Они вернутся - Андрей Вдовин

— Господи... если слышишь меня, помоги... — прошептал приглушенно, невольно подняв взгляд к утреннему небу. — Подскажи мне, как быть... — и запнулся, не зная, что еще сказать.

«Когда к духу Бобровки обращался, и то многословнее был!» — шевельнулся в голове угрюмый упрек.

— Помоги мне понять, что происходит... — вновь зашептали губы. — Что за злые силы здесь орудуют? Как с ними бороться?.. Меня дома ждет жена, у нас с ней будет ребенок... Я должен вернуться... Помоги, Господи...

И тут в памяти вспыли печальные слова Ани, сказанные ему за день до похода: «Получается, что мы ребенка зачали не в браке, до венчания...»

Сергей, конечно, знал, что в православии это считается грехом, прелюбодейством. Но не может же Бог (если он есть) из-за этого отвернуться и бросить своих неразумных чад! Ну согрешили по молодости, с кем не бывает... Но ребенок-то тут при чем? Что ему теперь, без отца расти, что ли, если Сергей навсегда сгинет на этой проклятой Бобровке?

— Господи, ты же этого не допустишь? — с надеждой прошептал старпом. — Прости меня, прошу... Прости нас с Аней... Только помоги выбраться отсюда, умоляю...

«Ты ведь даже ни одной молитвы не знаешь!» — упрекнул внутренний голос.

И Сергей попытался припомнить слова самой известной и популярной христианской молитвы:

— Отче наш, иже еси на небеси... на небесех... Да святится имя твое... да пребудет воля твоя... царствие твое...

С ходу восстановить весь текст не получилось, и Сергею даже стало немного стыдно. Зато, как это ни смешно, он до сих пор помнил, как звучит «Отче Наш» на английском! Еще с первого курса универа, когда их препод, немного чудаковатый мужичок, помешанный на баптизме, заставлял несчастных студентов смотреть записи выступлений англоязычных проповедников и зубрить различные тексты на религиозные темы. Благодаря этому Сергей и сейчас мог воспроизвести наизусть не только английский вариант означенной молитвы, но и почти все вокальные партии из рок-оперы Jesus Christ Superstar («Иисус Христос — суперзвезда»). А вот на своем родном языке — увы...

Мозг даже щекотнула крамольная мысль: а какая, в сущности, разница, на каком языке общаться с Богом? Главное, чтобы слова молитвы звучали искренне, разве нет?..

Однако Сергея не покидало ощущение, что это, пожалуй, как-то не вполне правильно: русский человек, крещенный и венчанный в православной вере, будет обращаться к Господу на английском... Ревнители православия подобное наверняка бы осудили... Но, с другой стороны, Бог — он ведь всё равно один, что для восточных славян, что для западных, что для британцев или американцев... Впрочем, по мере того как старпом прокручивал в голове молитву на языке англосаксов, ему всё больше припоминался и «родной» вариант, так что, поднатужившись, он, в конце концов смог полностью восстановить весь текст и на русском, а частично даже на церковнославянском.

После чего самозабвенно прочел «Отче Наш» вслух и трижды перекрестился. На душе сразу сделалось как-то полегче, словно до этого он был вынужден тащить огромный воз в гору, а теперь дорога наконец-то пошла прямо, хоть и оставалась по-прежнему ухабистой...

— Моих молитв, о Боже, не отринь! — в дополнение ко всему сорвалась с губ фраза, позаимствованная у поэта-классика.

Но впереди уже смутно вырисовывались очертания сразу двух торчащих из воды узловатых коряжин, так что пришлось отвлечься от размышлений о высоких материях и сосредоточиться на непосредственном препятствии. Новообращенный богомолец попробовал было надеть очки, но едва развел в стороны погнутые дужки, как одно из стекол выпало. Сергей досадливо покряхтел, отложил покалеченную оправу и ухватился за весла, щуря обезоруженные глаза.

Лишь после того как удалось успешно провести лодку между двух коряг, которые злобно взирали на одинокого путника, точно Сцилла и Харибда, старпом оставил весла и вновь взял в руки очки.

Как сумел, выпрямил погнутую оправу, вставил стекло. Но оно сидело плохо и всё время норовило выпасть: крохотный винтик разболтался, а закрутить его потуже было нечем. После нескольких безуспешных попыток он и вовсе вывалился — скользнул между неуклюжих пальцев и упал куда-то на дно лодки. Сергей ругнулся, попытался было вернуть строптивца, но очень скоро понял всю меткость народного выражения «искать иголку в стоге сена». Впрочем, в конце концов он всё же придумал выход: туго стянул разошедшийся ободок оправы ниткой, намотав на петлю с добрый десяток витков. Причем догадался предварительно вымочить нитку в воде: когда высохнет, будет стягивать еще сильнее. Пока же стекло всё равно держалось слабовато.

Восстановленные очки сидели на носу неуклюже, да и видимость улучшилась не так чтоб уж очень сильно, но приходилось довольствоваться тем, что имелось.

Сергей вновь принялся грести, но на сей раз неторопливо — внимательно высматривая на пути препятствия. Солнце уже поднималось над верхушками деревьев, заливая всю округу приветливым светом, — похоже, день обещал быть теплым.

Старпом пришел к мысли, что хорошо бы продолжать следить за направлением русла... Расстегнул карман Юлькиного рюкзака и вытащил блокнот, который сам же туда и упрятал вчера. Дневник всё еще был влажным, так что страницы разлеплялись с трудом. Сергей раскрыл его на пустом развороте и положил на сиденье — пускай подсохнет как следует...

Но увы! Сколько он ни искал в рюкзаке ручку — поиски так и не увенчались успехом. Наверное, Юлька ее с собой таскала, и тогда она либо осталась на трупе, либо безвозвратно канула в бездну вод...

Придется отказаться от мысли зарисовывать маршрут. А жаль...

Зато Сергею пришло в голову почитать Юлькин дневник — как знать, вдруг что-нибудь да прояснится? Например, тот момент, когда сестра перестала быть собой и превратилась непонятно во что...

Взял блокнот, нашел последние исписанные мелким почерком листы, датированные двадцать восьмым августа. Зашевелил губами, вчитываясь в расплывшиеся бледно-синие строчки. От них прямо-таки веяло болью, обидой и страхом: Юлька писала про ненавистного ночного насильника, которого с непримиримой убежденностью считала Лехой...

А самая последняя запись гласила:

«Прошел уже целый час, а его по-прежнему не видно. Ну и хорошо, пусть подольше остается в другом дне, мне так легче. Не хочу его видеть. Даже от голоса до сих пор дрожь по спине...

Вот сейчас он говорит, что оставил на песке отметки. Судя по тому, что мы с Сережкой их не видим, он находится в будущем, а не в прошлом. Возможно, в завтрашнем дне, потому что у него там солнце светит, а у нас пасмурно... Ну и прекрасно! Вот и пусть остается там!..»

Сергей подавил тяжелый