Ткань Ишанкара - Тори Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Некромантию и моделирование? – уточнила Тайра, хотя и так прекрасно это знала.
– И поди разбери, что страшнее, – еще раз высказался Сэл.
– Однозначно, моделирование, – заявила Тайра.
Хет Хоофт усмехнулся, покачал головой, но спорить не стал.
– А это теперь твое место, – сказал он Ученице и указал ей на стоящие возле окна стол и кресло. – Располагайся. Ближайшие десять лет будешь обитать тут.
Тайра подошла к своему столу, на котором не было еще ничего, кроме новенького, пахнущего свежим пластиком, ноутбука, и осторожно села в кресло.
– Ну как? – с интересом спросил Йен.
– Еще не поняла, – честно призналась Тайра и обернулась к Сэлу.
Сэл внимательно посмотрел на нее и хет Хоофта, словно бы запоминая эту картинку, а потом нахмурился и абсолютно серьезно сказал:
– Дай бог, дай бог…
– Не каркай, – ’т Хоофт с удовольствием испортил Сэлу лирический момент.
Она выглянула в окно. Из него были видны горы, небо и пушистые кроны ишанкарского сада.
– Выше смотровая площадка, – сказал Йен. – Пойдем смотреть?
Тайра кивнула и встала из-за стола.
Смотровая площадка была огорожена широкими каменными перилами высотой чуть выше пояса, тонкие колонны поддерживали конусообразную крышу. По некоторым колоннам вился плющ, высаженный тут же в низкие пузатые горшки. Седьмой этаж был похож на веранду. Тайра подошла к перилам, сэр ’т Хоофт встал рядом, положив локти на нагретый солнцем камень. С Башни была видна часть крепостной стены, флаг над Цитаделью, разливающаяся во все стороны зелень деревьев, паутина бело-розовых дорожек и, конечно, небо и темные сине-зеленые горы на горизонте.
– Краси-и-иво, – протянула Тайра.
– Красиво, – согласился маг.
– Мы старались, – сказал появившийся на смотровой площадке Сэл. – А ночью, когда фонари горят, отсюда вид еще лучше. А зимой вообще сказка.
Тайра и сэр ’т Хоофт переглянулись: они оба не любили зиму.
– Пойдешь вечером на бал? – спросил Сэл.
– Куда? – Тайра не поверила своим ушам.
– На бал.
– Это ты в продолжение про сказки?
– Никаких сказок. Бал по поводу начала нового учебного года. Наша традиция. Прием, ужин, танцы и все такое, что вы, девчонки, с детства любите. Пойдешь?
Тайра повернулась к Наставнику, желая узнать, разыгрывает ее Сэл или нет, но сэр ’т Хоофт понял ее взгляд как вопрос, можно ли ей идти.
– А при чем здесь я? – не сдерживая эмоций, спросил хет Хоофт. – Все вопросы к сэру Бергеру.
– А при чем здесь он? – не поняла Тайра.
Йен посмотрел на Сэла, но тот ехидно улыбнулся, всем своим видом показывая, что помогать ему не намерен, и ’т Хоофту пришлось ответить самому.
– Как бы тебе сказать, Кхасси, – сказал маг и замолчал, обдумывая продолжение фразы. – Все дело в том, что ты все еще не являешься нашей студенткой. Тебя еще не приняли в Ишанкар, так что говорить о бале, вообще-то, рано.
– Я не студентка?
– Именно так.
– А как же форма? Построение? – упавшим голосом спросила Тайра. – Что тогда все это было?
– Полагаю, это Дар Элайя господина Ректора. Не знаю, что он задумал. Совет и Ректорат все еще не дали однозначного ответа по твоему вопросу. Бергер собирает Совет через полчаса, и если ему не удастся убедить…
– Или заставить, – вставил Сэл.
– …или заставить всех принять правильное для нас решение, – продолжил ’т Хоофт, – то никакого бала для тебя не будет. Ты вообще не выйдешь из Башни.
– И тогда вы меня убьете? – спросила Тайра, чувствуя, как позвоночник снова холодеет.
– Тогда нас убьют обоих, – успокоил ее ’т Хоофт, – потому что без боя я тебя не отдам. Так что пока мы с Сэлом сходим на Совет, тебе самое время подумать о вечном.
– О смерти?
– Об обороне, – усмехнулся Йен, вынул у нее из прически одну шпильку и торжественно вручил ей, словно бы шпилька была оружием.
Когда Горан начал играть в бридж, он и представить себе не мог, что пограничного состояния перед игрой между ужасным волнением и абсолютным спокойствием для него существовать не будет. Это не зависело ни от уровня турнира, ни от статуса соперников, ни от его личного опыта, это вообще не зависело ни от каких причин. Горан мог лечь спать абсолютно спокойным, а встать с ощущением наступающего конца света, непосредственным участником которого ему суждено стать. Сейчас Горан ощущал себя не просто участником, а режиссером этого самого конца света.
Последнюю неделю он постоянно вспоминал сэра Котцу и его знаменитую фразу о птичке, которая, хоть и не думает о завтрашнем дне, но всегда бывает сыта. Горан не мог не думать, хотя старался изо всех сил, и его маленькая птичка успела вырасти до гигантских размеров и хотела есть все сильнее и сильнее, и к сегодняшнему утру уже начала клевать его в темя, как знаменитый золотой монстр из сказки Пушкина.
Горан ходил по кабинету, ожидая, пока деканы закончат встречу со своими студентами и соберутся на Совет. Ректор был уверен, что не только он не спал последнюю ночь: все прекрасно понимали, что если вопрос с аль’Кхассой не разрешится миром, то войны не избежать, и инициаторами ее будут он и хет Хоофт. Хотя, о войне в этом случае могли думать только большие оптимисты: вероятность войны все же могла дать надежду на выживание немногим уцелевшим, но уцелевшие в планы ’т Хоофта явно входить не будут. Горан был уверен, что ’т Хоофт без лишних вопросов просто вынесет всех мешающих и несогласных и спокойно удалится в тени вместе со своей единственной Ученицей.
Нервничали все, даже Джимми. Господин Секретарь собирал к Совету сразу две папки, и, глядя, как он готовит документы, Горан искренне ему сочувствовал, но раскрыть ему всех тонкостей своей партии не мог. Джимми наверняка уже успел не один раз представить себя на месте каждого члена Совета, и Горан, видя, как замирает временами над клавишами рука господина Секретаря, вспоминал старый мультфильм и знаменитую фразу «казнить нельзя помиловать», так что если называть вещи своими именами, вторая папка содержала в себе распоряжение о казни.
Горан вспомнил запах спелых помидоров и свое, обращенное к Тайре, «верь мне», и закатное осеннее небо, и ему показалось, что не было этого незаметно пролетевшего года, и они виделись вчера, и что это вчера Наставник лупил его веером по лбу за то, что он ищет сложные пути и не видит очевидных вещей. Горан был согласен и на сложный путь, главное было провести по нему весь Совет. Он подозревал, что придется импровизировать и надеяться на опыт ’т Хоофта и, возможно, еще и Гиварша. Змей Горановы надежды уже оправдал.
Он видел, как нервничала Эстер: из-за того, что ее диспетчера не могли составить расписание под аль’Кхассу, без расписания была вся Боевая магия, студенты и преподаватели, и хотя Эстер строго-настрого запретила своим подчиненным открывать рот на эту тему, все прекрасно знали реальное состояние дел, при том, что учебная неделя начиналась завтра с утра. Что там расписание… Горан был уверен, что Эстер уже привыкла к аль’Кхассе, уже считала ее ишанкарской студенткой, и мысль о том, что сегодня после полудня аль’Кхассы не станет, просто не укладывалась у нее в голове. Но Горан смотрел дальше. Он-то точно знал, что ’т Хоофт не позволит тронуть Ученицу и пальцем, и если кто из двух некромантов и угрожал Ишанкару, то это был как раз сам сэр Йен хет Хоофт. Горан готов был дать руку на отсечение, что маг придет на Совет в парадной форме, чтобы все окончательно прочувствовали серьезность ситуации и его намерений.
Ректор уже успел услышать мнение д’Эвре, которому тоже не сильно нравилось, что из всех возможных претендентов Йен выбрал именно девчонку. Д’Эвре не мог представить ее даже на ее собственном месте, в должности Некроманта, не то что, если
