Сдвиг времени по-марсиански - Филип Дик

Лондон открыл дверь кабинета, выпроваживая Чака.

— Да, кстати,— добавил он,— может, вы соблаговолите сообщить, кто снабжает вас незаконными стимуляторами?

— Я не принимаю стимуляторов,— произнес Чак, ощущая всю фальшивость своих слов. Его раскусили, и с этим уже ничего не поделаешь.

— Слушайте, почему вы не хотите пойти нам навстречу? — поинтересовался Лондон,— Бросьте работать на Хентмэна, назовите своего поставщика — и получите доступ к Мэйджбуму через пять минут, я сам организую это. По какой причине вы...

— Деньги,— сказал Чак.— Мне нужны деньги с обоих мест работы.

«Меня шантажировали»,— подумал он, но не стал говорить этого вслух.

— Ладно,— махнул рукой Лондон.— Идите. Надумаете бросить работу у Хентмэна — позвоните . Может, мы сумеем договориться на одном этом условии,— Он придержал для Чака дверь.

Очнувшись, Чак обнаружил, что спускается по широким ступеням главного входа здания ЦРУ. Случилось невероятное: он потерял работу, которой занимался столько лет.

И похоже, это было только начало. Теперь до Мэри не добраться. Черт с ней, с зарплатой — Хентмэн платит намного больше. Но без симулякра он не сможет выполнить свой план. Не стоило так долго откладывать. Мысль о том, что он в конце концов расквитается с Мэри, поддерживала его последнее время. Теперь впереди — вакуум. Пустота. Существование потеряло смысл.

Чак развернулся и, как во сне, заковылял обратно, вверх по ступеням. Охранник в форме преградил ему дорогу.

— Весьма сожалею, господин Риттерсдорф. Но у меня приказ не пропускать вас.

— Мне снова нужно увидеть господина Лондона, — проговорил Чак.— Всего на одну минуту.

Охранник снял с пояса рацию и переговорил по ней.

— Все в порядке. Можете пройти в кабинет господина Лондона.— Охранник отошел в сторону, и широкие стеклянные двери автоматически открылись.

Минуту спустя Чак снова оказался в отделанном деревянными панелями кабинете.

— Ну так что, решили? — спросил Лондон.

— Я просто хотел сказать вам одну вещь. Если Хентмэн не уволит меня, не будет ли это прямым доказательством того, что ваши подозрения безосновательны?

Чак подождал, давая возможность шефу обдумать сказанное. Лондон напряженно сдвинул брови, однако не отвечал.

— Если Хентмэн не уволит меня, то я официально обжалую факт отстранения меня от работы в Комиссии по делам государственных служащих и докажу...

— Вы уволены,— спокойно сказал Лондон.— По причине использования вами запрещенных возбуждающих препаратов. Если говорить откровенно, мы уже обнаружили их в вашей комнате. Это ГБ-сорок. С его помощью вы сможете преспокойно работать двадцать четыре часа в сутки. Поздравляю. Теперь, когда вам не нужно появляться здесь, вы все это время можете посвятить своей новой литературной работе. Желаю удачи.

Лондон сел за стол и начал изучать какой-то документ. Разговор был окончен.

— Но вы убедитесь, что ошиблись,— возбужденно сказал Чак,— когда узнаете, что Хентмэн не уволил меня. Я попросил бы вас пересмотреть свое мнение, если это случится. Прощайте.

Он вышел из кабинета, со стуком захлопнув за собой дверь.

«Да, прощайте,— думал он.— Быть может, навсегда».

Снова очутившись на залитом утренним солнцем тротуаре, Чак в нерешительности остановился, не обращая внимания на толкавших его многочисленных пешеходов.

«Что теперь? — спрашивал он себя.— Второй раз ломается жизнь. Сначала разрыв с Мэри, теперь вот это. Не слишком ли много за такой короткий срок? Что же у меня остается?»

Оставалась работа у Хентмэна. И только она.

Добравшись домой на беспилотном наземном такси, он лихорадочно, с отчаянной решимостью бросился к пишущей машинке и принялся сочинять сцену для Патриции Вивер. Забыв обо всем, он сузил свой мир до размеров клавиатуры и белого листа бумаги.

«Придумаю для нее сногсшибательную роль,— внушал он себе.— И может быть, получу кое-что взамен».

Около трех часов дня он закончил печатать, поднялся на ноги и потянулся, почувствовав усталость во всем теле. Однако голова была на удивление ясной.

«Значит, они установили в комнате аппаратуру,— вспомнил он вдруг.— Фиксируют каждое мое движение».

Специально для тех, кто будет прослушивать запись, он громко произнес:

— Эти выродки из управления шпионят за мной. Сволочи! Как я рад, что наконец-то вырвался из этого болота подозрительности...

Он замолчал, так как понял, насколько глупо себя ведет. Вы -ключ ив машинку, он прошел на кухню и начал готовить обед.

В четыре часа, припудренный, чисто выбритый и надушенный лучшим одеколоном, какой только могла произвести парфюмерная промышленность двадцать первого века, в новом марсианском костюме — черном с голубыми звездочками,— он вышел из дому с рукописью под мышкой и направился к стоянке реактивных такси, собираясь лететь в Санта-Монику к Патриции Вивер.

Зачем — он и сам не знал, однако был полон смутных надежд.

«А если у меня с ней ничего не выйдет? Что тогда?»

Он надеялся, что ему не придется отвечать на этот вопрос. Он уже и так потерял слишком много — привычный мир попал в некий безжалостный процесс усечения, словно туша под нож мясника. Система восприятия жизни нарушилась: по ночам он привык ощущать тело Мэри, а днем — дружески-деловой настрой работы в управлении. Теперь он оказался в пустоте. Нужно было немедленно заполнить ее чем-то — все его существо страстно желало этого.

Он сел в такси и сообщил водителю адрес Патриции, затем, устроившись поудобнее, стал просматривать отпечатанные страницы, внося незначительные исправления.

Час спустя, в начале шестого, машина снизилась над крышей старинного девятиэтажного дома, облицованного красной плиткой.

«Вот она, новая жизнь,— подумал Чак.— Начинаю дружить с хорошенькими пышногрудыми телекрасотками...»

Машина приземлилась. Чак дрожащими руками достал бумажник.

Глава 9

Патриция Вивер оказалась дома.

«Добрый знак»,— промелькнуло у него в голове.

Увидев его, она сказала:

— A-а, это уже автор с моей рукописью. Проходите. Не ждала вас так рано, вы же сказали...

— Я закончил раньше, чем предполагал.

Чак вошел, сразу обратив внимание на изысканную, по последней моде, обстановку квартиры. Мебель была в псевдоиндейском стиле, относящимся к периоду ацтеков доколумбовой эпохи. Такой стиль отражал последние археологические исследования, и мебель, конечно же, была изготовлена по индивидуальному заказу. На стенах висели «живые» картины, которые постоянно менялись, издавая легкий шум, напоминавший отдаленный гул океана. Или, скорее, жужжание эскалаторов в метро, решил Чак. Но этот звук не создавал ощущения уюта.

— Значит, вы принесли рукопись,— задумчиво проговорила Патриция.

На ней было модное парижское платье, что казалось странным в столь ранний час. Такие платья Чак видел только по телевизору или в журналах — конечно же, сотрудницы управления, с кем он привык ежедневно общаться, не носили таких. Платье было чрезвычайно сложным по конструкции: оно как бы состояло из гигантских лепестков неземного цветка, которые оставляли правую грудь девушки полностью открытой. Может быть, она ждет еще кого-нибудь? Банни Хентмэна, например?

— Я собиралась на коктейль,— объяснила Патриция,— Сейчас позвоню и отменю его.

Она направилась в соседнюю комнату, громко стуча длинными острыми каблуками по псевдогрязному синтетическому полу.

— Надеюсь, роль вам понравится,— сказал Чак ей вслед, неуверенно озираясь вокруг и чувствуя, что пришел не вовремя.

Атмосфера была чересчур изысканной для него: парижское платье, мебель ручной работы, движущиеся картины... Чак засмотрелся на одну из них, представлявшую быстро меняющиеся пейзажи неземных миров... Чак заметил, что изображения никогда не повторялись.

— Все в порядке, мне удалось застать его еще в студии.— Она не стала уточнять, кого именно, и Чак решил не спрашивать.— Может быть, выпьете что-нибудь?

Патриция направилась к «древнему» серванту, открыла дверцу бара и стала доставать разноцветные бутылки.

— Вот. Угощу вас венерианской настойкой. Если смешать ее с «Черным жуком»... У себя в Северной Калифорнии вы не найдете ничего подобного.

Она принялась смешивать напитки.

— Давайте я помогу вам,— проговорил Чак, подходя к девушке и ощущая себя серьезным и галантным кавалером.

— Нет, что вы.— Патриция протянула ему стакан,— Хотела узнать у вас одну вещь. Скажите, моя роль — большая?

— Как вам сказать... — Он постарался увеличить ее, насколько это было в его силах, однако... Роль все равно получилась незначительная. Ей была брошена только кость, а мясо — как и предполагалось — досталось Банни.