Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

Первый визит в их логово мог испугать даже тех, кто храбрился, делая вид, будто горные тролли не страшнее болонки, но все быстро сообразили, что эти огромные существа не могут навредить ничем, кроме страшной вони. Наказанные упражнялись в Evanesco, невольно творя самые немыслимые эффекты, метая молнии по всему подвалу и вызывая такие магические пертурбации, что их последствия ощущали на себе даже устойчивые к элементарной магии тролли. В конце концов при одном только виде посетителей несчастные пленники Хогвартса старались глубже спрятаться в выдолбленной для них норе, пока очередной нарушитель чистил клетки, попутно высекая искры из скал, создавая кратковременные шаровые молнии и азартно пытаясь загнать ими неуклюжего тролля в пещеру.

Превращение наказания в забаву, а точнее, в издевательство над невинными жертвами трудотерапии Кэрроу, тщательно от него скрывалось, иначе заместитель директора придумал бы что-нибудь новое, менее веселое и безобидное. В его присутствии учащиеся делали вид, будто весьма удручены перспективами свидания с троллями, и хотя мне не нравился такой балаган, он был все же лучше цепей и клеток.

На исходе третьей недели сентября, спустившись в тюрьму с очередным малолетним нарушителем, предвкушавшим пять минут развлечений, я увидел, что в Хогвартсе появились первые заключенные. На деревянных нарах, прислонившись спиной к решетке между двумя камерами, сидел Невилл Лонгботтом. Первокурсник впереди меня замедлил шаг, с любопытством глядя на арестанта, но я довел его до второй двери и отворил ее, поморщившись от тяжелого запаха, царившего у троллей несмотря на все наши старания содержать их клетки в относительной чистоте.

Оставив нарушителя гонять бедных троллей, я вернулся к Лонгботтому.

— Поздравляю, — сказал я.

— Спасибо, — с иронией произнес Невилл, вставая и подходя к разделявшей нас решетке, но прежде, чем он успел что-то добавить, до нас донесся крик: "Evanesco!", электрический треск молнии и рев тролля. Лонгботтом бросил взгляд в сторону распахнутой двери, посмотрел на меня и спросил:

— Может, все-таки отдашь монетку?

— Ты забыл добавить — "по-хорошему", — ответил я, вытащил из-под рубашки висевший на шее галеон и покачал им в воздухе.

— Зачем она тебе? — продолжал Лонгботтом. — Все равно ты не понимаешь, о чем мы переписываемся.

— Будто ты знаешь, как действуют чары Протея! — фыркнул я. — Мне совсем необязательно знать шифр, чтобы понимать смысл. И мне не нравится, что вы втягиваете в свои гриффиндорские авантюры Луну.

— Мы никого ни во что не втягиваем, — ответил Невилл. — Иди лучше спасай своих троллей, а то от них скоро пустое место останется.

— Ничего, тролли крепкие, и не такое выдержат, — проговорил я. — А вот хрупкая женщина Алекто Кэрроу, судя по всему, больше не собирается терпеть твои провокационные реплики с места. Хочешь почаще здесь бывать?

— Сколько понадобится, столько и стану бывать, — сказал Лонгботтом. Из открытой двери то и дело доносились громкие "Evanesco!" и мерцали отсветы голубоватых вспышек заклинания. В досаде я пнул решетку ногой.

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? Думаешь, эти твои выступления нужны кому-то, кроме тебя?

— А для вас, конечно, лучше, чтобы мы молчали, — парировал Невилл, — и все было тихо, будто ничего не происходит.

— Да неужели тебя действительно волнует, что там Алекто болтает о магглах? — воскликнул я. — Это обычная пропаганда, и странно, если б нам не пытались промывать ею мозги. Только вот в чем проблема, Невилл. Ты — здоровенный семнадцатилетний лоб, и если Кэрроу на тебя разозлится, ты это худо-бедно переживешь. А если твоему примеру последует какой-нибудь впечатлительный малолетка, решивший поиграть в героя? Ты представить себе не можешь, что за тип этот Амикус, и чем меньше у него поводов наказывать, тем лучше для всех. Понятно, — сказал я уже тише, — ты кое-чему научился у Поттера, но не нужно копировать его во всем. Он негибкий, поверхностный, и с аналитикой у него туговато…

— Гарри тут не при чем! — возразил Невилл, но это была неубедительная ложь — я только усмехнулся. — И да, он не стал бы молчать! — с вызовом в голосе продолжал Лонгботтом. — Он бы придумал, что…

Из соседнего помещения снова раздался обиженный рев.

— Значит так, — перебил я Невилла, чувствуя, что троллей действительно пора спасать. — Сам можешь делать, что хочешь — ты уже большой мальчик. Но если начнешь вербовать начальные курсы, и если здесь… — я обвел рукой тюрьму, — по твоей милости станут сидеть дети, галеон отнесу Снейпу. Я не шучу, Лонгботтом. У тебя своя правда, у меня — своя.

Не дожидаясь ответа, я повернулся и отправился за разбушевавшимся первокурсником. Когда мы уходили, Невилл стоял у решетки, сунув руки в карманы, и на его лице застыло выражение упрямого несогласия. "Гриффиндор в своем амплуа", подумал я, закрыл за собой дверь, покосившись на круглое отверстие для ключа, и наложил на нее охранное заклятье.

Лонгботтом повторялся. За несколько дней до нашей встречи в тюрьме с той же просьбой, но сформулированной в более жестких выражениях, ко мне обратилась Джинни Уизли. Она подкараулила меня у входа в школу, когда семикурсники возвращались из теплиц с урока гербологии, и поманила к себе.

— Отдай галеон, — потребовала Джинни, едва я остановился рядом.

— Привет, — вежливо ответил я. — Как провела лето?

Джинни прищурилась.

— Не беси меня, Линг, — угрожающе произнесла она. — Я не посмотрю, какой ты там префект и кому теперь лижешь задницу. Отдавай галеон, по-хорошему прошу.

— Слушай, Джинни, — сказал я, не без труда удерживая себя от улыбки. — Давай начистоту. Я ведь знаю, как ты ко мне относишься. Министерство, Астрономическая башня — мы с тобой отличная команда, друг друга с полуслова понимаем. Поттера здесь нет, и нам можно больше не притво…

За такие вольности я получил уверенный удар кулаком под ребро. Джинни набросилась на меня, словно взбесившаяся миссис Норрис, и мне оставалось только прикрываться, чтобы она не задела шрамы.

— Ладно, ладно тебе! — смеялся я, отступая к входным дверям. — Да хватит, это шутка была!

— Шутка? — кричала разъяренная Джинни. — Я тебе сейчас такую шутку покажу, придурок, что тебя по кусочкам будут собирать!..

Она толкнула меня на крыльцо, и я чуть не упал, споткнувшись о ступеньку.

— Мисс Уизли!

К нам приближалась профессор Спраут с горшком склизкого кожелюба, который она левитировала перед собой на порядочном расстоянии.

— Мисс Уизли, будьте так добры, откройте мне дверь, — твердо сказала профессор. Джинни с недовольным видом начала подниматься по лестнице. — И постарайтесь впредь не забывать, — продолжала она, — что за нападение на старшего префекта вы можете оказаться на цепи.

Это был камешек в мой огород: доклады Кэрроу о серьезных нарушениях входили в мои прямые обязанности. Но не только в мои.

— Профессор Спраут, — решил я не оставаться в долгу. — Пожалуйста, не нужно сообщать об этом Кэрроу. Мы с Джинни просто дурачились.

— Профессору Кэрроу, мистер Ди, — все тем же непререкаемым тоном ответила Спраут и скрылась вместе с Джинни в замке, оставив меня у входа с улыбкой на лице.

Не знаю, какие последствия имел в виду Снейп, рисуя мне невеселые перспективы обладания Меткой, но он явно преувеличивал. Со стороны учащихся проблем не возникало и возникнуть не могло: никому не хотелось связываться с Пожирателем и, по слухам, оборотнем в одном лице, а профессора, к их чести, не делали различий между студентами. К тому же, моя репутация, сложившаяся за шесть лет учебы, была не самой худшей из возможных, поскольку единственным объектом своих опасных магических экспериментов являлся лишь я сам.

Всевозможные обязанности старосты отнимали у меня то время, которое я предпочел бы посвятить чтению купленных в Косом переулке книг. Практикумы оказались захватывающими, словно триллер, и мне не терпелось воплотить в жизнь кое-какие заклинания, но от этого воплощения меня то и дело отвлекали старосты, Кэрроу и, что хуже всего, капитаны квиддичных команд.

Я никогда не понимал квиддич и прежде был к нему равнодушен, однако теперь, оказавшись едва ли не в центре плетущихся в Хогвартсе спортивных интриг, возненавидел его всей душой, и будь моя воля, запретил бы игру ко всем чертям. Но запрещать квиддич было нельзя — спорт давал возможность выпустить пар, снять напряжение, поорать, позлиться на соперников, поболеть за своих и занять голову не изобретением изощренных методов нарушения правил, а подсчетом очков. В конечном итоге мне на выручку пришла Балстроуд. В квиддиче она разбиралась получше моего (говоря откровенно, лучше меня в нем разбирался даже Филч), и заметив, что один только вид капитанов выводит меня из равновесия, взяла разбор всех конфликтов, возникавших между командами, на себя.