Северо-Запад - Зэди Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Приход основан в 938 году… от первоначальной церкви ничего не осталось… нынешняя церковь построена около 1315 года… Отверстия от кромвелевских пуль в двери, оригинальное…
Наоми бежит вперед и забирается на купель (ок. 1150, пурбекский мрамор). Ли пытается удалиться туда, где не слышно лекции Натали. Служба заканчивается: прихожане тянутся к выходу. В дверях молодой викарий пытается заговорить с ними. Он, как нервная старуха, подносит руку к своей рыхлой талии, на его висок ниспадает прядь каштановых волос. У него лицо, которое надеется угодить, но из-за слабоволия не может. Он такой, каким был бы в 1920-м, или в 1880-м, или в 1660-м. Он все тот же, а вот его прихожане изменились. Поляки, индийцы, африканцы, жители Карибов. Взрослые в ярких одеждах – костюмы с блеском, обтягивающие платья с рынка. На мальчиках – полосатые костюмчики, девочки вцепились в крохотные испанские шали. Их волосы тщательно уложены, на висках завитушки. Прихожане сочувствуют викарию, полному мягких предложений. Посмотрим, получится ли у нас начать вовремя на следующей неделе. Все, что можете пожертвовать. Что угодно. Они улыбаются и кивают, они не принимают его всерьез. Викарий тоже себя не слушает. Он сосредоточен на Ли, разглядывает ее над головами уходящей паствы. С востока – лучи света. Ли инстинктивно двигается в ту сторону, к монументу черного и белого мрамора, висящему на стене, из надписи на котором она узнает, что ОНА БЫЛА СЧАСТЛИВА СДЕЛАТЬ ЕГО БЛАГОДАРНЫМ ОТЦОМ 10 СЫНОВЕЙ И 7 ДОЧЕРЕЙ И ЕЕ ДОЛГ ПОСВЯТИТЬ ЭТОТ ПАМЯТНИК СОХРАНЕНИЮ ЕГО ПАМЯТИ. ОН УМЕР В 48 ЛЕТ. МАРТА 24, 1647. О Ней ничего более не сказано. Ли тянет приложить пальцы к буквам, измерить их холодок. Но Натали отговаривает ее, она говорит Спайку, чтобы он не разбрызгал святую воду УХ ТЫ этот скульптор ваял надгробье ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕРВОЙ нет дорогой не той она была королевой дорогой ДАВНЫМ-ДАВНО нет дорогой даже еще раньше но ты знал что когда-то это называлось УИЛЛЗДОН и значило добро значило весну у подножья холма там откуда эта вода Я СКАЗАЛА ПРЕКРАТИ ПЛЕСКАТЬ. Ли вдруг стала одолевать жажда, она сама сплошная жажда, она только жажда. Она становится на колени, чтобы осмотреть кран, читает табличку. НЕ ПИТЬЕВАЯ. Святая, но не питьевая.
– Мамочка!
– Нет, не мамочка. Это кто-то другой. «Считалась более сильной, чем традиционная мадонна, она наделена чудесной силой, включая дар наития, возвращения утраченных воспоминаний, воскрешения умерших младенцев…» Марсии это понравилось бы… иногда людям на церковном кладбище является ее образ. У Марсии всегда видения. Но обычно – видения белых мадонн со светлыми волосами в хорошеньких блузочках от «Мэндс»…
Как она прошла мимо? У нее за спиной – Мадонна из дерева, черной липы. Мадонна держит огромного ребенка в пеленках. «Младенец Иисус» написано на табличке, его руки вытянуты в обе стороны, «его руки несут благословение» написано на табличке, но Ли не видит в них никакого благословения. Скорее уж она видит обвинение. Младенец принял форму распятого, он имеет форму того предмета, который уничтожит его. Он тянется к Ли. Он тянется так, чтобы предотвратить любое бегство – направо или налево.
– «становится знаменитой святыней нашей церкви Уиллзденской Богоматери, «Черная Мадонна», уничтоженная во время Реформации и сожженная вместе с дамами из Уолсингема, Ипсуича и Вустера – лордом хранителем малой печати». Тоже Кромвель. Другой Кромвель. Не сказано. Вот где был бы полезен приличный уровень преподавания истории для госэкзамена… «с тех пор был святыней…» – так это, значит, оригинал? 1200-е? Не может быть. Очень хреново написано, неясно какой… НАОМИ ОТОЙДИ ОТ
37
– Как же вы прожили всю жизнь на этих улицах и никогда меня не видели? Как долго, вы думаете, вам удастся меня избегать? Почему вы решили, что вы исключение? Неужели вы не знаете, что я здесь с тех самых пор, как люди начали взывать о помощи? Услышьте меня: я не похожа на льстивых бледнолицых мадонн, этих жеманных девственниц! Я старше этого места. Даже старше, чем вера, которая тщетно приняла мое имя! Дух этих буковых лесов и телефонных будок, живых оград и фонарных столбов, родников и станций метро, древних тисов и универсамов, пастбищ и 3D-кинотеатров. Непослушная Англия реальной жизни, животной жизни! Старой церкви, новой, времени до церквей. Тебе жарко? Уже слишком? Вы надеялись на что-то другое? Вас неправильно информировали? Неужели за этим было что-то большее? Или меньшее? Если мы назовем его иначе, исчезнет ли это невесомое ощущение? Ваши коленки подкашиваются? Кто вы? Хотите стакан воды? Падает ли небо? Можно ли было устроить мир по-иному, в другом порядке, в другом месте?
18
– Ой, я часто падала в обморок. Часто! Это было признаком хрупкой конституции, чувствительной, слегка артистичной. Но все тогда пошли в медсестры или секретарши, понимаешь? Просто так вышло. Мы не имели возможностей.
– Просто жарко было.
– Потому что у тебя немалый потенциал, нет, слушай, правда: рояль, магнитофон, танцы, эта штука с… с… как это называется, ну, ты знаешь – ваяние, тебе некоторое время нравились ваяние и скрипка – со скрипкой ты была просто чудо, и еще много всяких мелочей.
– Я принесла домой из школы один глиняный горшок. А на скрипке я играла месяц.
– Мы позаботились, чтобы ты получала все уроки, пятьдесят пенсов туда, пятьдесят сюда – а набирается ого-го! А у нас денежки не всегда были! Это папочка все, упокой, господи, его душу, не хотел, чтобы ты росла, чувствуя себя бедной, хотя мы-то были бедными. Но ты по-настоящему никогда не останавливалась на чем-то одном, вот я о чем говорю. Газон надо полить.
Полин неожиданно наклоняется, потом распрямляется с пучком травы в земле.
– Лондонская глина. Очень сухая. Вы, девчонки, конечно, все делаете иначе. Вы ждете, и ждете, и ждете. Хотя чего вы ждете – я не знаю.
Полин почти посинела от усилия, грива седых волос, прямых и влажных, обрамляла ее лицо. Матери волнуются, пытаются сказать что-то своим дочерям, но именно эта взволнованность и отталкивает дочерей, вынуждая их отдаляться. Матери остаются ни с чем, держат, как безумные, в руке комок лондонской глины, немного травы, клубни, одуванчик, жирного червя, пропускающего через себя мир.
– Фу. Слушай,
