'Москва' над Берлином - Борис Николаевич Масленников

пункта Скрунда, должны быть те самые артиллерийские позиции врага. Нам — мне и Ивану — хорошо видны и Миха, и Бабуров, от нас до них всего восемь-десять метров. Видно, как Миха, наклонясь вперед, почти к самой приборной панели, что-то показывает Бабурову на своей карте. Как Бабуров кивнул головой: мол, понятно. Несколькими доворотами они плавно выводят повторяющие их маневр все три эскадрильи на северный курс, в направлении, близком к направлению линии фронта, оставляя ее справа: так образуется оптимальный сектор обзора для наблюдения за земной поверхностью с западной стороны, когда лучи невысокого зимнего солнца, не слепя глаза, хорошо освещают наземные ориентиры. Видно, как внимательно просматривает местность Миха, даже форточку кабины открыл — не так-то легко отыскать замаскированные батареи с двухкилометровой высоты. Хорошо еще, что нет ни огня зениток, ни истребителей противника. Это — понятно. Первых — чтобы себя не демаскировать, а вторых — видимо, противник придерживал своих истребителей в резерве, на случай прикрытия более важных объектов, чем передовая, — были у него и такие.　

Мы, как и другие экипажи, тоже пытаемся что-то высмотреть внизу. Но кроме черно- и серо-грязных пятен ничего обнаружить не можем — маскироваться немцы умели неплохо, а опыта у многих из нас в ведении воздушной разведки было маловато.　

Так пролетели пять-шесть минут. Значит, кончилась полоса поиска протяженностью сорок-пятьдесят километров. Слышим бабуровскую команду по радио — СПУ было подключено к командной радиостанции самолета: «Заходим на второй круг!» И вся колонна самолетов полка, растянувшаяся примерно на полкилометра, разворачивается на 180 градусов и заходит на южный курс уже с «нашей» стороны. Район поиска неплохо просматривается и с восточной стороны, но различать детали местности стало сложнее — мешали солнечные лучи. И опять цель не обнаружена.　

…Снова полк летит с северным курсом над территорией противника. Мы с понятным беспокойством следим за напряженными действиями Михи и Бабурова. Видим, как Миха переводит взгляд с местности на карту, с карты на местность. В какой-то момент замечаем: он резко повернулся к Бабурову, даже не свернув как следует карту — ее развернутый конец вытянуло в открытую форточку и оборвало встречным потоком воздуха: скорость-то под 500 километров в час! Миха, не замечая этого, — а нам-то видно — усердно жестикулируя, настойчиво показывает Бабурову на что-то внизу, справа. Тот обернулся к Михе, посмотрел вправо. Мгновение помедлив, кивнул головой — значит, в чем-то согласился с Михой. И сразу же мы услышали в наушниках шлемофонов его голос: «Цель обнаружена, заходим на боевой!»　

Оказывается, Миха таки высмотрел батарейные позиции, когда они были от него строго вправо, но для их поражения требовался еще один, уже боевой заход.　

…С третьего захода артиллерийские позиции противника были перекрыты взрывами серий наших бомб. А мне удалось только на боевом пути, только через оптику прицела рассмотреть эти позиции, возле которых, почти совсем незаметно, виднелись продолговатые, вытянутые в сторону наших войск, бледно-серые языки — следы орудийной копоти на фоне тоже бледно-серого, но более свежего снега. Как их сумел рассмотреть Миха — уму непостижимо.　

Когда группа взяла курс на свой аэродром, наш стрелок-радист Леша Тихонов, внимательно следивший за задней полусферой самолета и всей колонны, доложил, что видит тоненькие силуэты немецких истребителей. Я посмотрел назад: да, действительно, истребители, очевидно — «мессеры». Поднялись с аэродромов Либавы и Мемеля (Клайпеды) и следуют по направлению к нашим эскадрильям на разных высотах. Представляется, что авиационное немецкое командование, встревоженное непонятными для него маневрами советских самолетов на переднем крае, которые длились почти полчаса, решило «воздействовать» на них. Поделился своими соображениями с Иваном. Тот беспечно махнул рукой:　

— Не обращай внимания. Уже опоздали фрицы. Мы свое дело сделали, а им нас ни в жизнь не догнать: скорость-то у «мессеров» почти как и у наших Ту-21.　

Логично.　

И в этом боевом вылете Миха Янин подтвердил свой высокий штурманский класс.

Генеральный конструктор

Когда думаешь о своих эскадрильских друзьях-товарищах, вспоминаешь об их делах, об исключительных, неповторимых обстоятельствах, в которые волею судьбы они иногда попадали, то и в самом деле все более и более убеждаешься, что у нас было такое, чего не было в других эскадрильях.　

Например, разве внимание одного из лучших советских авиационных конструкторов Туполева Андрея Николаевича было так обращено на представителя других эскадрилий полка, как на нашего? Нет, не было. А на нашего, на Саню Климука, — было!　

…В погожий июльский день, ближе к вечеру, шли обычные полеты, руководил которыми комэска-три Коваль. На спарке Ту-2 технику пилотирования Сани Климука проверял заместитель Дорохова майор Семенов.　

Саня известен был далеко за пределами полка как лучший в дивизии футбольный вратарь и вообще как спортсмен, всегда готовый отстаивать спортивную славу полка в любом виде соревнований, что он вполне успешно и делал. И еще он был примечателен тем, что время от времени напевал на известный утесовский мотив куплет: «У меня есть тоже Халымончик, на шестерке я его вожу, и пока меня он не тревожит, от него с ума я не схожу». «Шестерка» — номер Саниного Ту-2, мы с его экипажем были в одном звене, которым командовал замкомэска Первушин. А Коля Халымончик — Санин штурман. Он на это не обижался. На дружеский юмор у нас в эскадрильи не обижался никто.　

Так вот, Саня проверялся в технике пилотирования. После того, как, возвращаясь из полета в зону, он вполне нормально «притер» спарку у посадочного «Т», в конце пробега самолета Семенов ровным голосом — он никогда голоса не повышал — приказал:

— Еще два полета по кругу.　

Саня зарулил на исполнительный старт, на линии которого, в удалении шести-семи метров от взлетающих и садящихся самолетов, облюбовал себе «наблюдательный пост» дежурный по полетам инженер Болдин, внимательно — с карандашом и блокнотом — наблюдающий за действиями экипажей при взлете и посадке каждого самолета.　

…В «квадрате», где каждый занимался своим делом — кто готовился к полету, кто следил за находящимися в воздухе самолетами, кто подготавливал к очередному вылету только что заруливший самолет, — вдруг раздался чей-то громкий крик: «Смотрите, смотрите… что на старте!!!»　

Взоры всех, кто бы чем ни занимался, одновременно, как по команде устремились в сторону старта и самолета- спарки на нем, на фоне которой маячила невысокая фигура Болдина.　

А там… с Саниным самолетом творилось что-то непонятное: он стал сначала медленно, мелкими рывками, а потом все быстрее и быстрее поднимать нос, в кабине которого, ничего не понимая, крутили головами Саня и Семенов, затем