Искатель, 1999 №3 - Керен Певзнер

class="p1">— Ручку искала. Ага, вот она, — я схватила свой «Пай-лот», притаившийся между рекламками.

— А я машину купил, — неожиданно сказал Додик, — вон она под окном, на стоянке стоит.

Мы выглянули в окно. Додик показал на новенький зеленый «Форд». Причем, когда мы вместе стояли и смотрели, я машинально прикоснулась к нему, как обычно бывает в тесных местах. Додик мгновенно отскочил от окна, и в его взгляде промелькнул затаенный страх. А может быть, мне это просто почудилось.

Обычно у мужчин на меня другая реакция.

Я вспомнила, что однажды, когда мы со всех отделов сидели вместе в маклерском бюро (там самая большая комната в нашем здании), праздновали Хануку и объедались пончиками, Додик, мечтательно сказал:

— А я куплю машину с ручной коробкой передач.

— Почему? — возразила ему секретарша нотариуса. — Автомат удобнее.

— Нет, я заменю набалдашник. Закажу литой, из прозрачного плексигласа с розочкой внутри, посажу в машину красивую девушку в мини-юбке, — тут он исподлобья взглянул на меня, — и, когда буду переключать передачи, дотронусь до ее коленки, как бы случайно.

— Тогда тебе придется ездить с ней на пятой скорости, — хохотнула я, иначе не дотянешься.

Странный парень, вроде язык подвешен хорошо, в компьютерах разбирается, а такой робкий. Наверно, комплексует из-за своих ушей. Уши у него были большие и для его субтильного сложения выглядели великоватыми. Все та же секретарша-хохотушка не раз говаривала:

— Вот идут трое — Додик и его уши.

Странно, никто никогда не называл его полным именем — Давидом.

— Ну, я пошел, — виновато сказал Додик.

— Спасибо тебе за клиента, Давид, мне сейчас очень нужны деньги.

— Я хочу тебе рассказать… — начал было он.

— Не сейчас, у меня много работы, потом, хорошо? — я старалась, чтобы это не выглядело бестактно.

Он, понурив голову, вышел из кабинета.

Кажется, выгонять его из кабинета у меня вошло в привычку. Вчера выгнала, сегодня тоже. И этот «Форд». Странно, что мужики находят в этой машине? Американская, ну и что? У Дениса вон тоже «Форд», только не этого года, а постарше и цвет более глубокий, бутылочный, а не фисташковый, как этот.

Глава 5. ХОДЯЧИЕ ДЖИНСЫ

Две недели прошли как обычно. Я ходила на работу, принимала клиентов, дома в свободное время переводила опус господина Мордухаева, слегка чертыхаясь над оборотами: «С трапа самолета спускался детина, звериного облика с низким лбом. Один его карман оттопыривался от пистолета, в другом лежали пачки долларов. Этот посланник русской мафии прилетел завоевывать нашу маленькую, но гордую страну!» Ага, маленькую, но гордую птичку. Я, кажется, говорила, что цитирование любимых кинокомедий ведет к обеднению словарного запаса. Денис, как-то просмотрев несколько страниц, заметил:

— Параноидальный сублимированный тип. Словарный запас в среднем четыреста пятьдесят слов. Перевод может сделать репатриант с годовым стажем в стране.

Это он в мой адрес прохаживается, психолингвист заумный. А его самого я застала выходящим из туалета с примерно трехсотой страницей. Он отшутился:

— Такие книжки надо не в книжном магазине продавать, а в аптеке.

— Вместо туалетной бумаги?

— Нет, вместо слабительного.

Дашка благополучно забыла о татуировках и однажды притащила домой большую коробку.

— Что это? — спросила я.

— Это пазл! — гордо сообщила моя дочь. — Три тысячи штук. Мне Инга дала.

Я открыла коробку, на крышке которой были нарисованы четыре весталки не то в туниках, не то в тогах, сидящие в живописных позах на фоне древнегреческого орнамента. Одна из них держала в руках лиру, другая — веер из страусиных перьев. Под картиной шла надпись по-английски: «Сэр Вильям Рейнольдс-Стефенс. Интерлюдия». У меня зарябило в глазах от бесчисленного количества разноцветных кусочков.

— Что с этим делают?

— Ну какая ты, мама, непонятливая, из этих кусочков собирают картину. Вот эту.

И она ткнула пальцем в коробку.

— А почему Инга сама не собирает?

— Ей этот пазл на день рождения подарили, она начала и бросила, а потом мне дала. Соберем — будет у меня в комнате висеть. Я такой пазл в больнице видела. Класс!

Что-то моя дочь злоупотребляет словом «класс», в данном случае оно обозначало «само совершенство». А в израильских больницах есть такое неписаное правило: выписанные больные, дабы выразить свою признательность врачебному коллективу, дарят картины, под стеклом и в рамке. Ну не настоящие, конечно, а какие-нибудь приличные репродукции. И пишут внизу: «От такого-то за преданный уход и лечение». Эти картины висят в длинных больничных коридорах и скрашивают обстановку. Очень милая традиция, на мой взгляд. Я представила себе, как бы, например, какая-нибудь моя вышивка смотрелась в коридоре… скажем, клиники «Ткума». Вот черт, да что ж это я сама себя норовлю запереть в психушку?! Кормежка понравилась, что ли?

— И кто это будет делать и где? — вернулась я к теме.

— Стол раздвинем. В салоне.

Я представила себе стоящий посреди квартиры стол, заваленный этими кусочками картона, и мне стало нехорошо. Тем более что на коробке было написано: «В собранном виде 120 на 85 см».

Зная, как моя дочь быстро загорается всякими прожектами и также быстро остывает, я сказала:

— Э-э, нет, так дело не пойдет. Надо применить НОТ.

— Какую НОТ? — не поняла Дарья.

— Научную организацию труда. Вот ты сейчас сядешь и разберешь эти три тысячи пазлов по оттенкам, сложишь в отдельные кулечки и будешь собирать из каждого кулька по отдельности. Тогда, может быть, что-нибудь и выйдет из твоей затеи.

Инициатива наказуема. Пришлось сесть рядом с Дашкой и начать сортировку. Вскоре оказалось, что я осталась одна, а моя дочь куда-то испарилась. Это занятие постепенно увлекло меня, а когда мне удалось собрать левую сандалию одной из весталок, за окном уже темнело.

Собирая пазл, я почему-то вспомнила покойного Когана. Его комнату распечатали, оттуда вынесли всю мебель, а на двери висела табличка «На сдачу». Когда было семь дней, мы с Денисом навестили вдову, он, правда, не хотел ехать, но я уговорила, хотя какому нормальному человеку это в радость. У вдовы Когана он не проронил ни слова, и мы вскоре попрощались.

Следователь мне не звонил, никуда меня не приглашали, и от этих мыслей становилось страшно. Вот так живешь, работаешь, а потом грохнет тебя какой-нибудь маньяк, и никому это не будет интересно. Чтобы отогнать мрачные мысли, я включила чайник. Прибежала Дашка — оказывается, она сидела за компьютером; я сделала ей бутерброд с шоколадным маслом и пообещала, что мы пойдем завтра на пляж. Дарья обрадовалась. Вообще-то мы живем в двадцати минутах ходьбы от пляжа, но посещаем его не часто. Я не люблю загорать, считаю, что это