Неприкаянный 3 - Константин Георгиевич Калбанов

Сейчас же едва всплыли, как поспешил открыть люк с центрального поста, и выбраться в ходовую рубку, где ещё не до конца стекла вода, отчего меня обдало ледяным душем. Едва высунувшись из люка увидел дыру в стенке рубки. Хорошо хоть она у нас проницаемая, иначе получили бы неплохую рваную пробоину диаметром миллиметров в сто. Тут такая струя ударила бы, что мама не горюй. На деле же, дырка и дырка. Одно плохо, что в хорошую волну в неё будет плескаться вода.

Задерживаться не стал. Выбрался наружу и по лестнице сзади рубки спустился на палубу. К тому моменту кормовой люк так же открылся и из него уже выскочили матросы в броне-сапасжилетах, касках и с патронными коробами в руках. Пятистволка уже замолчала, расстреляв запас в обширном бункере над казённой частью. Но это ненадолго.

Из носового люка так же выбрались комендоры, бросившиеся к безоткатке. Заряжающий открыл замок, подносчик нажал на кнопку требуя подачи фугаса. Подхватил выскочивший из элеватора снаряд и вогнал его в казённую часть пушки. Ну да, это я озадачился обустройством элеватора. С одной стороны в лодке и без того тесно. С другой, я планировал активное использование артиллерии, и скорость подачи снарядов тут не на последнем месте.

Пока заряжали орудие, я успел приметить куда прилетел второй снаряд и мысленно перекрестился. Вот как-то плевать на то, что я тут по воле единого информационного поля Земли. Его ведь то же кто-то создал. И вообще, недаром говорят, что на войне атеистов нет. К чему это я? Да к тому, что мой взгляд упал на развороченную крышку ниши где у обычных «касаток» расположены минные аппараты, а у нас запасные торпеды. И слава богу мы успели израсходовать все. Ибо граната прилетела как раз туда, где обычно находится боевая часть.

Я приник к прицелу. Японцы уже приходили в себя и к носовому орудию бросился очередной расчёт, как впрочем и пятидесятисемимиллиметровкам. Но в мои планы артиллерийская дуэль не входит. Только доминирование и унижение. Ну или уничтожение.

Баллистика нашей пушки мне отлично известна. Дистанция небольшая. А потому я добился попадания первым же выстрелом. Да ещё и положил фугас точно в основание трёхдюймовки, раскидав новый расчёт уже готовый открыть по нам огонь. Три малокалиберки успели отстреляться по нам, но результат так себе.

Первый снаряд упал со значительным недолётом, два последующих взяли нас под накрытие, но рванули всего лишь рядом с бортом. Я услышал как один из осколков вжикнул неподалёку от меня, а второй с тупым металлическим стуком прилетел в грудь заряжающему, уже вгоняющему в ствол следующий снаряд. Матрос лишь чертыхнулся, бросив недоумённый взгляд на прореху в спасжилете, под которым был надет броник.

Я отправил ответный привет, который рванул в основании второй трубы. Из пробоины повалили густые клубы дыма затянувшие палубу. Пока японцы приходили в себя после взрыва, я оправил им очередной привет. А там ещё один и ещё.

Ложкин поднялся на палубу и взявшись за маховики револьверной пушки выдал очередь на пяток патронов. Три гранаты прошли мимо, две рванули на палубе. Следом ударила ещё одна очередь, и на этот раз по палубе прошлись уже четыре снаряда. Опять грохнул фугас. Миноносец серьёзно замедлился, мы же, закончив разворот, быстро сближались с ним.

Глава 7

Один раз — это случайность, второй — совпадение

— Казарцев, карабин, — приказал я, отстраняясь от орудия.

Хватит с «Асасио», ни к чему курочить миноносец, который я намерен ввести в состав первой эскадры. Наши лёгкие силы понесли серьёзные потери, а потому не помешает слегка восполнить их. Ну и заодно поднять дух защитников крепости, что совсем не будет лишним в свете последних неудач.

Хотя-а-а… кого я обманываю. У меня адреналин буквально клокочет в крови и требует выхода. Куда более логичнее было бы потопить противника, благо с нашими фугасами в этом нет ничего невозможного. Несколько попаданий по ватерлинии, что на такой дистанции не составляет для меня труда, и только пузыри пойдут. Но нет. Я хочу повторить свой успех. И не для того ли озаботился револьверной пушкой с дистанционным управлением…

Сигнальщик тут же возник рядом со мной, сунув в руки маузер. Я вскинул карабин приникнув к прицелу. Качка конечно же присутствует, но меня такие мелочи не пугают. Уж что-что, а стрелять я умею. Да и дистанция сократилась до оптимальной.

У трёхдюймовки засуетились трое матросов, но не успел я их взять на прицел, как вездесущий Ложкин, уже перебравшийся за пулемёт на ходовом мостике, стеганул по ним из РПГ. Двое сложились на площадку изломанными куклами, третий перегнулся через леера и выпал за борт.

Впрочем, и я без работы не остался. Один из матросов уже разворачивал минный аппарат, чтобы встретить нас торпедой, но не преуспел в этом получив в грудь пулю из творения германского оружейника Петера Пауля Маузера. Вскинулся, словно вспомнил о чём-то важном и замер в нерешительности, но затем сложился на палубу.

Мы быстро приближались к нашей цели. Ложкин поливал палубу злыми короткими очередями реагируя на малейшее движение, даже если оно ему только показалось. Я всматривался в миноносец через оптику выискивая укрывшихся за надстройками, и выбивая японцев точными выстрелами. А тем временем мои старички уже вывалили на палубу «Ската» в полной готовности к абордажу. Казарцев стоял рядом, держа в руках мой дробовик.

Высота палубы «Ската» оказалась ниже чем у «Асасио», но не настолько, чтобы это было серьёзной проблемой. Куда сложнее оказалось подвести лодку к борту миноносца, лишившегося управления. Но штурман с рулевым с этим успешно справились и мы споро перебрались на палубу противника.

Мещеряков и Дубовский взяли на себя кормовой кубрик, я и Казарцев офицерские каюты, остальных Харьковский повёл дальше по палубе, блокируя крышки люков машинного и котельного отделений, отстреливая при этом любого появившегося на их пути. Ну что сказать, нам в который уже раз везёт. Вернее, противник не может ничего противопоставить моей меткости. Что есть, то есть, я умею стрелять, причём без разницы, из пушки или винтовки.

Уже по отработанной схеме в люк для начала полетела граната. И только после взрыва по трапу съехал уже я. Причём никакой фигуры речи. Стремительный спуск, и я вскинул дробовик со сложенным прикладом и пистолетной рукоятью. Я не забыл насколько бывает тесно на корабле.

В сумрачном коридоре никого не оказалось. Как и в прошлый раз, электрическая лампочка разбита и свет проникает только сквозь открытый