Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она взглянула на его приятное волевое лицо, на напомаженные черные волосы. Нет, этот человек явно был ей незнаком.
– Я директор института Карндейл. Я был работодателем вашего мужа. Мне хотелось бы обсудить кое-что с вами наедине. Могу я войти?
– Хорошо, – нехотя ответила она, провела его к дивану в прихожей и уселась первой, сняв черные перчатки и положив их на колени.
Ей показалось, что он пришел выселить ее.
Возраст доктора Бергаста тогда казался неопределенным: он не выглядел ни молодым, ни старым, но назвать его юным тоже было нельзя. От него исходила какая-то энергия, которую практически можно было почувствовать, как аромат духов. Жесты его были медленными и обдуманными. Когда он скрещивал ноги, его колени и лодыжки мягко щелкали. Он был широкоплечим, сероглазым и властным мужчиной с густой черной бородой. Одет он был в безупречный, сшитый по моде сезона черный костюм со свежесрезанной белой розой на лацкане. Несмотря на серый и дождливый полдень, на нем не было ни капли воды.
– Я чрезвычайно сожалею о вашей утрате, – начал он, без тени отвращения рассматривая ее родимое пятно. – Ваш муж не боялся смерти и не хотел, чтобы она становилась поводом для скорби. Мы часто говорили об этом. Но он не размышлял о том, как продолжат свою жизнь те, кто любил его.
– Да, – сказала она.
– Вы когда-нибудь задумывались, как будете жить дальше? Ведь вы еще молоды…
– Я не лишена средств к существованию. И у меня есть сестра в Девоне.
– Ага. – Он сделал паузу и, казалось, что-то взвешивал. Опустив руку с изящным запястьем на колено, он вежливо нахмурился. – Я надеялся, что вы рассмотрите другую возможность, миссис Харрогейт. Всех нас ежедневно окружают невидимые силы. Что есть потеря? Что есть смерть? Кто из нас отрицает то, чего не может объяснить? Бога и ангелов, гравитацию и электричество, смерть и тайны жизни. Есть силы, действие которых мы понимаем, и силы, принципы которых еще не можем истолковать. Институт Карндейл занимается исследованием одной из таких тайн. Ваш муж помогал нам в наших экспериментах, как и его отец, и отец его отца.
Она молча кивнула.
– Я говорю о реке, о стене, о покрове, о саване, миссис Харрогейт. Говорю о переходе из одного мира в другой. О смерти, мадам. О том, что мы знаем больше, чем осознаем.
Он подался вперед и понизил голос. Она уловила запах мяты и табака.
– Мы нуждаемся в мертвых больше, чем они нуждаются в нас. Но человеческое тело состоит из практически равного количества мертвых и живых тканей. Подумайте об этом. Мы носим свою смерть в себе. И кто скажет, что в смерти пропорции не меняются на противоположные? Химия смерти, физика увядания, математика царства мертвых – вот те тайны, к разгадке которых наука еще не подошла.
Он моргнул и провел языком по губам. Его красота пугала.
– Среди нас, миссис Харрогейт, есть несколько человек, уже пожилых, которые некогда были одарены, которые родились с определенными неистребимыми… талантами. – Он внимательно изучал ее лицо. – Талантом манипулировать мертвыми клетками, например. Возможно, вы знакомы с подобным из работы мужа. Нет? Таланты могут проявляться во многих странных формах. Это может быть дар исцеления или уничтожения, приостановки жизни или воскрешения. И при этом никогда в живой ткани не происходило никаких изменений. Эти мужчины и женщины живут в Карндейле очень, очень давно. С тех пор, как я был ребенком. И еще ранее.
– Карндейл – это нечто вроде… больницы?
– Частной клиники, если можно так выразиться. В высшей степени частной.
Облаченная в траур Маргарет Харрогейт пристально посмотрела на посетителя, размышляя.
– Вы предлагаете мне его работу, – сказала она в замешательстве. – Работу мистера Харрогейта.
– Ваш муж очень верил в вас. Это было его собственное желание.
Доктор Бергаст встал, собираясь выйти. Она посмотрела на расставленные вдоль окон папоротники, которые не поливали уже по крайней мере неделю. Из своего портфеля гость достал толстую, перевязанную шпагатом пачку писем от ее покойного мужа, адресованных ему самому, и положил ее на банкетку.
– Полагаюсь на ваше благоразумие, – сказал он у стойки для шляп. – Каким бы ни было ваше решение.
На протяжении следующей недели она медленно читала письма при свете свечей. Как оказалось, институт занимал территорию усадьбы, построенной в семнадцатом веке на берегу озера и вобравшей в себя владения старого монастыря. Она располагалась на некотором расстоянии к северо-западу от Эдинбурга. Доктор Бергаст вырос на территории монастыря, он был сыном прежнего директора, носящего то же имя, а впоследствии и сам занял эту должность. В письмах мужа миссис Харрогейт встречала много непонятных для нее тем: обсуждения орсина, что бы это ни было, и гостей института. Впоследствии она узнала о таких вещах больше, чем ей хотелось бы. Но тогда, читая письма, она вспомнила, что видела институт лишь однажды и издалека, в первое лето своего замужества, когда они с супругом рука об руку прогуливались вдоль низкой полуразрушенной стены. Несмотря на яркое солнце, небо было темно-синего, почти черного цвета. Они стояли на высоком утесе из странной красной глины и любовались видом на темное озеро и остров, на котором виднелись каменные ребра древнего монастыря и разросшееся посреди руин дерево с золотистыми листьями. На берегу за островом располагалась прекрасная усадьба. Внизу мрачно покачивались на ветру карликовые сосны. В каменном ограждении возвышалась арка, построенная, возможно, в четырнадцатом веке, – зеленая от мха и испещренная странными знаками. Она была закрыта черными воротами с гербом Карндейла, и именно там молодые супруги остановились: заглянув за решетку, они не решились идти дальше.
Значит, доля правды во всем этом есть.
Заинтригованная и растерянная, она написала доктору Бергасту, что с удовольствием возьмет на себя обязанности своего покойного мужа. Так началась ее странная вторая жизнь – жизнь, которую она вела уже почти на протяжении тридцати лет, жизнь, полная тайн и тьмы.
Работа нечасто приводила ее на север, в сам институт. В тех редких случаях, когда это случалось, она останавливала экипаж у ворот, вспоминая мужа и задумываясь о том, какой могла бы быть их жизнь, случись все иначе. Шли годы; она старела.
Затем они узнали о появлении нового существа – оно было ужасно. Доктор Бергаст назвал его другром, теневым существом, ни мертвым, ни живым. Конечно, к тому времени до нее уже доходили слухи: намеки на странные события в Карндейле, молва об экспериментах доктора Бергаста. Она пыталась не обращать на это внимания. Однако во время своих редких поездок на север она и сама замечала, как меняется доктор: она знала, что он чего-то боится, чего-то неестественного. Поэтому, когда он написал ей о другре, предупреждая, что тот преследует юные таланты, не найденных ими детей, она тоже испугалась.
Все это началось лет десять назад с находок. Доктор Бергаст направил по адресу Никель-стрит-Уэст, 23, двоих мужчин для работы под ее руководством. Их задача заключалась в том, чтобы искать детей, которые всегда оказывались сиротами. Они оба были очень способными, спокойными и мрачными людьми. Они всегда находили сирот и неизменно привозили к ней; если потребовалось бы, принесли бы и в рогожном мешке за плечами. Их звали Фрэнк Коултон – его она уже встречала ранее – и Джейкоб Марбер.
Джейкоб… было время, когда она почти жалела его. Его нашел сам доктор Бергаст на мрачных улицах Вены, вырвал из нищеты, подарил лучшую жизнь. Но с той ужасной ночи семь лет назад, когда он принес смерть в Карндейл, никто его не видел. Именно тогда все пошло не так: он зарезал двоих детей на берегу озера Лай, а после этого стал заниматься ужасными, противоестественными вещами, после которых нет пути назад, потому что тьма проникает внутрь и разъедает человека, оставляя его вывернутым наизнанку и обнажая его шрамы. После этого он исчез, скрылся с лица земли. Некоторые утверждали, что его пожрал другр. Но до Маргарет дошли другие сведения: она знала, что оно совратило его, что он поддался его чарам и что он продолжает где-то существовать, преследуя детей, словно монстр из ночных страшилок.
Мало что могло напугать Маргарет Харрогейт. Но Джейкоб Марбер как раз таки мог.
Именно об этом Маргарет Харрогейт размышляла, пока выволакивала Уолтера из фургона, протаскивала его через запертые железные ворота дома номер 23 по Никель-стрит-Уэст и поднималась с ним по четырем пролетам мрачной лестницы в заранее приготовленную комнату. После смерти мужа она не нанимала
