Фотограф - Татьяна Тиховская

– Граф, я убил его! Я сам своими руками убил его!

Граф зажал Алену рот рукой, затянул его внутрь, оглянулся по сторонам и захлопнул дверь.

– Ты чего орешь, дурень? Весь дом разбудишь! Кого это ты убил? Случайно, небось?

– Тиберта! Я убил Тиберта! Сам, намеренно! Но я не хотел!

У Графа отлегло от сердца: убил Тиберта! Это еще куда ни шло. По виду Алена можно было подумать Бог знает что.

– Идем, выпьешь водки, успокоишься – и все мне расскажешь.

– Я водки не пью, ведь знаешь же!

– Ну а от вина тебя развезет еще больше! Идем, я знаю, что говорю!

Переступив порог комнаты, Ален невольно замер: на полу у печки развалился Василий. Граф, увидя замешательство Алена, рассмеялся:

– Что, струхнул? Да заходи же, не робей! Не тронет, он у меня смирный!

Граф достал два стакан, налил в них контрабандного абсента, всего немного разбавил водой.

– Пей! Пей, легче станет!

Ален попытался залпом выпить все содержимое, но поперхнулся и мучительно закашлялся.

Василий резко вскочил на все четыре лапы. Но строгий окрик Графа: «Лежать!» в один миг его успокоил.

Ален, откашлявшись, спросил:

– А не боязно тебе с ним? В одной квартире? Волк как-никак!

– Не то что бы волк… Полукровка, помесь с лайкой. Это моя собака в подоле принесла, еще в России. Сорвалась с привязи и убежала в лес, там и нагуляла. Они, бабы, все одинаковые – что люди, что собаки. Если им захочется, никакими оковами не остановишь. В аккурат перед нашим бегством из России разродилась. А мне так тошно было дом родной покидать, ты бы знал! Вещей почитай с собой не брал, а щенка взял. Так и нес его всю дорогу за пазухой.

– И как же ты с ним? Через три границы?

– Через пять, если быть точным. Сначала я его кормил, а потом – он меня. Научил его нескольким трюкам, показывал за деньги. Так до Парижа добрались, тут и осели. Теперь у меня номер с волками. Те, остальные, настоящие волки. И с ними я спокойно бы в одной комнате не уснул. Что правда, то правда. А Василий – он умный. И к людям привык. Я иной раз прошу нашего консьержа погулять с ним. Когда сам надолго отлучаюсь. И ничего, слушается!

Граф сознательно уводил разговор в сторону, дожидаясь, когда Ален размякнет от выпитого.

Ален с непривычки вскорости захмелел. Но Граф был прав – тупая сердечная боль тоже пошла на убыль.

– Так что там у тебя случилось? – Граф решил начать разговор.

– Послушай, Граф! Только прошу, не считай меня безумным! Я вовсе не помешанный, хотя от последних событий точно можно стать безумцем!

Ален дрожащими пальцами вытащил из кармана несколько вырезок из газет и пачку испорченных фотографий.

– Смотри! Это фото Жожо. Он его порвал, помнишь? – Ален сложил вместе разрозненные фрагменты.

– Да зачем тебе вспоминать, не рви сердце! Он же умер!

– Да, но КАК умер!

Ален положил рядом с четвертинками фото вырезку из газеты. Рука, нога, обезображенный торс лежали отдельно, как у поломанной куклы.

– А Жюли? Помнишь Жюли? Она наконец-то нашла богатенького жениха, но наивного какого-то. Устроил сцену из-за фотографии Жюли в костюме Евы. Она тогда примчалась ко мне, бросила фото на пол и начала топтать каблучками.

На стол легла в общем-то целая фотография обнаженной Жюли, но по ней явно кто-то яростно потоптался.

– Помнишь, как она погибла?

– Ален, успокойся! Это же просто совпадения. И машины носились и будут носиться на огромной скорости. И на голову будет время от времени падать всякая дрянь, раз уж мы живем в большом городе с узенькими тротуарами! Уйми ты свою фантазию!

Граф плеснул Алену еще водки.

– Выпей еще! Ты же и не пил, выплюнул половину. Добра то сколько пропало.

Ален, хоть и выпил, не успокаивался, а все больше распалялся.

– Ладно! Пусть совпадения! А обезумевший Эйра Пайн?

Ален выложил фото супружеской пары, на котором глаза жены были аккуратно прострелены. А рядом положил фото из газеты. Глаза тоже аккуратно прострелены, но пустые глазницы окружал венец из запекшейся крови.

Ален продолжал:

– Посмотри! Ведь один в один! Тоже, скажешь, совпадение?

– Не хочу наговаривать без причин, но как знать? Может, он нарочно ее пристрелил. Может, с ухажером застал и приревновал. Поди теперь узнай.

– Да он же сам спятил после этого! – не соглашался Ален.

– Ну, знаешь ли! Одно дело в воображении остаться свободным, а другое – прострелить мозги живому человеку. Молод ты еще! А поживешь с мое – чего только не насмотришься! Знавал я одну парочку воздушных акробатов. Рисковые трюки исполняли, я каждый раз за них тихонько молился. Но публике нравилось, ясное дело. Представлялись братом и сестрой. Но на самом деле он подобрал ее во время гастролей где-то в Аргентине, в портовом борделе. И надоумил его черт застраховать свою жизнь на огромную сумму, в пользу напарницы! А она, не долго думая, на ближайшем же выступлении попридержала на пару секунд трапецию – и ее благодетель рухнул на пол. Да не повезло красотке! Он взял и выжил, только калекой остался на всю жизнь. А страховка то была только на смерть. Так, может, и Эйра свою женушку застраховал? Как дорогостоящий реквизит.

– Все может быть. Но послушай! Как ты объяснишь то, что все смерти повторяли судьбу моих фотографий? – продолжал Ален заплетающимся языком, размазывая пьяные слезы.

– Я бы сказал, что это просто роковое стечение обстоятельств.

Ален глянул на Графа ополоумевшим взглядом. «Лучше, пожалуй, дать ему высказаться. Иначе точно свихнется, с него станется», – подумал Граф.

– Ладно, уговорил. Рассказывай, что ты там придумал.

– Да пойми же, Граф! Я не придумал! Оно неминуемо происходит! Это фатум!

– Да что происходит, черт побери?

– Все, что произошло с фотографией, обязательно произойдет в жизни! Вот, смотри! – Ален пододвинул Графу оставшиеся фотографии, среди которых были и изжеванная фотография Тиберта, и четвертованная – городского туалета.

Граф без энтузиазма полистал их. Спросил с иронией:

– А зачем ты мне сортир показываешь? Он тоже кого-нибудь убил?

Ален насупился:

– Нет, никого не убил. Это я экспериментировал на нем. Но все обошлось. А вот с Тибертом… – Ален уронил голову на стол.

Граф приобнял его за плечи, попробовал успокоить:

– Ты точно тронулся! Ну будет, будет. Не обижайся. В борделе давно был? Хочешь, посоветую тебе красотку? Месяц не будешь хотеть и всякая чушь не полезет в голову!

– Да уймешься ты хоть когда-нибудь? Одно на уме! Ну, а как ты объяснишь гибель Тиберта? Они с Гастоном из одной миски ели, спали вместе. И вдруг ни с того, ни с сего Гастон его задушил. Это как?

– Да очень просто! Сейчас у нас на дворе что? Март. А что коты делают в марте? Правильно, заботятся о продолжении рода. Это мы, люди, так культурно называем блуд. А твой Тиберт наверняка не пропустил ни одной кошки в округе. Вот Гастон и уловил чужой запах. Тоже мне, фатум! А хочешь, я сожгу свою фотографию? Чтобы ты эту блажь навсегда выбросил из головы! Ты тогда успокоишься?

Граф подошел к комоду, на котором лежали фотографии его выступлений. Та, на которой изображение бегущих волков было смазано настолько, что не понятно было, сколько их там, явно ценности не представляла. Ее то Граф и бросил в печурку.

– Не-е-е-е-т! Пожалуйста, не надо! Не смей! Не смей. Не смей… – исступленно завопил Ален и разрыдался.

Это было последнее усилие, затолкнувшее Алена в пьяное забытье.

Граф переволок его на кровать. А сам подсел к столу и принялся бесцельно перелистывать фотографии.

М-да. Рассказ Алена выглядел бредом сумасшедшего. Но этот бред, тем не менее, содержал рациональное зерно. Не будем грешить против истины – Граф ощутил легкую тревогу. У него даже мелькнула скверная мыслишка, не слишком ли он опрометчиво сжег свое изображение. Граф взял кочергу, пошуровал ею среди тлеющих углей. Но фотография, естественно, давно сгорела. Уцелел кусочек, на котором видны были только ноги Графа в добротных яловых сапогах. «Все же это заразно. Еще немного подумаю – и сам тронусь!» – с сарказмом подумал Граф. Сгреб все фотографии в кучу и отправился на боковую.

5

Вам не приходилось просыпаться от чьего-либо пристального взгляда?

Граф проснулся внезапно, как от толчка. И увидел подле себя Алена, пристально его рассматривающего.

Было ясное весеннее утро. В окно беззастенчиво врывались солнечные лучи. Раздавалось оптимистическое птичье чириканье.

Все вчерашние страхи показались Графу забавными. «Отвык я полынную водочку пить, однако!» – посмеялся он над самим собой.

– Ну что, проспался? – весело окликнул он Алена. – Смотришь, жив ли я? Не призрак ли? Да живой, живой! Не бойся!

Граф встал с кровати, накинул на плечи домашний халат, достал из кармана сигареты «Житан» и хотел было закурить.

– Граф, – проговорил Ален тихим бесцветным голосом, – пообещай мне… Только всерьез пообещай! Будь поосторожней с огнем. Обещаешь?