Публичное одиночество - Никита Михалков

Гигантскую работу, повторяю, проделала вся группа. Все работали на пределе. Ну а потом, вы меня извините, я думаю, что на сегодняшний день хоккей так не снимали в нашем кино. Это было очень трудно, очень кропотливо. И это стоило того, потому что эмоция вызывается именно тем, как это делается. Это вам не всадники-артисты, которые сидят и раскачиваются в операторском «ЗИСе», а их снимают и «подкладывают» стук копыт. Это все – туфта! Или когда на общем плане по льду бегают на коньках профессионалы, а на крупном плане мы видим актера, который как бы бросает шайбу клюшкой. Это из старых времен, сейчас – это не проходит. Все ребята, которые снимались в «Легенде № 17», они все встали на коньки. Они реально играют в хоккей. Конечно, не на том уровне, на котором играл Харламов, но иллюзия эта создана очень качественно.

Вообще это очень интересно само по себе. Сколько времени понадобилось для того, чтобы люди поняли, что есть свинцовые мерзости в нашей жизни, о которых можно и должно говорить, но не нужно их культивировать. И вот появилась картина, в которой здоровые люди, у которых здоровый, естественный патриотизм, естественное желание выиграть, потому что – это их команда, это их игра, это их Родина, это огромное количество людей, которые на них смотрят. Это риск огромный, и они идут на него. Это гладиаторы! И то, что в зрительном зале в результате по окончании фильма аплодисменты, хотя это и не премьера, а рядовые ночные сеансы – это о многом говорит.

Сколько же нам потребовалось лет, чтобы к этому прийти. Слава богу, мы изменились! И в результате мы приходим к тому, что уважение к зрителю и стране – это очень важно! Это не значит, что надо снимать «ура-патриотические» картины или бегать со знаменами и кричать: «Россия! Россия!» Но это значит, что жизнь человеческого духа, если она освящена традицией, то она передается тем, кто сидит в зрительном зале и живет в стране.

Я считаю, что «Легенда № 17» – это прорыв! И это заслуга ребят, которые работали на картине. (XV, 79)

ЛЕЛУШ КЛОД

(2010)

«Мужчина и женщина» – это первая картина в моей жизни, где я увидел, как из ничего возникает высочайшее искусство. В юности меня это поразило. Совсем недавно я ее пересматривал. Все эти детали, невероятные тонкости показывают, что Лелуш – это очень большой режиссер. Он сам с удовольствием рассказывает, как учился у нас – был ассистентом оператора на картине «Летят журавли».

Он очень достойный человек. (I, 148)

ЛЕНИН

(1991)

Интервьюер: Какое отношение к Ленину, по-вашему, будет через сто лет?

Не знаю…

Могу рассказать одну историю.

Один врач, которому товарищ Суслов заказал статью по истории болезни Ленина, был допущен к архивным материалам. В Институте истории марксизма-ленинизма были найдены архивные дневники, которые вели лечащие врачи. (Один штрих – и вы поймете меня как режиссера.) Когда Орджоникидзе сообщил ему с гордостью о подавлении меньшевистского мятежа, Ленин его ударил, и два с половиной часа у него была истерика. Это укладывается у нас в голове?.. (I, 36)

(2005)

Интервьюер: Что с Лениным и выносом его из Мавзолея? Вы недавно, кажется, вновь коснулись этой темы.

Дело в том, что Владимир Ильич Ленин был величайшим деятелем мировой истории. Величайшим. Его очень многие люди боготворили, и так же много людей его ненавидели.

Но я не понимаю, как нужно ненавидеть человека, что он такого сделал чудовищного, чтобы его восемьдесят лет не предавали земле?

Кто-нибудь хотел бы из тех, кто ратует за это, вот так вот лежать в черной комнате, подключенным, чтобы его все время держали на поверхности? Это во-первых.

Во-вторых, это невыполнение его воли.

Если бы спросить Владимира Ильича, хотел бы он вот так вот существовать? Я думаю, что он бы точно расстрелял всех тех, кто это предлагал. Потому что он просил похоронить его с мамой рядом, со своей матерью, душа которой тоже мечется, как и его душа.

Как это сделать? Тайно ночью вывезти и закопать?

Безобразно, постыдно, ужасно.

Акцию перезахоронения надо совершить достойно. Он был православным человеком. Не захотят – пусть не отпевают. Но он был православным, он был крещеным человеком. Положить его туда в землю, рядом с матушкой, поставить там круглосуточную охрану, чтобы никакие лихие головы не пытались его в своих интересах выкапывать или издеваться над его памятником и прахом.

Но это должно быть сделано достойно. Это должно быть сделано по-человечески.

Все, что сейчас происходит, это все абсолютное язычество. Люди, которые едут за тысячи километров за то, что они хорошо работали в шахте, на жаре с ребенком стоят четыре часа, чтобы посмотреть на труп.

Это нормально вообще?

Ленин фактически стал советским святым, а святых в православной традиции именно так и хоронили.

Как?

Илья Муромец лежит под стеклом в Киево-Печерской лавре точно так же, как лежит Ленин.

Но это лежат нетленные мощи.

И там нет огромного аппарата и механизма, который в течение восьмидесяти лет это все подпитывает. Бальзамируют, тратятся огромные на это деньги – там этого нет.

Я уверяю Вас, если Владимир Ильич действительно, так сказать, свят, то его оттуда вынут, и из земли его могут вынуть через десять лет, и вдруг выяснится, что это мощи нетленные, и его объявят святым…

Вы поймите, дело ведь не в том, чтобы унизить и сказать: мы победили. Ни в коем случае. Разговор ведь только о том, что, братцы, это не по-христиански, это неправильно.

Считаете ли Вы, что общество готово к такому повороту?

Не знаю.

Я же не говорю, что это надо сделать завтра. Я только убежден, что если мы сделали этот первый шаг <перезахоронение генерала Антона Деникина и философа Ивана Ильина>, то, может быть, пятым или пятнадцатым будет и другой шаг.

Это естественно.

Даже Сталина, которого считают еще большим злодеем, и то все-таки предали земле. (V, 20)

(2006)

Я никогда не требовал выноса Ленина из Мавзолея. Я говорил о том, что он завещал (как я знаю и как знают многие) похоронить себя рядом со своей матушкой на Волковом кладбище…

Это забота о его душе, потому что неупокоенная душа, неупокоенное тело – это мечущаяся душа.

А кому это делать и как, я судить не берусь, потому что в конце концов это будет решать народ. И когда придет время, народ и решит. (V, 22)

(2009)

Интервьюер: Помню, в свое время Вы ратовали за вынос тела Ленина из Мавзолея. Как сегодня, по прошествии стольких лет, в течение которых многое можно было осмыслить, прочитать и узнать, относитесь к Ленину? По-прежнему ли считаете, что держать в Мавзолее и выставлять на всеобщее обозрение мумию не по-людски?