По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

– В том-то и дело, что не прозевали. Не было никакого сигнала. Я сам дежурил всю ночь вместе с инженер-капитаном Серегиным и двумя техниками. За всю ночь вообще не было зарегистрировано ни одного импульса ни на коротких, ни на ультракоротких.

– Так в чем же тогда дело? Чем объяснить его исчезновение?

– Я бы сам хотел это знать, – растерянно развел руками Шахов.

– А что, если ему это было заранее задано? – неожиданно произносит молчавший до сих пор Уралов.

– То есть как это задано?

– Когда наблюдал за ним вчера вечером Джансаев, он заметил, как «еж» с помощью перископчика изучал местность, – высказывает свое предположение Уралов. – Может быть, он присмотрел тогда более удобную позицию для наблюдения за стартовой площадкой полигона. Сообщил об этом во время передачи и получил задание перебраться туда ночью.

– Но почему ночью? Перекатывался же он и днем.

– А на какое расстояние? Всего пять-шесть метров. Да и то фактически не перекатывался, а переползал. А тут пришлось, видимо, преодолеть значительно большее расстояние, и, чтобы не привлечь случайно чьего-нибудь внимания, ему было предписано сделать это ночью.

– Не очень это убедительно, – качает головой Шахов. – Я скорее поверил бы, что мы чем-то насторожили хозяев «ежа» и они временно вывели его из игры.

– Но нужно ведь срочно что-то предпринять, – не очень уверенно произносит Астахов.

– А что? – пожимает плечами инженер-полковник. – Ходить искать его по полю, чтобы этим еще более насторожить его корректировщиков?

– А может быть, пришла пора ликвидировать этих корректировщиков? – спрашивает Уралов. – Их ведь, наверно, уже обнаружили?

– В том-то и дело, что еще не обнаружили, – вздыхает Астахов.

– Тогда нужно набраться терпения, – предлагает Уралов, – и продолжать инсценировку запуска новой ракеты. Возможно, «еж» передаст об этом какую-нибудь информацию в течение дня.

Уралов, однако, не совсем уверен, что «еж» исчез бесследно. Перекатился, наверно, как и раньше, на несколько метров и лежит себе где-нибудь в траве. Вот взойдет солнце, посветлеет степь и беглец обнаружится.

И он не спешит к Джансаеву, который, конечно же, все глаза уже просмотрел, всматриваясь в чахлую растительность степи и подозревая в каждой кочке притаившегося «ежа». Умывшись, он собирается позавтракать, хотя и не чувствует никакого аппетита. А когда выходит на свежий воздух, направляясь в столовую, неожиданно решает:

«Надо немедленно идти к Джансаеву. Все равно ведь ничего не удастся проглотить в таком состоянии…»

Еще издали замечает он непривычно ссутулившуюся фигуру старшего лейтенанта.

– Что приуныли так, Ахмет? – деланно бодрым голосом спрашивает он.

Джансаев пытается объяснить ему что-то, но капитан перебивает его:

– Я уже в курсе дела. Не думаю, однако, что «еж» от нас удрал. Вот взойдет солнце…

– Э, какое там солнце! – сокрушенно машет рукой Джансаев. – И без него совсем уже светло. Вон там он вчера лежал, а теперь и след его простыл. Сами видите, на какое расстояние степь просматривается. Не заметили бы мы разве, если бы он поблизости был? Я ведь все тут просмотрел…

Укрыться от взора внимательного наблюдателя «ежу» действительно негде. Это ясно и Уралову, но он все еще не теряет надежды.

– Подождем все-таки солнышка, – говорит он. – В его лучах прорисуются тут все детали и обнаружится наш беглец.

– Ох, едва ли!.. – вздыхает Джансаев, – «Еж» мастак маскироваться. До самой ночи, наверно, притаится теперь в каком-нибудь тайничке.

– А перископчик? Он непременно будет им манипулировать.

– Это пожалуй. Однако заметишь его разве? Он ведь как былинка, а их вон сколько вокруг. Нет, товарищ капитан, наш слишком несовершенный глаз этого не уловит. Тут необходимо специальное устройство, но нет еще, наверно, такого…

– Почему же? Специалисты по бионике уже сконструировали такое устройство, имитирующее лягушачий глаз.

– Лягушачий?

– Именно. И по той причине, что он способен по-разному реагировать на движущиеся и неподвижные предметы. Эта способность дает лягушке возможность сосредоточивать внимание только на своей добыче. На летящей мошке, например. А информация о неподвижных предметах даже не поступает в ее мозг. Она отсеивается и не мешает мозгу производить расчеты для прыжка.

– Конечно, мозг лягушки не так сложен, как наш, – усмехается Джансаев, – однако это все-таки мозг.

– А что такое мозг? Система нервных клеток – нейронов. Ученые давно уже научились имитировать их работу. Живой нейрон может ведь находиться всего в двух состояниях: возбужденном и спокойном, точно так же, как и электрическая лампочка может лишь гореть или не гореть.

– Это-то я знаю. По этому принципу работают и электронные счетные машины.

– Ну так вам тогда легко себе представить, что путем соединения искусственных нейронов друг с другом или с какими-либо электронными приборами, как, например, с фотоэлементами, можно создать и такое устройство, которое будет имитировать работу глаза лягушки.

– Ну да, конечно, я представляю себе это. Но ведь у нас с вами нет такого устройства, – снова вздыхает Джансаев. – Надежда, значит, только на то, что «еж» начнет передавать какую-нибудь информацию и мы тогда запеленгуем его.

– Да, к сожалению, главная надежда действительно только на это, – соглашается капитан Уралов.

Теперь у пеленгаторов дежурят почти все сотрудники полковника Астахова. Лишь инженер-полковника удается отправить спать, но и он, отдохнув после бессонной ночи всего три часа, возвращается в штабную машину с пеленгационной аппаратурой.

Заметив хмурый вид Астахова, он оправдывается:

– Все равно почти не спал, а только нервную систему выматывал…

Время переваливает уже за полдень, а «еж» все помалкивает, хотя на стартовой площадке теперь оживленнее, пожалуй, чем вчера. Подполковник Загорский мастерски разыгрывает необычайную суету вокруг ракеты в связи с «неполадками» в ее системе управления.

– Прямо-таки настоящий МХАТ! – усмехается инженер-полковник Шахов.

Ничто, однако, не помогает – «еж» безмолвствует весь день. А вечером Астахову сообщают наконец, что республиканская оперативная группа государственной безопасности напала на след какой-то подозрительной личности именно в том районе, из которого предполагалась корректировка «ежа».

– А опытные ли люди в этой опергруппе? – с тревогой спрашивает Шахов.

– Вполне, – успокаивает его Астахов. – Ее возглавляет подполковник Бекбулатов, которого я лично знаю. Думается мне также, что корректировщик «ежа» давно покинул бы свой пост, если бы «еж» был выведен с полигона. Нужно, значит, в самом деле набраться терпения и ждать. Не сомневаюсь, что рано или поздно, но он еще подаст свой голос.

А ночью действительно удается засечь передачу «ежа». Она длится на сей раз целую минуту.

– Выговорился, значит, за весь день, – усмехается Шахов.

– Поверьте моему слову, – убежденно заявляет подполковник Загорский, – завтра они «обяжут» его информировать их и днем.

– Это почему же? – удивляется Шахов.

– А потому что наша ракета скова на стартовом столе. Это значит, что завтра мы должны будем ее запустить. Думаю, что хозяевам «ежа» интересно будет узнать об этом не ночью, а возможно скорее. Им ведь известно уже, что первый старт ее «сорвался».

– Да, пожалуй, это действительно должно их заинтересовать, – соглашается Астахов. – Значит, нам нужно с утра быть наготове. «Ежа» ведь запеленговали уже?

– Так точно, товарищ полковник! – докладывает Джансаев. – Мы теперь оборудуем возле него хорошо замаскированный окопчик, удобный для наблюдения.

– Нужен не один, а два таких окопчика, – приказывает Астахов. – Один будет для наблюдения, а второй, поближе к «ежу», для укрытия в случае возможного взрыва.

– Есть, товарищ полковник! Все будет сделано!

22