Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

перевести на кафедру митрополита Ленинградского: «Этого требовали обстоятельства». В этом предложении не было бы ничего обидного для митрополита Николая. Даже наоборот: в Ленинградской епархии в его ведении были бы прекрасные столичные храмы и Духовная академия, что для митрополита Николая, как учёного богослова, должно было быть очень интересно. Тем более что в городе на Неве протекали годы его церковного служения в молодости, его все помнили и любили. Но получалось так, что без Внешнего отдела Крутицкая митрополия неинтересна. А должность митрополита Крутицкого и Коломенского, в сущности, есть служение викария патриарха, из его ведения изъяты все московские храмы (кроме одного) и Духовная Академия, все они подчинены непосредственно патриарху.

Митрополит Николай счёл перемещение в Ленинград обидным понижением и отказался принять предложение. Впоследствии, когда он понял, что его собираются совсем «убрать на покой», он сам стал проситься в Ленинград, но было уже поздно [74] .

Патриарху было предложено удалить митрополита Николая из Москвы. Патриарх, уступивший давлению, обратился к митрополиту Николаю с предложением перейти на другую кафедру: в Ленинград или в Новосибирск. Категорический отказ; и патриарх говорит Куроедову: «Он не хочет, что я могу сделать?» – «Тогда пусть уходит совсем» [75] .

Уход митрополита от управления произошёл в тяжёлой атмосфере. Во время прощального визита митрополита в Патриархию ему было сказано: «Они настаивают на Вашем уходе. Напишите прошение об уходе на покой. На осенней сессии Синода без Вас мы его рассматривать не будем, а там это забудется». Митрополит Николай проявил слабость (сказался старый интеллигент, не привыкший лезть на рожон), написал прошение об увольнении на покой по состоянию здоровья. Когда митрополит прибыл в Сухуми, в гостинице его уже ожидала телеграмма о том, что его прошение об уходе на покой удовлетворено [76] .

Вначале митрополита Николая власти хотели услать в один из сохранившихся монастырей. Владыка категорически отказался, заявив: «Я гражданин, прописанный в Москве в Бауманском переулке, – и буду жить здесь». Перед таким категорическим отказом власти отступили. На скандал, связанный с применением прямого насилия, не решились. Зато отказывали митрополиту в служении. Со времени своего ухода на покой митрополит Николай служил лишь в Рождественскую ночь с 6-го на 7 января 1961 г. в Елоховском соборе, где он сослужил патриарху.

В Светлую ночь митрополит Николай написал патриарху: «Первый раз в жизни в Светлую ночь я не в храме, сижу один в своей комнате и плачу». После этого ему было послано приглашение отслужить литургию на Светлой неделе в четверг, в трапезном храме Троице-Сергиевой лавры. Это было его последнее служение [77] .

В конце октября 1961 г. владыку отвезли в кремлёвскую больницу. Идти он не мог, надо было нести на носилках. В дверь носилки не проходили. Пришлось выломать окно, носилки вынесли ногами вперёд. «Как покойника», – сказал владыка. 13 декабря 1961 года, в день апостола Андрея Первозванного, он сказал врачу: «Кажется, я умираю». В 4 часа утра владыка перекрестился и закрыл глаза. Через некоторое время наступила смерть.

17 декабря состоялись похороны. Отпевали в трапезном храме, где владыка несколько месяцев назад, на Светлой седмице, отслужил в последний раз литургию. Было много народу, но далеко не все желающие смогли попасть на похороны, так как в 8 часов утра неожиданно перестали ходить поезда. Не ходили до 3-х часов дня, до окончания похорон.

На отпевание вышел взволнованный патриарх – его долго готовили к известию о смерти его долголетнего – в течение 40 лет – сотрудника, с которым его связывали сложные отношения, и ещё несколько архиереев. (Ещё в августе 1922 г. последовал арест епископа Ямбургского Алексия (Симанского) и трёхлетняя ссылка в Сибирь. А в январе 1923 г. был сослан епископ Николай (Ярушевич) [78] .

Народ стоял с зажжёнными свечами, по церкви шныряли шпики. В притворе было много венков. Патриарх прочёл разрешительную грамоту, сказал несколько взволнованных слов. И потянулась длинная очередь ко гробу, для последнего прощания. А затем тело владыки перенесли в усыпальницу, в подвале «ротонды» – круглого небольшого храма в честь Смоленской иконы Божией Матери, небольшой церковки, построенной в XVIII веке [79] .

А теперь зададим вопрос: мог ли Святейший Патриарх Алексий I защитить митрополита Николая от опалы? Трудно судить об этом, можно вспомнить о похожей ситуации, имевшей место в 1927 г. Перед тем, как митрополит Сергий (Страгородский) стал заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола, его роль чекист Тучков предлагал митрополиту Кириллу (Смирнову). Тот давал согласие на занятие этой должности, но не принял предложенных условий. «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, – сказал Тучков, – Вы должны будете нам помочь». – «Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да. В противном случае я скажу: брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать». – «Нет, не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующее обвинение!» Владыка Кирилл, конечно, отказался. Говорят, он ответил: «Вы не пушка, а я – не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь!» [80] . А в июне того же 1927 г. митрополит Кирилл был отправлен в ссылку в Туруханск…

Ярославль-2

Тогдашняя церковная атмосфера была похожа на фронтовую: от вражеской пули гибнет командир, и его должность тут же занимает заместитель. Так, в годы войны уцелевшие бойцы за несколько месяцев проходили путь от сержанта до капитана. А капитаны становились полковниками и генералами…

В послевоенное время заново открывались храмы, во священники рукополагались пожилые миряне, помнившие церковную службу ещё с «мирного времени». А откуда взять архиереев на вакантные кафедры? Ведь в «расстрельные тридцатые» их извели почти под корень. За период с 1917 по 1940 г. 205 русских архиереев «пропали без вести»; из них 59 архиереев исчезли в одном 1937 г. На встрече с иерархами Русской православной Церкви 4 сентября 1943 г. митрополит Ленинградский Алексий поднял острый вопрос – об освобождении некоторых архиереев, находившихся в ссылке, лагерях и тюрьмах. Сталин сказал: «Представьте такой список – мы его рассмотрим». Впоследствии проверка показала, что из 26 священнослужителей, включённых в составленный список, 25 были уже расстреляны. Однако иерархам об этом не сказали – не хотели их расстраивать. Не поставишь же в «князья Церкви» полуграмотного запойного пономаря! Но выход всё же был найден.

… Не успел ещё приходский священник отметить