'Москва' над Берлином - Борис Николаевич Масленников

ночи, умиротворяющий голос Чеботка, свои маловразумительные действия, он, с огорчением переживая проявленную недавно горячность и невыдержанность, думал: а все-таки хороший человек Иван Чеботок — не забывает своего доктора.　

А вскоре, при состоявшейся встрече с Добринским, в ответ на его лукавую улыбку благожелательно проговорил: «Ну и насмэшник этот Иван!»　

Такими сквозь ретроспективную призму многих лет представляются мне наиболее запомнившиеся начальники нашего славного 6-го — 345-го Бомбардировочного Авиационного Берлинского ордена Кутузова полка Дальней авиации. Запомнились они и, хотя на это никогда ничье внимание не обращалось, считалось, что все мы — просто советские люди, своей многонациональностью. Действительно: все полковое летное начальство — Дорохов, Салов, Еремин — исконно русские; начальник штаба — Калиниченко — коренной украинец; полковой врач — Чхиквадзе — кровный грузин; всезнающий по вопросам фронтовой обстановки, прославленный исключительной работоспособностью и оригинальной поговоркой «какого хрэна» заместитель начальника штаба Резник — истинный еврей.　

Но боевую историю полка, его славные дела творили не только и не столько начальники, но весь личный состав — летный и технический, мужчины и женщины, рядовые, сержанты и офицеры. О многих из них, дорогих моих однополчанах, о их жизни, делах и заботах будет особый разговор.　

…Пока я размышлял и писал последние строки, в памяти возникли мотив и слова послевоенной полковой песни, вернее, только, к сожалению, одна фраза из нее:　

…Здравствуй, наш крылатый

Триста сорок пятый

Ордена Кутузова

Берлинский полк родной…　

О многом напоминающая фраза.

ЭСКАДРИЛЬЯ ИВАНОВ

Русское имя Иван означает «бог благоволит», «бог милует».

Из справочника личных имен народов РСФСР

Только в нашей эскадрилье

По-особому неизгладимо-четко из фронтового далека видится наша первая эскадрилья, ее люди — дорогие моему сердцу боевые друзья, каждый из которых имел свое лицо, свой характер, свои особенности. В какой-то мере проявление их характеров, особенностей, поступков в повседневной фронтовой жизни отличало нас от остальных однополчан и нередко составляло даже предмет определенной гордости: у нас было то, чего не было в других эскадрильях.　

Ну, например, именно в нашей эскадрилье многие летчики и штурманы носили самое распространенное, самое русское из русских имен — Иван. Иван Луценко, Иван Игонин, Иван Осипов, Иван Манаев, Иван Клюшников, Иван Пермяков — вот далеко не полный перечень наших Иванов, который сохранила память. А командир нашей «эскадрильи Иванов», как о ней не раз говорили, капитан Бабуров, как бы подчеркивая свою принадлежность к «коллективу» Иванов, был «Иваном в квадрате» — Иваном Ивановичем. Поэтому, когда где-то кем-то говорилось: «Иваны прилетели», «Иваны пошли в столовую», — то было ясно, что имеется в виду наша первая эскадрилья.　

Нам это как-то даже льстило.　

Льстило потому, что советских солдат и офицеров наши противники именовали обобщенно — «Иваны», а чаще — «русские Иваны». Впрочем, и мы обобщенно называли немецко-фашистское воинство — «Фрицы». Представляется, что когда наши фронты вели наступление, сокрушая все «несокрушимые» валы и железобетонные оборонительные линии гитлеровских войск, а с осени 1944 года до победного конца войны такое наступление велось непрерывно, фронт за фронтом, то среди полчищ противника, среди «фрицев» возникало — и это нам было известно — паническое: «Иваны идут!!!» — значит, и мы, наша эскадрилья.　

Льстило и потому, что командующие двух Прибалтийских, одного Белорусского и двух Украинских фронтов, расположенных с севера на юг, от Прибалтики до Карпат　

а как раз в этой полосе боевых действий воевал наш полк　были тезками эскадрильских Иванов: генералы армии Масленников Иван Иванович, Баграмян Иван Христофорович и Черняховский Иван Данилович; Маршал Советского Союза Конев Иван Степанович и генерал армии Петров Иван Ефимович.　

При таких обстоятельствах принадлежать к «эскадрилье Иванов», числиться в ее составе было совсем неплохо.　

Имена «в квадрате» — это тоже примета только нашей эскадрильи: лишь в ней имена своих отцов, кроме командира, носили его заместители по летной и инженерной части — Петр Петрович Первушин и Федор Федорович Косухин.　

А основным, чем славилась эскадрилья, так это ее адъютантом — старшим лейтенантом Толей Щербиной и штурманом Михаилом Яниным. Об их выдающихся способностях в полку знали все.

О тех, кого знали все в полку

Толя Щербина — бывший боевой летчик, испытавший только за один 1941 год столько, что другому бы хватило на всю войну. В тот страшный и горестный для страны год он только и знал, что горел да на парашюте — с величайшим трудом — покидал разваливающийся в воздухе самолет. Сажать охваченный пламенем самолет и суметь обожженным из него выбраться, дважды свою судьбу доверять парашюту, дважды быть раненым, один раз контуженным — невероятный для одного человека годовой счет войны!　

Толя имел неплохой музыкальный слух и, по нашему мнению, замечательно пел. Поэтому на нечастых полковых офицерских вечерах, устраиваемых по поводу знаменательных дат и событий, он всегда выступал как признанный полковой запевала. Особенно, помнится, душевно исполнял он одну из любимых на фронте песен — «Дорогая моя Москва…». Все присутствующие, как один человек, — даже Дорохов и Чхиквадзе — дружно подхватывали припев песни: о Москве, о Сталине говорилось в ней, а ведь с этими двумя словами у нас, да и не только у нас, было тогда связано понятие о Родине, о советском народе, о нашей, еще будущей, Победе.　

Капитан Янин Михаил Дмитриевич, или Миха Янин, как его любовно многие называли. Общительный человек. Верный товарищ. Желательный участник любых компаний, кроме картежной. Непременный почитатель представительниц лучшей половины рода человеческого. И, главное, — ас визуальной ориентировки и бомбометания, что больше всего ценится в бомбардировочной и любой другой авиации. Такое высокое мнение о его штурманском мастерстве Миха подтверждал неоднократно. И в полетах на Дальнем Востоке, где, бывало, взлетали в ясную погоду, когда, как принято говорить, «миллион высоты, сто тысяч видимости», а посадку выполняли в пургу, при минимальной видимости и в условиях сплошной низкой облачности. Таков характер погоды в тех местах. И в полетах на фронте, в основном в качестве штурмана экипажа, ведущего полковую колонну самолетов. И в полетах на воздушную разведку, когда требовались отличное знание района полетов, надежная ориентировка, мгновенная реакция в оценке того, что экипаж видит и на земле, и в воздухе, активная инициатива. Этими и другими качествами воздушного аса обладал Миха.　

Многим запомнился боевой вылет полка из-под Тулы на бомбардировку немецко-фашистских войск в исходном положении на Курской дуге. Тогда экипаж комэска Семенова — будущего