Ткань Ишанкара - Тори Бергер

глаза. Тайра знала, что у декана не хватает одной фаланги мизинца на правой руке, которую он потерял в бою, а его фраза «Огнестрельное оружие – оружие трусов» тиражировалась всеми, и Гюнтером в первую очередь. Д’Эвре был сильнейшим в Ишанкаре боевым магом, но и с оружием обращался так, что Гюнтер при одном упоминании его имени готов был натянуть форму послушника и податься к нему в ученики.

По большому счету, все ишанкарские студенты были студентами его факультета, так как и иллюзионисты, и целители, и собственно маги, и сама Тайра были всего лишь отделениями Боевой магии, но такие исключительные полномочия полагались д’Эвре в исключительных случаях. В нормальное учебное время у каждого отделения был свой декан, хотя авторитет д’Эвре все равно был непререкаем.

Командор заметил ее взгляд, оценивающе смерил ее с головы до ног, и Тайра поняла, что спуску он ей не даст, хотя во взгляде декана не было ни капли агрессии.

Рядом с д’Эвре стоял Джимми, так же в гражданском, как и Ректор, костюме, с аккуратно сложенным ишанкарским флагом в обеих руках. Навряд ли еще в одном заведении ректорский секретарь мог бы присутствовать на построении в качестве принимающей стороны, но в Ишанкаре традиции золотого века дипломатии были незыблемы. Господин Секретарь был поверенным во все дела Ишанкара и должен был быть слишком умным, чтобы не болтать и не замечать лишнего, и слишком честным, чтобы не бояться об этом лишнем в полагающееся время рассказать. Сэр ’т Хоофт как-то в шутку заметил, что случись что непредвиденное, Секретарь умрет первым, но Тайра почему-то была уверена, что это не шутка, особенно после того, как прочитала отрывки из Списка Б. Мало ли, что там говорилось об ишанкарских Секретарях…

Тайра еще раз окинула взглядом всех пятерых иерархов Ишанкара и остановилась на Горане.

– Мое имя Джо Бергер, и я Ректор Ишанкара, – сказал Горан, и хотя он ни на тон не повысил голос, его услышали все. – Я рад приветствовать вас всех в новом году, и первым делом хочу посочувствовать первокурсникам. Думая, что попали в сказку, не забывайте, что в сказке чем дальше, тем страшнее.

Построение тихонько засмеялось.

– Добро пожаловать в семью, – закончил Горан предыдущую мысль. – Также, хочу выразить признательность всем, кто нашел в себе силы не бросить учебу и вернуться в эти стены. Особенно я признателен преподавателям и прочим сотрудникам, ибо соблазн сбежать от такой жизни у них намного сильнее, чем у студентов.

Студенты снова захихикали, д’Эвре улыбнулся уголком губ, а аль-Малик недовольно скосил на Горана глаза: он ожидал от Ректора совсем другой приветственной речи.

– Я не буду напоминать вам о Законе – об этом вы еще успеете услышать от господина Хранителя, а кое-кому, возможно, повезет познакомиться с Законом непосредственно в Зиндане. Там Закон учится особенно хорошо, знаю по собственному опыту.

Построение снова засмеялось, и громче, чем в предыдущие разы.

– Я также не буду говорить о чести, Долге, контроле, гармонии, предназначении и тому подобном, ибо отбирать хлеб у ваших Наставников нехорошо.

Тут уже не удержался и улыбнулся сэр ’т Хоофт.

– А чтобы вы не так сильно скучали по сэру Котце, я расскажу вам одну притчу, – Горан на несколько секунд замолчал, осматривая построение, и когда последние улыбки исчезли с лиц, он сказал: – Однажды сын пришел к отцу и сказал: «Отец, я достаточно учился, теперь я хочу начать работать в мастерской», и отец сказал: «Иди и работай». И сын пошел и честно трудился в мастерской десять лет. А потом снова пришел к отцу и сказал: «Отец, я много работал, теперь я хочу завести семью». И отец сказал: «Женись и заведи детей». И сын женился и растил детей еще тридцать лет. А потом пришел к отцу и сказал: «Отец, мои дети выросли, моя жена умерла, я всегда был рядом со своей семьей, теперь я хочу посмотреть мир». И отец сказал: «Иди и посмотри другие страны». И сын ушел и путешествовал еще десять лет, и когда вернулся, отца уже не было в живых. И сын пришел к нему на могилу и сказал: «Отец, я много путешествовал далеко от дома, я так соскучился, и теперь я хочу прийти к тебе». Но ничего не ответил отец, и сын, не получив от него благословения, отправился домой, сел на пороге и стал ждать смерти. И однажды к нему пришла красивая женщина, но сын сразу ее узнал. «Ты – смерть», сказал он, «Почему ты пришла не в своем обличье?» «Потому что меня все боятся», сказала смерть. «Мало кто хочет идти со мной сам, приходится обманывать». «Меня не надо обманывать», сказал сын. «Я много учился, много работал, много видел и много прожил, а теперь я хочу пойти с тобой». И смерть взяла его за руку и увела в свои чертоги. – Горан обвел взглядом построение, выждал несколько секунд и сказал: – Ничего не бойтесь. Делайте, что должно, и будь, что будет.

Было так тихо, что в шелесте деревьев можно было различить движение каждого листа.

Горан забрал у Джимми из рук ишанкарский флаг, развернул его, и одним движением, преодолев расстояние сквозь тени, поместил его на шпиле над Цитаделью. Флаг неторопливо заколыхался на ветру. Широкий серебряный узор по левому краю черного полотна плавно перетекал с волны на волну. Ректор дождался, пока все оторвутся от созерцания флага и обратят свои взоры на него, чуть улыбнулся, разряжая обстановку, и торжественно произнес любимую фразу сэра Котцы:

– И да пребудет с вами сила!

Построение еще раз тихонько хохотнуло и склонилось, согласно Церемониалу.

Когда студенты начали расходиться по аудиториям со своими кураторами и деканами, Йен неторопливо подошел к своей единственной Ученице и даже поздоровался с Сэлом.

– Смотри-ка, – ехидно сказал Сэл, обращаясь к ’т Хоофту, – форма может сделать человека из любого некроманта!

– Если ее снять, – не упустил своего хет Хоофт.

– Поговори мне! – пригрозил ему Сэл, но ’т Хоофт лишь презрительно приподнял бровь.

– Что дальше, сэр? – спросила Тайра.

– Сложно сказать. Загадывать не будем. Просто пойдем в Башню.

– В Башню? – Тайра удивилась и обрадовалась одновременно. – Сейчас?

– Ну, можно постоять и тут, – якобы задумался ’т Хоофт. – Но, во-первых, сэр Бергер уже задал тон, а во-вторых, минут через пять вернется фонтан, и я не хотел бы украшать собой его вазу.

– Не бойся, ты бы не украсил, – утешил его Сэл. – Ты только портить можешь.

– Учился у лучших, – ’т Хоофт с перехлестывающим через край ехидством отвесил Сэлу глубокий поклон.

Тайра тихонько засмеялась.

– Значит, в Башню, – подытожил Йен.

Тайра раньше никогда не была в Башне и уже не надеялась, что сэр хет Хоофт позволит ей войти внутрь раньше, чем она получит посох, а предположить, что это случится сегодня, не могла даже в самых смелых фантазиях.

Башня оказалась не слишком высокой, вместе с конусообразной крышей над смотровой площадкой она была высотой примерно с девятиэтажный дом. Сэл говорил, что в Башне есть еще два подземных уровня: анатомичка на минус первом и магическая лаборатория на минус втором. Сэл рассказывал, что изначально Башня задумывалась без подземных уровней, но оценив силу ишанкарских некромантов и некоторые непредвиденные последствия их манипуляций с препаратом, два этажа было решено упрятать поглубже под землю, чтобы не шокировать простых смертных магов. Эту идею восприняли многие университеты, и с тех пор по традиции магические лаборатории находились на нижних уровнях: земля могла гасить откаты, да и в случае неудачи рухнула бы только сама башня, а не все ее окружающее. Сэл считал, что эту гениальную идею у него украли, правда так и не мог определиться, кто именно. Когда Тайра узнала, что маги, колдующие с высоты своих тонконогих башен, размахивающие посохом со смотровых площадок, всего лишь красивая выдумка писателей и киношников, ей стало грустно. Ей казалось, что заниматься магией под землей не романтично, но после первых своих промахов перенос лаборатории глубоко под землю показался ей очень логичным, и мысли о романтике как-то сами собой испарились. В конце концов, большой разницы, где помирать от усталости, сверху или снизу,