Проводы на тот свет - Лев Корнешов

Юрась заметил, что Алексей всматривается в него, напряженно размышляет над услышанным, и тут же мгновенно сменил свой цепкий взгляд на понимающий.

— Да и кто из нас, настоящих мужиков, откажется от сладкой клубнички в изящной упаковке?

Юрась явно считал себя настоящим мужиком. Да он и был таким. Высокий, крепкий даже на первый, внешний взгляд, он источал силу, уверенность в себе. Костюм, сшитый по заказу, отлично сидел на нем, галстук был завязан модным свободным узлом, манжеты белоснежной сорочки узенькими полосочками выглядывали из-под рукавов пиджака. И никаких колец, перстней и цепей — деловому человеку, занимающему прочное положение в этом мире, они были ни к чему. Голова его уже начала седеть, и у этой седины, как заморозки побившей густую шевелюру, был свой шарм. Вот только кожа на лице была грубой «выделки» — сероватого цвета, обветренная, даже на взгляд твердая. Зоны, где морозы и вьюги, ветры и зной, лесоповал и гранитные карьеры, наложили на неё свой отпечаток, который не могли изменить, облагородить никакие лосьоны и кремы, никакая сытая жизнь.

— Проехали, Андрей Иванович, — сказал Алексей. Не хватало еще, чтобы кто-то копался в его личных делах. Слава Богу, что Юрасю, судя по всему, неизвестно о том, что случилось у него с Ольгой. Юная леди не проболталась своим старшим подружкам — Алевтине и Виолетте. И с младшей — Таисией — не поделилась впечатлениями о том, как чудесным образом перелетела из разряда барышень в женское сословие.

— Проехали так проехали…

Андрей Иванович наполнил рюмки и предложил выпить без тоста: что говорить, если и так все понятно.

Яков Михайлович вежливо поднял свою рюмку и тут же поставил на стол. Объяснил:

— Я — на работе.

Его «обормоты» за соседним столиком с отвращением тоже пили только кока-колу.

— Ты слышал, Алексей, мои распоряжения Якову Михайловичу? — вернулся к основной теле разговора Юрась. — Это то, что я могу для тебя сделать сразу же. Впрочем, и для себя буду стараться. Нам тоже такие отморозки, которые чуть что хватаются за стволы, не нужны. Только ментов будоражат да бизнес портят серьезным людям.

По своим последним расследованиям для еженедельника «Преступление и наказание» Алексей и сам уже пришел к выводу, что в криминальном мире происходят ныне большие изменения. Крупные авторитеты, начинавшие с примитивной уголовщины, стали рваться в законный бизнес, вкладывать деньги в легальные фирмы и акционерные общества. Они стремились стать законопослушными гражданами, поддерживали всякие благотворительные фонды, пробивались в Думу и административные структуры, дружили с внезапно вспыхнувшими звездами эстрады, охотно появлялись на светских тусовках. «Отморозки», оголтелое ворье — им мешали, ибо напоминали о прошлом и могли подставить под удар в настоящем.

— Я вот ещё что хочу предложить тебе, Алексей Георгиевич, — Юрась впервые за весь ужин закурил, он явно берег здоровье. — У тебя прорезался вкус к розыску, раз взялся за безнадежное дело с расстрелом в «Вечности». Хочу посоветовать: создавай свою частную сыскную фирму. Деньги я тебе дам — в кредит и без процентов.

Юрась его покупал — Алексею это было понятно. Но ситуация складывалась забавная: бывший (или нынешний?) авторитет по кликухе Юрась готов был субсидировать розыск преступников. Алексей подумал, что он не ошибся, отмечая стремление криминала к легализации.

— Я подумаю, — уклончиво ответил он Юрасю.

— А как же, не подумав, лезть в глубокую воду? — усмехнулся Юрась. — Можно и на счет Думы в будущем подумать…

Алексей намекнул, что пора бы и сворачиваться. Уже прощаясь, Юрась с неожиданной для него сентиментальностью попросил:

— Ты Таську не обижай. Она девчонка хоть и сумасбродная, но чистая, честная.

…Буквально через три дня к Алексею домой подъехал Яков Михайлович Свердлин, вручил Пистолет Макарова, патроны к нему и разрешение, выданное Управлением лицензионно-разрешительной работы. Алексей удивился быстроте, с какой все было оформлено: «Закон об оружии» предусматривал для выдачи нарезного оружия очень длительную проверку.

— Яков Михайлович, я ведь только собирался пойти в наркологический диспансер, взять справку, что я не наркоман, в психоневрологический — что не психопат, нервными болезнями не страдаю.

— Все справки уже подшиты в вашей папочке на улице Щепкина, — невозмутимо ответил Сердлин. — Обращаться с оружием умеете, Алексей Георгиевич?

— Конечно.

— Ах, да, вы ведь служили в спецназе.

— Недолго.

— Я знаю. Были ранены, выздоровели, учились и так далее.

— Все-то вы знаете, Яков Михайлович.

— Такая работа.

Яков Михайлович смотрел на Алексея спокойно, без эмоций, и он подумал, что все-таки служба в КГБ ни для кого не проходит бесследно, в частности, она вырабатывает у человека именно такой, сдержанно-невозмутимый взгляд.

— У вас мобильный телефон имеется? — спросил Яков Михайлович.

— Нет. Зачем он мне?

— Ай-я-яй! Какая оплошность! А если вам понадобится срочно связаться со мной или Андреем Ивановичем?

— По какому поводу?

— Допустим, вы идете по улице или едете в машине и обнаружили за собой «хвост»… Что вы сделаете?

— Постараюсь избавиться от него.

— А вам не захочется знать, кто вам его «пришил»? Для этого и требуется позвонить мне, и я приму свои меры.

Яков Михайлович тонко улыбнулся:

— Когда я начинал… в органах, оперативно связаться с начальством было сущим наказанием. А сейчас у каждого крутого на поясе или в кармане мобильник…

Жизнь без «понятий»

Алексей часто вспоминал то, что сказал ему Юрась уже у машины после ужина в ресторане «Джоконда».

— Помни, Алексей Георгиевич, похоронный бизнес потому и называется похоронным, что со смертью связан…

Он предупреждал Алексея, что тот вышел на опасную стезю. Нюх у таких, как Юрась, был звериный, иначе им бы не выжить в непрерывной междоусобной войне криминальных авторитетов, в зонах, где есть только одно право — сильного и беспощадного, в неравной битве с Законом, которая шла с переменным успехом. — Будь осторожен, Алексей Георгиевич, — Юрась смотрел на Алексея немного сочувственно. — Я все-таки хотел бы увидеть тебя… в зятьях.

Эта мысль, видно, крепко засела в его красиво посаженной на широкие плечи голове.

Алексей пообещал поостеречься, они условились созвониться.

Алексей подвел итоги встречи с Юрасем. Получалось не густо. Он стал заместителем начальника службы безопасности без определенных обязанностей у Юрася, ему доставили «Макарова» с лицензией, он получил, как говорили в спецназе, когда он там служил, огневую поддержку в лице «бойцов» Свердлина. Наконец, Юрась усиленно зазывал его к себе в родственники.

Костров вспомнил, как выглядит Тася, и заулыбался. Представить эту красивенькую, порывистую, с подростковыми вызывающими повадками барышню в роли своей жены ему было трудно. Татьяна — да, та была женой: властной, рассудительной, знающей, что семейная жизнь — это вам не вздохи на скамейке при луне, в ней случается разное. Она и уходила гордо, с достоинством, заявив на прощание, что любовь её к Алексею облетала, как с белых яблонь цвет.

— Дым, — машинально поправил Алексей.

— Дым, — машинально сказала Татьяна. — Дым улетает, цвет облегает…

Лингвистические упражнения Алексею были до лампочки. Главное в том, что Татьяна уходила к человеку, которого он считал своим другом — в недавнем прошлом преуспевающему журналисту-международнику, а ныне совладельцу крупного информационного агентства. Обиднее всего было то, что он сам познакомил свою жену с ним. Иногда Татьяна звонила и покровительственным тоном осведомлялась, как он там…

И ещё Алексей все чаще с нежностью думал об Ольге. И не только потому, что она оказалась не из болтливых, не растрезвонила подружкам об их внезапном романе. Просто её преданность и безоглядность завораживали. Иногда он решал, что надо сказать Таисии — выбор уже сделан и не в твою пользу, девушка, останемся просто друзьями. Но что-то останавливало Алексея, он лишь тщательно избегал встреч с Таисией. Она все-таки что-то поняла и теперь звонила не часто.

В разговоре с Юрасем Алексей кое-что узнал о похоронном бизнесе, но это ни на шаг не приблизило его к раскрытию тайны двойного убийства. Он позвонил своему приятелю — старшему следователю по особо важным делам городской прокуратуры Никите Астрахану. Уход Алексея из прокуратуры никак не отразился на их отношениях.

— Никита, — поддразнивая Астрахана, Алексей сделал ударение на последнем слоге. — Нам надо встретиться.

— Напоминаю, — ледяным тоном сказал Астрахан, — я русский человек, и имя у меня русское — Никита. А Никита — это костоломка-давалка с пистолетом из мыльного телесериала. Тем не менее, я готов простить тебя и встретиться, чтобы как нормальные русские люди врезать по посуде. Когда и где?