Неприкаянный 3 - Константин Георгиевич Калбанов

люк сходного тамбура. Ещё и глаза режет от сгоревшего пороха. Но это не первый корабль взятый нами на абордаж, поэтому со светом у меня проблем нет, благодаря подствольному фонарику. Громоздкий и тяжёлый, даже с учётом одной батарейки, увы, до привычных мне тактических фонарей далеко, но это куда лучше чем ничего.

Я сделал несколько шагов по короткому коридору, и оказался перед дверью за которой по идее должна находиться радиорубка. Планировка схожая с захваченным ранее «Касуми», а потому вряд ли я ошибаюсь.

Переглянулся с Казарцевым, спустившимся следом и уже стоящим рядом. Тот кивнул и толкнул стальную дверь. Та с лёгкостью подалась и я едва сдержался, чтобы не выстрелить. Внутри оказался японский мичман, с поднятыми руками. Я наскоро осмотрел выведенный из строя беспроволочный телеграф. Вообще, серьёзно его сломать достаточно сложно, уж больно грубый и массивный прибор. Так что, этот починится без проблем.

— Я так понимаю, что книги с шифрами и кодами уже за бортом? — спросил я пленного.

— После смены кодов и шифров, в корешки книг всунули свинцовые пластины. Книги уже на дне, — подтвердил мои предположения японец, кивнув в сторону открытого иллюминатора.

— Лицом к стене, руки на стену, ноги шире плеч, — коротко приказал я.

Самурай конечно же не видел детективов, и того как пеленали преступников полицейские в моём мире, да и не практикуют тут такого, в лучшем случае лицом к стене и поворачивают. Но сказано было чётко и ясно, поэтому он выполнил мои распоряжения, под доносящийся с палубы грохот ружейных выстрелов.

Я обошёл его и выглянул в иллюминатор. Даже если и без груза, книга уже осталась далеко за кормой, так как миноносец продолжает двигаться и искать её попросту бесполезно. К тому же на столе нет ни единой бумажки, вне всяких сомнений они улетели в воду и так же остались где-то за кормой. Ну что тут сказать, радист выполнил свой долг и избавился от секретных документов. Ну и чёрт с тобой золотая рыбка.

— Вяжи его, — приказал я сигнальщику.

Казарцев уронил ружьё, повисшее на одноточечном ремне, и вооружившись концом верёвки подступился к мичману. Я учил своих парней вязать пленных, так что, мой негласный ординарец управился с этой задачей походя. После чего мы проверили другие каюты, никого там не обнаружив. Да и не очень-то надо. Чем меньше пленных, тем нам проще.

Оставлять японца без присмотра я не собирался, охранять же его некому, поэтому мы выволокли его наверх. Впрочем, он не особо-то и артачился. Разве только двигаться со связанными руками неудобно. Вот тут-то мы и помогли.

К этому моменту абордажники уже прошлись метлой по палубе, заперев в отсеках механиков и кочегаров. Остатки палубной команды привычно загнали в носовой кубрик и уже готовились к решительному штурму. Вернее, к тому моменту как мы подошли, Харьковский уже начал действовать, забросив во внутрь сразу три гранаты. Для столь небольшого и тесного помещения, да ещё и со стальными стенами полом и потолком, этого более чем достаточно. Ошалевшие японцы, даже не получившие ранения после этого даже не помышляли ни о каком сопротивлении, если вообще понимали, что их связывают. Контузия гарантирована.

— Открывай, — приказал я Казарцеву, указывая на крышку люка в кочегарку.

Тот молча отпёр задвижку, и откинул крышку стараясь не подставляться. Сомнительно, что там окажется кто-то со штатной винтовкой, но вот с личным револьвером, очень даже может быть. Я видел личное оружие как минимум у троих матросов «Ската», это не считая моих старичков, которых сам же и вооружил. А как показывает практика, нравы у моряков всех стран достаточно схожие.

— Я командир русской подводной лодки «Скат», мичман Кошелев. Миноносец захвачен. Предлагаю вам сдаться. Выходите с поднятыми руками. На раздумье времени не даю. Если вы не сдадитесь, будете все убиты.

Говорил я с акцентом, но при этом без ошибок. Японским-то владею в совершенстве, другое дело, что связки этого тела не приспособлены к чужой гортанной речи.

— Чего это они там? — склонив голову на бок, спросил Казарцев.

— Послали меня и готовы умереть во славу императора и богини Аматэрасу. Ну и ладно, была бы честь предложена, — извлекая из подсумков пару гранат, произнёс я.

Вот никакого желания делиться своей долей адреналина. Самому мало. Тут толком-то и разохотиться не успел, как всё уже закончилось. Даже ни разу не выстрелил, парни и без меня управились. Поэтому ударил себя по бёдрам шляпками взрывателей, которые исправно выдали два хлопка. Четыре секунды ожидания и обе банки с грохотом о трап упали вниз. Грохнуло. Из люка выметнуло упругую воздушную волну, в нос ударил резкий запах пороховых газов, и я быстренько скользнул по трапу вниз.

Электрическое освещение два взрыва не пережило. Но в отсеке имелись с каждой стороны по одному иллюминатору, а потому хотя и сумрачно, тем не менее куда светлее, чем в офицерском отсеке. Разбираться кто жив, а кто мёртв я не стал, тут же открыв огонь. Тем более, что один из кочегаров зажимал уши держа в руке короткоствольный револьвер. И первый выстрел в него. Затем ещё четыре, без разбора кто уже готов, кто ранен, а кто лишь оглушён. Лучше вынести трупы, чем по глупому подставиться.

Зато с остальными отсеками трудностей не возникло, все самураи дружно подняли лапки и поднялись на палубу. Здесь их вязали, и переправляли в носовой кубрик. Этот процесс у нас можно сказать отработанный, так что я уже в него не вмешивался…

— Мать твою в перехлёст через колено. Это было просто невероятно, — с нескрываемым восхищением произнёс Налимов, когда пришвартовал «Ската» к «Асасио».

— На том стоим и стоять будем, — хмыкнув ответил я, наблюдая за тем, как матросы деловито снуют по палубе, снося трупы на корму.

Оно бы сбросить их в море, но коль скоро есть возможность похоронить на земле, то не стоит тупо избавляться от тел. Не поймут. А я как-то не горю желанием опять оказаться под судом. Всё понимаю, но в прошлый раз я предстал перед трибуналом по не менее надуманному поводу.

— Знаете, Олег Николаевич, а я ведь не верил в вашу затею с револьверной пушкой. Полагал это блажью. Да и по поводу абордажа… думал это простая байка. Газетная утка, — перебравшись на борт миноносца, заметил штурман.

— Неужели не общались с артурцами?

— Отчего же, общался. Но там поди отличи правду от вымысла, когда глядя друг другу в глаза высказывают противоположные мнения.

— Надеюсь теперь вы убедились в том, что это правда. Или и глазам своим не