Стихотворения и поэмы - Микола Бажан

20–21. НОЧЬ ЖЕЛЕЗНЯКА

К оврагу подошли, и тени по долинеОткинулись от мощных тел назад.Скрипят возы, выстраиваясь в ряд;Тяжелые колеса вязнут в глине.

А вожаки не спят, совет вершат —Про месть и смерть панам на Украине.Здесь все верны свободе, как святыне,—Казак, и пахарь, и беглец солдат.

Люд зашумел и снова стих в лесах.Услышал и казак, и ратай, и монахКрик третьих петухов, пророков златоустых.

И гнев у всех в сердцах заклокотал,И, от костров отброшенный, упалНа степь теней бунтарских сгусток.

Отгомонила и прошлаНочь-гайдамачка степью лунной.Иная пламенность леглаНа град булыжный и чугунный.

Но за душу берет телаВсё та же лють ознобом юным.Взамен клинка рука взялаХолодный браунинг коммуны.

И, жесткий взор вперив вперед,Стезей жестокой, что ведетЧерез века к мечте заветной,

Людской мятежный гнев грядет,Непокоренных клич победныйРабов к восстанию зовет.

22. КРОВЬ ПОЛОНЯНОК

Бьет космогрудый конь у привязи копытом.На дне котлов, раскрытых широко,Клокочет сладкое кобылье молоко,И зелья пахнут соком ядовитым.Здесь не прервет и смерть сон воинов нечистый,И неподвижен на сырой землеУзор чеканный крон, похожий в сизой мглеНа львиный корпус мускулистый.

К земле склоняется костров кустарник дикий,И в небосвод уперся дым струной.Замаранный наряд разорван в крике,Цветущей гроздью грудь трепещет под рукой.И оросил любовный потВ полях Украины родимых полонянок,И рты растерзаны, и будет спозаранокВ девичьих животах расти монгольский плод.Цвели года, — извечный цвет лугов,—И в сайдаках сердец нет стрел воспоминаний,Но кровь былую, полную желаний,Потомок сохранял во тьме веков.И любы нам слова тяжелые, как дымКостров, зажженных некогда татарами,Лелеем крови мощь с наследиями старымиИ даль, объятую пожарами,Встречаем сердцем круглым и простым.

23. МОЕМУ ДРУГУ

Ты изолирован, ты смог уединиться,—Твоя пора.Беззвучно бьются на страницеКонвульсии пера.Безжалостна жестокая игра,И сердце — к финишу, и вперегонку — слово.И пульс агонии безумьем атакован,Высокою температурою пера.

Так, поэтический гурман,Не замечаешь роста дней,И всё становится стыднейУбогих рифм и сердца смрадных ран.И ты пытаешься опятьНайти глубины в слове плоском.И возвеличивать и ждатьЛюбви туманные наброски…И дни идут, но сердца тухлый комНадеется под серым пиджаком.

Пустыми переулками тоскиТы в бледных сумерках запутался опять,И, как воды разбуженная гладь,В глазах плывут неясные круги.И мимо сердца кровь плывет, плывет,Кривой усмешкою у синих губ цветет,И черный горизонт перед тобойУзкою колышется петлей…

От мелких дум покоя нет и нет,Гнилая кровь течет из-под пера,Когда с продажной девкою, поэт,Ты ищешь правды и добра…

Пустыми переулками тоскиТы в бледных сумерках запутался опять,И, как воды разбуженная гладь,В глазах плывут неясные круги…

24. ЭЛЕГИЯ АТТРАКЦИОНОВ

Из стебля черного баска —Тяжелый гул басов,И флейты суета резкаНа щебне голосов.

Резкий прыжок, наглый скок,Сухой, как дробь, галоп,И флейт отчаяние, и рокНад ямами синкоп.

Крутись, весь цирк, крутись, весь свет,Крутись ты, карусель,Остроконечный фейерверкВзлетает… надо всем…

И день — наверх, и ночь — наверх,Ни слова, сердце, — цыц!Крутись, безумный фейерверк,Крутись, безумный цирк!

Глаза толпы внезапно, вдругПробиты шпагой ламп,Крутись же, распроклятый круг,Такт!Темп!

Иль долго крутишься так тут?Ужель не упадешь,Ужель?Твой выгиб каждый в пустотуБросает капельмейстера жестИзгибом, темпом, тактом,Стой!Для каждой ноты естьЗнакСвой!

И узнаешь упорство математики,Пароксизмом увлеченья и тоски,Товарищ!Друг!Брат!У каждого свой знак,Каждая нота подобрана,Как милостыня торб,И скрипит между ржавыми ребрамиСердца сухой горб.

Сердце, вертись, качайсяНавыворот, вниз-вверх,Из губ акробата-китайцаРучейками журчит смерть.

Захлебнулся в трухе конвульсий,Завертелся на длинной косе,И сцепились в едином пульсеСердцаВсех.

Горло горбом пригнется,Оборвется крик,Как свистнет флагом с трапецииЧеловеческий черный язык.

Тоненько вскрикивает барышня…Тогда ты из пустотыОтчаяньем, воплем ударь еще,Сомкни их голые рты!Слюну и слезу выточи,Гримасы смешав, кромсай!Раскачались, как трупы на ниточках,Голоса.

25–27. СТРОЕНИЯ

1

СОБОР

Взнесясь в тени холмов, цветя вдали от мира,Звучит колонна, как гобоя звук,Звучит собор гранитным Dies irae,[30]Как оратория голодных тел и рук.Встает костер благочестивой готики,Как пламень веры,как веков салют,И, богохульствуя, до облак восстаютВершины башен —пальцы или дротики.

Руками обхвати холодные громады,И пусть безмолвных рук порывПоднимет сердце через все преградыНа острогранных копьях рифм,Чтоб в очи башен, в злую дрожьОно вгляделосьи, как звон, забилось.От пальцев башен тень падет, как стилос,[31]И почерка ее ты не перенесешь.Как бы костлявые оковы,На сердце ляжет грузных слов узор.Железом,пламенем,елеем,кровью —сноваКуется повесть про собор,О том, как в сотнях вздетых рук,Под скрежетом зубови скрежеты гранита,Как смертный гимн,как рев последних труб,Гремящих в небосвод раскрытый,Вставал, собой во славу феодала,Вертеп молитвы,вопль людей;И на тарелки площадейУж падал звон его устало,Как медный грош,как жертвенный медяк…В худых руках католика вот такБренчат упорно четки из сандала.На звон не шли,а пресмыкались рьяноРабы, шуты, князья и короли;И вот зиял собор,как сладостная ранаРаспятой и замученной земли.И, падая,карабкались под сводыТела без рук и руки с телом врозь;И рты, разорванные вкось,В гранитной быстрине вопили про невзгоды.И хищною стрелой, гудя, взлетал в просторы,Как рук несытых островерхий сноп,Разнузданный корабль собораСредь вдохновенных, фанатичных снов.

Неслись года, кружась, как смерчи вихревые,Но не сгасали и сияли вновьГлухие отблески готических костровНа яростных мечах и косах Жакерии;И высился собор — защитник и завистник,Толпы губитель и толпы патрон,И расцветал готический трилистник,Как крест, как песнь, как пламень и как сон.

2