По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

Солнце еще не взошло, а в степи уже совсем светло. Уралов не без трепета подносит к глазам бинокль и наводит его на ориентиры, которые указывает ему Джансаев. Там, на небольшом холмике, поросшем зеленым ежиком травки, видит он что-то похожее не то на продолговатый зеленый камень, не то на дыню.

«Да, вряд ли бедный Чукреев мог принять это за настоящего ежа», – думает Уралов.

На гладкой издали поверхности зеленого сфероида в бинокль видны темные впадины – видимо, отверстия для объективов. И словно крошечный растрепанный кустик неподвижно торчит сложная фигурная антенна, тоже выкрашенная под цвет травы. Да, действительно заметить такой предмет случайным взглядом трудно. Пожалуй, невозможно…

– Ну-с, что же мы теперь будем с ним делать? – нарушает размышления Уралова инженер-полковник Шахов, зябко поеживаясь на влажной от росы траве. – Каким образом подступимся к нему?

– Может быть, осторожно сетку набросим? – предлагает Джансаев.

– Нет, это не годится, – отрицательно мотает головой Уралов. – Даже если при этом не сработают его фотоэлементы, ему все равно сразу же подадут команду к «самоубийству», как только он передаст хоть один кадр сквозь эту сетку.

– Разве он передаст это тотчас, а не будет ждать ночи?

– Сегодня он может вести передачи и днем, – убежденно заявляет Уралов. – Его хозяева непременно захотят знать возможно раньше все, что тут будет происходить.

– Значит, нужно получше присмотреться к нему, может быть, и обнаружится где-то слабое звено.

Приняв решение оставить тут старшего лейтенанта Джансаева, Астахов приказывает всем остальным идти завтракать, чтобы с семи часов продолжать инсценировку запуска «новой» ракеты.

16

Старший лейтенант Джансаев смотрит на «ежа» с таким вниманием, что боится даже глазом мигнуть, чтобы не прозевать какое-нибудь его движение. И хотя «еж» по-прежнему неподвижен, Джансаеву все время кажется почему-то, что он лишь притаился до поры до времени, чувствуя себя под надзором людей. Стоит, однако, отвести от него глаза, как он тотчас же что-то предпримет.

Так ли это было на самом деле, или произошло все дальнейшее совершенно случайно, только «еж» действительно пришел вдруг в едва заметное движение, едва Джансаев отвел глаза от бинокля, чтобы взглянуть на часы. Может быть, правда, «еж» и раньше совершал это движение, но так медленно и осторожно, что глаз старшего лейтенанта не улавливал его. Однако, прервав на какое-то мгновение наблюдение за ним, Джансаев замечает теперь, что ноздреватое тело его сместилось немного вправо.

«А что делать, если он вдруг покатится? – тревожно думает старший лейтенант. – Неизвестно ведь, какая у него скорость?.. К тому же вон там, правее, густая трава. Ищи его потом!..»

Положение усложняется еще и тем, что к «ежу» нельзя подойти близко, чтобы не попасть в поле его зрения. Мало ли что может он предпринять, увидев возле себя человека… Но вот он, кажется, снова замер. Надолго ли? Готовится, может быть, предпринять что-то более решительное?

Летят секунды, минуты, а он по-прежнему неподвижен. Не померещилось ли Джансаеву, что «еж» двигался? Ведь движение было таким незначительным. Он сместился, видимо, всего на несколько сантиметров. Но что это происходит с его антенной?.. Она, кажется, поворачивается вокруг своей оси? Ну да, конечно! Очень медленно, но определенно поворачивается. И еще какая-то былинка вырастает из центра его корпуса… Очень тоненькая, зеленая, с небольшим утолщением на вершине.

Джансаев торопливо отстраивает окуляры своего бинокля на еще большую резкость. Утолщенная головка стерженька видна теперь совершенно отчетливо. Похоже, что она, так же как и антенна, медленно вращается.

«Уж не перископ ли это? – думает Джансаев. – Он выдвинулся на целых полметра. Наверно, осматривает местность…»

Предположив такое, старший лейтенант невольно прижимается к земле, опасаясь попасть в поле зрения «ежа». А «еж» снова приходит в движение, но не катится, а разворачивается примерно на сорок пять градусов то вправо, то влево. Перемещаясь зигзагами, он взбирается вскоре на холмик, покрытый выгоревшей на солнце желтой травой.

«Наверно, может он и перекатываться, – размышляет Джансаев, не отрывая глаз от окуляров бинокля. – Сейчас ему антенна и перископ мешают. Но они, конечно, убираются, когда ему нужно преодолевать большие расстояния».

А «еж» вполз уже на вершину холмика и, повертевшись в разные стороны, занял, видимо, более выгодную, чем раньше, позицию для наблюдения за стартовой площадкой полигона.

«Начинает он, кажется, и желтеть, – замечает вдруг Джансаев. – Прав, значит, Уралов – он обладает мимикрией, раз окрашивается под цвет местности. Совсем как хамелеон!»

«Еж» действительно становится постепенно почти таким же желтым, как и выжженная солнцем трава на холмике. Его уже нелегко отличить от нее.

Увлеченный наблюдением за «ежом», Джансаев не замечает, как подползают к нему Астахов с Ураловым.

– Ну-с, что у вас нового, товарищ старший лейтенант? – спрашивает его Астахов.

Джансаев даже вздрагивает от неожиданности. Пытается вскочить, чтобы доложить полковнику обстановку, но вовремя вспоминает о перископе «ежа» и лишь поворачивается с живота на бок. Да и Астахов прикосновением руки к его спине приказывает ему оставаться на месте. От волнения сбивчиво сообщает он полковнику о поведении «ежа».

– А не в связи ли с только что засеченными нами импульсами проделывал «еж» все эти эволюции? – спрашивает Астахов Уралова. – Когда это было, товарищ старший лейтенант?

– В шесть тридцать пять, товарищ полковник, – отвечает Джансаев. – Я как раз в это время на часы посмотрел.

– Время совпадает, – подтверждает Уралов. – Неужели «ежа» корректирует кто-то, находясь неподалеку от нашего полигона?

– Почти не сомневаюсь в этом, – убежденно произносит Астахов. – Импульсы были ведь на ультракоротких волнах. При столь малых размерах антенны «ежа» она могла принять их лишь с расстояния двадцати пяти – тридцати километров. А то, что кто-то должен был корректировать перемещение и позицию «ежа», – для меня всегда было несомненно.

Некоторое время он смотрит в бинокль, потом спрашивает:

– А инженер-капитану Серегину, обнаружившему эти импульсы, не удалось запеленговать район их излучения?

– Они были слишком краткими, – отвечает полковнику капитан Уралов. – Первый длился всего полторы секунды, второй – полсекунды.

– Это очень осложнит нашу работу, – задумчиво произносит полковник Астахов. – Хорошо, однако, что мы теперь хоть знаем об этом.

– А разве этих корректировщиков нельзя обнаружить без пеленга? – спрашивает Джансаев. – Если они подавали сигналы с расстояния тридцати километров, то это ведь в зоне нашего полигона. А если это так, то их легко будет обнаружить и ликвидировать. Полигон ведь хорошо просматривается и охраняется.

– А нужно ли, вернее, разумно ли их ликвидировать? – спрашивает Уралов.

И Астахов понимает его.

– Да, я тоже об этом подумал, – говорит он. – Нельзя, нецелесообразно их сейчас ликвидировать. Это сразу же насторожит тех, кто ведет прием информации «ежа». Они ведь связаны, наверно, с корректировщиками какой-нибудь сигнализацией. А вот обнаружить, где именно могут находиться корректировщики «ежа», необходимо! Подумайте, как это можно сделать, товарищ Уралов. Посоветуйтесь с начальником охраны полигона.

17

Начальник охраны полигона «тринадцать дробь три» капитан Хасанов, разостлав на столе большую крупномасштабную карту территории полигона, водит по ней карандашом, знакомя Уралова с рельефом:

– Топография здешней местности, как вы сами видите, степная, равнинная, хорошо просматриваемая во всех направлениях. Тут все как на ладони. А в радиусе тридцати километров она вообще переходит в голую пустыню.