессии. Чувства — как какофония звуков, перемешанные, оглушающие, нечитаемые, — ударили не только по душе, но и по телу. У Володи одновременно заболело всё: спина, от плеч до лопаток, заныла будто под тяжким грузом, виски сдавило так, что казалось, вот-вот полопаются глаза, а по груди словно полоснуло ножом.

Только в одной боли оказался виноват сам Володя: он вцепился пальцами в кисти рук и, не рассчитав силу, поцарапал ногтями кожу.

Володя перевёл взгляд на лежащий на столе телефон и тут же схватил его. Юра запретил ему звонить, но про сообщения не говорил ничего.

«Юра, прости меня! Я понимаю, что ты наверняка ждал других слов, но я не умею читать твои мысли. Я не знаю, что сказать, чтобы облегчить твоё состояние, но очень хочу это знать», — отправил Володя и стал ждать ответ.

Не замечая течения времени, Володя просто сидел на месте. Не выпускал телефон из рук, не отводил от него взгляда и ждал до тех пор, пока неожиданный, слишком резкий звук не заставил его вздрогнуть. Источником этого звука был ноутбук — в скайп звонила Ангела.

Володя нервно хохотнул — ну уж нет, сейчас он точно не готов говорить с ней. Он взял мышку, потянулся к кнопке отбоя, но остановился — когда ещё говорить с психоаналитиком, если не сейчас? Когда врач будет Володе ещё нужнее, чем сейчас? Именно сейчас — в тот самый момент, когда стресс отзывается болью во всём теле, когда руки сами тянутся включить воду, а в мыслях только одно: может ли Юра сделать что-то с собой.

Володя ответил на звонок, и в мониторе будто вспыхнули живым огоньком рыжие волосы.

— Как ваши дела сегодня? — спросила Ангела, приветливо улыбнувшись.

— Плохо.

— Что вас беспокоит?

Володя попытался как всегда трезво сформулировать в голове причину этого самого беспокойства. Но после разговора с Юрой внутри будто что-то надломилось. Все испытанные в последние дни эмоции Володя хранил внутри себя, не позволяя им выйти наружу. Копил их, набрал целое море и огородил стеной, будто дамбой. Но простой вопрос, заданный дружеским тоном, стал последней каплей — и эта стена, не выдержав напора, рухнула. Володю будто прорвало.

— Юра, кто же ещё. В последнее время все мои мысли только о нём. Я совершил огромную ошибку, отправив Юру домой, — не раздумывая, сказал Володя. — Я знаю, как это исправить, но теперь сомневаюсь в себе. Ведь если я так ошибся сейчас, то могу сделать то же самое в будущем.

— Что именно вы сделали? — Ангела внимательно посмотрела на него.

— Я не просто оставил человека в депрессии одного. Я поступил ещё хуже: намеренно отправил Юру подальше от себя. Огородился от негатива километрами, мол, нет человека рядом — нет проблемы. Я будто избавился от него.

— Вы должны понимать, что Юра — живой человек со своей волей. Но вы говорите так, будто это решение зависело только от одного человека — от вас.

— Я знаю. Да, вы правы. Я никогда не думал так, но ведь именно так и поступал… Всё из-за моего маниакального стремления брать ответственность на себя и недоверия. Когда Юра жил здесь и ему только начинало становиться плохо, я старался ему помочь. Но не смог найти выхода из той ситуации, потому что пытался изменить всё вокруг. Но не себя. И ведь тогда я даже не подумал, что катализатор Юриной болезни — не гомофобное общество, а я!

Володя никогда в жизни никому не выдавал все свои беспокойства разом и, даже беседуя с