Фотограф - Татьяна Тиховская

– Я специально сажусь в первом ряду, чтобы видеть его лицо. Он боится, смертельно боится! С него пот льет градом во время выступления!

– Он боится?! А что тогда говорить о его жене?! Ведь это она каждый вечер рискует головой?

Такое оживление вызвал Эйра Пайн, американский циркач из Чикаго, который в паре со своей женой каждый вечер разыгрывал смертельно опасный трюк Вильгельма Телля. Только стрелял он не из лука, а из револьвера.

Эйра сразу полюбился и работникам кафе, и завсегдатаям. Он был компанейским парнем, не зазнавала, готов был выпить сухого вина с любым посетителем кафе – более крепких напитков он не пил. Никто не видел его в унынье – белозубая улыбка никогда не исчезала с его лица. Смеяться – это их стиль.

Жена была много моложе и очень красивая. Заметно было, что Эйра ее обожает. Жена, похоже, относилась к Эйре гораздо прохладней. По крайней мере, праздная публика кафе не преминула заметить, что Эйра любил держать свою жену за руку. А она при малейшей возможности старалась ладошку высвободить.

С револьвером Эйра Пайн практически не расставался, так как не упускал возможность потренироваться, если предоставлялась такая возможность.

Поэтому он и не опасался забредать в самые бедные округи Парижа, в которые и местные парижане старались не соваться.

Эйре понадобилась афиша – и ему дружно указали на Алена. Ален начал было путано объяснять, что для работы ему нужна фотография, что у него такая техника рисования, что… Но Эйра прервал его, не дослушав:

– Так что от нас требуется? Сфотографироваться? Да хоть сейчас!

И пошел за кулисы поискать жену. Любят американцы простоту и ясность.

Вскоре они вышли уже в сценических костюмах. Эйра заложил левую руку за спину, театрально прищурился и направил дуло револьвера на свою жену, имитируя выстрел. Ален поторопился сделать один – два снимка. Он, в отличие от зрителей, не был в восторге от такого опасного аттракциона.

– А когда будет готова афиша? – поинтересовался Эйра с самой сердечной улыбкой.

– У меня, к счастью, сейчас нет других заказов – постараюсь закончить побыстрее.

– Да нет, я не тороплю, – добродушно пробасил Эйра, по-дружески хлопнув Алена по плечу. – Просто интересуюсь. Есть у меня такая слабость – любопытен я немного. А можно как-нибудь заглянуть к Вам в мастерскую? Слава парижских художников и до нас докатилась!

Ален смутился:

– Боюсь, мне до международной славы слишком далеко.

– Не надо себя недооценивать! Публика – она такая капризная дама. Сегодня ее одно интересует, а завтра – глядишь! – уже совершенно другое. Так я как-нибудь загляну?

Ален не брался за кисть с того памятного вечера, когда повздорил с Жожо и Бернардом.

Бернард больше в кафе не появлялся. Ален опасался, что Полин тоже покинет это кафе. Но нет, по прошествии нескольких дней он снова увидел Полин на обычном месте. Поборов конфузливость, Ален подошел к ней, чтобы извинится.

– Оставьте, Ален! Какие извинения? Я сама виновата – сама придумала себе сказку и сама в нее поверила. А Бернард вобщем-то и не обещал мне ничего. Он живет за счет какой-то богатой англичанки. Она на шесть лет старше, замужества не требует, так как сама замужем. Зато безропотно оплачивает все его счета, помогает организовывать художественные выставки. Я видела некоторые работы Бернарда – он очень, очень талантлив! Грешно было бы лишать его такой поддержки. А его благодетельница безумно ревнива. Вот Бернард и выбрал себе подругу в другом округе. А тут фотографии! Ну и взбеленился же он!

Полин рассказывала об этом без надрыва, с какой-то светлой грустью. Пожалуй, в глубине души она всегда понимала, что эта любовная история вряд ли будет иметь счастливый конец.

– А фотографии я сохранила! – сказала Полин, дотронувшись рукой в черной кружевной перчатке до локтя Алена. Увидев, что Ален краснеет, Полин убрала руку. – Они замечательные! На них я такая счастливая, какой вряд ли еще буду… И все же Бернард любил меня!

Пожалуй, только женщины обладают феноменальной способностью сохранять свои иллюзии. Отнимите у любви иллюзию – и вы лишите ее пищи. Только вряд ли вам это удастся.

Кто был начисто лишен иллюзий, так это Жюли. Она четко знала, чего хотела от мужчины, и никаким сантиментам не позволяла изменить основную цель своих поисков – удовлетворить свою гордыню и алчность.

Похоже, она таки вытянула счастливый билетик. В последнее время ее видели исключительно в обществе одного мужчины. Это был румынский князь. По крайней мере, так он представлялся при знакомстве. Правда, за спиной шептались, что князь спекулировал абсентом и художественными полотнами. Но это были всего лишь досужие домыслы, ничем не подкрепленные. Из таких, которые неизменно плодятся вокруг более или менее знаменитых персон. Но деньги у него водились, это правда. И из Парижа князь готов был прихватить парижанку, чтобы превратить ее в княгиню. Держался князь со старомодным достоинством. Любил важничать, рассказывая о своих знаменитых пращурах; кичился достижениями предков – на военных фронтах и любовной ниве.

Кто-то из завсегдатаев потехи ради поинтересовался у князя, не дальний ли он родственник легендарному Дракуле. Но чувство юмора не принадлежало к добродетелям князя: он совершенно серьезно сказал: «Нет, не имею чести» и церемонно поклонился.

Жюли изо всех сил играла роль светской дамы, что вызывало легкую усмешку у всех, кто ее хорошо знал. О прошлой интрижке с Жожо Жюли не только молчала, а убила бы всякого, чей язык посмел бы произнести такую крамолу в присутствии князя.

Невольно роман Жюли повлиял и на отношения Оди с Жожо.

В отношениях с Жожо у Алена поначалу оставалась некоторая прохлада, но с каждым днем отчуждение становилась все меньше и меньше. Да еще и не известно, кто от этого инцидента выиграл, а кто проиграл. Оди считала невинно оскорбленным Жожо и была с ним особенно нежна. Ален стал подмечать на ее лице следы отрешенной мечтательности и какой-то отчаянной решимости. А вот Алена Оди стала немного сторониться. И делиться своими девичьими секретами перестала.

Ален страдал. Он готов был униженно просить любимую: «Не можешь любить – не люби! Но только не гони».

А вот Жожо ходил гоголем и был явно в прекрасном расположении духа. Опять не скупился на дружеские реплики в адрес Алена, как будто и не замечая его холодной враждебности.

И однажды, покидая после работы кафе, он не преминул заявить Алену следующее:

– Эй, приятель! Я сегодня жду в гости необыкновенную девушку!

Ален пожал плечами: нашел, чем удивить!

– Чем же она такая необыкновенная? – не удержался Ален от едкой реплики. – Тем, что она десятая? Сотая?

Пожалуй, именно в эту секунды его озарила ужасная догадка. И он знал ответ еще до того, как его услышал:

– Тем, что у нее удивительное имя – Одетта!

И, выпустив эту «парфянскую стрелу», Жожо покинул кафе.

Это был последний раз, когда Ален видел своего соперника живым.

Часть третья

1

Вряд ли при слове «Испано-Сюиза» дрогнет сердце современного знатока автомобилей. А ведь в 20-е и 30-е годы этот перекочевавший из Испании во Францию автомобиль занимал место среди таких престижнейших марок как Бэнтли, Роллс-Ройс, Мерседес.

Ах уж эта «Испано-Сюиза» цвета бирюзы! Плавность хода и роскошная отделка салона покоряла дам, а способность развить скорость до 150 километров в час благодаря мощному авиационному двигателю, бесспорно, находила почитателей среди молодых мужчин. Связь с авиацией, с небом подчеркивала фигурка летящего аиста на крышке радиатора.

Прокатиться на автомобиле марки «Испано-Сюиза» для очень и очень многих являлось заоблачной мечтой.

Это был сверхпрестижный автомобиль, доступный разве что монархам и министрам, промышленникам и банкирам. Или же «золотой молодежи» – молодым людям, прожигавшим жизнь на папенькины деньги.

Именно такие пассажиры, изрядно навеселе, включая шофера, набились в кузов «Испано-Сюизы», проносившейся на бешеной скорости безлюдными улицами ночного Парижа.

Жожо, поглощенный мечтами о предстоящем свидании, не сразу обратил внимание на приближающийся рев автомобильного мотора. Не особенно насторожившись, он перешел с пустынной ночью проезжей части на тротуар и остановился под фонарем, полагая, вероятно, что так он будет заметнее даже для зазевавшегося водителя.

Прекрасную «Испано-Сюизу» на повороте занесло по вине пьяного водителя, и она на всей скорости врезалась в фонарный столб, под которым стоял Жожо. Раздался жуткий металлический скрежет.

Все произошло мгновенно. Первыми хрустнули кости. Мышцы, сухожилия, мускулы какую-то долю секунды еще пытались сохранить тело в целости, но удар по силе был чудовищным. Внутренние органы буквально разорвало, а рука и нога отлетели в сторону.

Мгновенно протрезвевшие пассажиры выскочили из машины – кто смог. На душераздирающий вопль девушек одно за одним открывались окна в домах, а следом к месту трагедии повыскакивали наспех одетые жители. Всего несколько минут назад пустынная улица вскорости была просто запружена прохожими. Откуда-то прибежал сержант полиции. Мгновенно оценив ситуацию, что есть силы подул в полицейский свисток, призывая своих побратимов.