Класс. История одного колумбайна - Павел Алексеевич Астахов

В конце концов, этого следовало ожидать, напомнил он себе. Тут все потолки утыканы дымовыми датчиками, а значит – скоро здесь будут пожарные.

«И что ты будешь тогда делать? – осторожно поинтересовался внутренний голос. – Пожарные увидят труп охранника и вызовут полицию…»

Дмитрий стиснул дробовик с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Пусть приезжают, – громко сказал он, глядя перед собой. – Обещаю, они запомнят эту встречу.

«…пожарная тревога… – тем временем доносился из встроенных динамиков равнодушно-безликий голос. – Учащимся в сопровождении учителей срочно покинуть здание школы. Соблюдать спокойствие, не толкаться…»

Молодой человек медленно шагал, мыслями вернувшись в прошлое.

Ему казалось, что ему снова тринадцать лет, он худой и высокий, причем не просто высокий, а какой-то карикатурно вытянутый, как… Шланг!

Тринадцать лет. Возраст, когда у подростков вовсю играют гормоны, ломается голос, мальчики становятся юношами, а девочки превращаются в девушек, хочется влюбляться и радоваться жизни…

«Но только не в моем случае», – угрюмо думал Дмитрий.

Вместо веселых компаний, походов в кино и на дискотеки он думал лишь о том, как незаметно прошмыгнуть на перемене мимо своих обидчиков. Кто-то писал девчонкам эсэмэски, приглашая на свидания, и те, краснея, соглашались. А Дмитрий молил бога, чтобы после уроков ему удалось как можно быстрее выскользнуть из школы, пока его не поймали. Иногда он успевал это сделать и, вздохнув с облегчением, влетал в свой подъезд. Но бывали случаи, когда фортуна отворачивалась от него, и тогда начинались бесконечные издевательства и унижения, о которых даже спустя столько лет Дмитрий вспоминал с содроганием.

«Да, тогда ты боялся лишний раз даже высунуться из класса, – снова зазвучал в его голове голос, и в нем ощущалась горечь. – Но время прошло. И теперь ты здесь, и тебе нечего бояться. Теперь ты вызываешь страх».

«Так и должно быть, – ожесточенно подумал Дмитрий. – Во всем должен быть баланс. Накосячил – отвечай! Это называется справедливость».

«Это называется месть, – печально возразил голос. – Бешеная, необузданная, безумная…»

– Захлопнись! – взревел парень. Он метнулся к первому попавшемуся кабинету, с силой ударив плечом. Подергал ручку – закрыто.

«Сегодня последний звонок, дружище, – напомнил ему голос. – Ты опоздал».

Дмитрий ударил ботинком по двери.

– Это ничего не меняет, – пробормотал он. – Последний это звонок или предпоследний… Мой выпуск сегодня собирался гудеть, и они наверняка уже в актовом зале, поздравляют учителей и директрису, эту толстую накрашенную жабу.

«…Внимание. Пожарная тревога, – продолжал вещать голос из громкоговорителя. – Учащимся в сопровождении учителей…»

Дмитрий поморщился как от зубной боли – этот бесконечно повторяющийся бубнеж начинал выводить его из себя. Может, есть способ заставить его замолчать?

Он уставился на потолок, заприметив один из пожарных датчиков. Сначала он хотел разнести его выстрелом, но потом передумал. Его скромных познаний в области пожарной безопасности хватило, чтобы прийти к выводу – все датчики автономны, и выход из строя какого-либо из них вряд ли повлияет на отключение сигнализации.

Как раз в этот момент он проходил мимо учительской. Как он помнил, учителя здесь собирались в перерывах между уроками, на совещаниях и педсоветах. Взгляд Дмитрия тут же уперся в ключ с красной биркой, торчащий из замочной скважины.

«Интересно, есть там кто-нибудь? – подумал Свободин. – Я бы с удовольствием встретился с химичкой».

Эта мерзкая гадина с писклявым голосом и плоской грудью постоянно занижала ему оценки и, хотя он всегда был готов к уроку, упорно ставила четверки, а иногда даже трояки…

«У тебя окончательно поехала крыша, – усмехнулся голос. – Ты поджег школу, убил охранника и отстрелил руку учителю физкультуры. Воет сирена. Как ты думаешь, многие бы остались сидеть по кабинетам после этого?!»

Помедлив, Дмитрий распахнул дверь.

Пусто. На сдвоенном столе были разложены какие-то папки с документами, но внимание Свободина привлек небольшой плакат формата А3, лежащий возле монитора. Он подошел ближе, взял его в руки. Изображенное на глянцевой бумаге мужское лицо показалось ему знакомым. Глаза Дмитрия опустились ниже, и он прочел:

«Выпускные классы 2021! Не упустите шанса встретиться с мэтром российской юриспруденции! 25 мая в 14.00! Лекция адвоката Артемия Павлова в нашей школе!»

Дмитрий вновь перевел взор на лицо известного юриста, после чего тяжело опустился на стул. В голове, будто насекомые, заворочались нехорошие мысли.

– Как это? – растерянно произнес он вслух. – Какой еще Павлов?!

Он на всякий случай достал из кармана мобильник, сверив дату.

Точно. Как раз сегодня должна быть встреча с адвокатом.

И время уже… 14:32.

И именно сегодня должны были прийти выпускники из его «А» класса! И параллельного «Б»! Он точно помнил это, так как постоянно отслеживал переписку в чате!

– «…покинуть здание школы. Соблюдать спокойствие, не толкаться, выходить из здания согласно плану» – не унимался голос из динамиков.

– Твою мать, заглохни! – взорвался Дмитрий, подскочив на стуле. Его покрасневшие от недосыпа и утомления глаза злобно уставились на стену, где была встроена прямоугольная панель с кнопками и крошечным экраном, который безостановочно пульсировал одним-единственным словом: «ПОЖАР». Индикационная красная лампочка на панели моргала в такт. Все это – неумолкающая сирена вкупе с голосом из динамиков, который с раздражающей невозмутимостью долдонил одно и то же, – приводило Свободина в исступленно кипящую ярость.

Направив ствол «Маверика» на пульт управления, он нажал на спусковой крючок. От оглушающего выстрела звякнули стекла в окнах. Панель пожарной сигнализации разлетелась вдребезги, оставив после себя неровную дыру в стене. Но ненавистный голос продолжал убеждать всех не толкаться и выходить из школы согласно плану эвакуации.

Дмитрий вскочил со стула, его глаза полыхали безумием, ноздри раздувались, как у бешеного зверя. В эту секунду больше всего на свете он мечтал встретиться лицом к лицу с тем долдоном, чей голос был записан в качестве речевого сообщения об эвакуации. Он бы, не раздумывая, разнес ему голову, словно гнилую тыкву!

– Ты когда-нибудь заткнешься? – заорал он, подбегая к стене, где из-за отколовшейся штукатурки виднелись провода. Несколькими ударами приклада Свободин расширил дыру, затем поддел провода стволом и выдрал их наружу, словно вены и сухожилия мумифицированного существа.

– Заткнись! – визжал он, яростно разрывая их и топча ногами. – Заткнись, заткнись, гадина!

Дмитрий остановился лишь тогда, когда до него внезапно дошло, что его истеричные вопли раздаются в абсолютной тишине. Ни сирены, ни назойливого голоса по радиосвязи больше не было слышно.

«Что дальше?» – мысленно спросил он сам себя, непроизвольно посмотрев в сторону плаката. Знаменитый адвокат бесстрастно взирал на него с глянцевого листка.

«Лекция Павлова», – напомнил внутренний голос, словно издеваясь.

– Это все чушь! – крикнул Свободин. – Все те, кого я жду, – там, наверху! Просто все совместили. И встречу