Искатель, 1999 №3 - Керен Певзнер

class="p1">Вот только этого мне не хватало. Безумный графоман — это что-то новенькое в моей практике. Хотя, Валерия, вспомни о своем минусе в банке, сказала я себе, для тебя сейчас все работы хороши.

— И о чем мы с вами говорили третьего дня? — осторожно спросила я.

— О переводе. Вы сказали, что возьметесь за перевод.

Я открыла папку. Там было около четырехсот страниц компьютерного набора. На первой — крупным шрифтом было выведено:

«Натан Мордухаев. МАФИЯ БЕССМЕРТНА! Остросюжетный роман».

— Оригинальное название, — заметила я.

— Да, — согласился он, — очень точно отражает суть романа.

Я пролистала папку. Текст изобиловал словами «который», «потому что», «он вдруг сказал». Я понимала, что если его так и переводить, то любой ивритоязычный читатель обвинит меня в незнании языка. А опыта переделки у меня не было вообще. Хотя нет, однажды ко мне приходил один писатель и просил составить краткую аннотацию на иврите его романа, изданного где-то в Урюпинске. Он хотел получить субсидию в Министерстве по делам репатриантов. Так я корпела над этой работой дня четыре, а результат был — сто шекелей. Впрочем, он остался доволен. И я тоже. Все-таки лучше дипломы переводить.

Я закрыла папку и посмотрела на Мордухаева:

— Вы кому-нибудь показывали его? — я ткнула пальцем в папку.

— Да, — важно кивнул он головой, — мои друзья очень хвалят. И супруга.

Ну конечно, как же не хвалить. Муж писатель, на компьютере работает, а не козла во дворе забивает. Мне бы тоже понравилось.

— Я имела в виду, специалистам показывали?

— Я показывал Роман… — он так и сказал, с прописной буквы, это слышалось в его интонациях, и тут посетитель назвал фамилию журналиста из одной русской газеты, — он двоюродный внучатый племянник моей жены.

Я слышала о нем. Это был писец-многостаночник. Подвизался в местной русской «желтой» прессе, редактировал в основном клубничку, столь почитаемую репатрианской публикой старшего и очень старшего возраста, не читавшей таких опусов в своей прошлой жизни. Один из его псевдонимов был Хулио Хуренито. Но закон рынка есть закон. Если клиент желает — будут ему и белка, будет и свисток. Племянник, кстати, не сам придумывал всю эту дребедень, а вооружившись ножницами, вырезал подходящие статьи из русских газет, благо самолеты из России летают к нам регулярно.

— Да, я слышала о нем, — подтвердила я. — И что же он вам сказал?

— Он сказал, что эта тема будет интересной израильтянам и что если перевести мое произведение на иврит и предложить в местное издательство, то с руками оторвут, — он улыбнулся, и его губы растянулись еще шире.

— Эротики нет? — я сурово нахмурилась. — У меня дома дочка-подросток, на трех языках читает.

— Есть, — клиент покраснел и потупился. — Глава двадцать вторая.

Я быстро перелистала страницы, продолжая озабоченно хмуриться. Двадцать вторая глава называлась «Оргия». Первый абзац выглядел так: «Гости пили алкоголь, танцевали неприличные танцы и вступали в беспорядочные половые связи».

Я наклонилась к папке, изо всех сил стараясь удержаться от смеха, и спешно перевернула страницу.

«…Он силой напоил несчастную водкой, после чего овладел ею в присутствии подручных, пользуясь беспомощным состоянием жертвы и своим извращенным воображением…»

Я захлопнула папку и некоторое время сидела, уперев взгляд в стол и мужественно борясь со спазмами истерического хохота. Похоже, Мордухаев принял краску, залившую мое лицо, за целомудренный румянец моралистки. Во всяком случае, когда я, наконец, смогла взглянуть на него, выглядел писатель смущенно и даже пристыженно.

— За эротику плата особая, — сказала я. — Трудно поддается переводу.

— Я согласен, — с готовностью сказал Мордухаев, — сколько я вам должен всего?

— Перевод будет меньше примерно на четверть, — ивритские слова короче русских, выходит… — я назвала сумму, позволяющую нам с Дашкой жить три месяца совершенно спокойно и даже кое-что себе позволить. — Если хотите справиться в другом месте, я могу дать координаты. Хотя я не могу поручиться за их качество.

Последние слова я произнесла, глядя прямо в глаза Мордухаеву, всем своим видом выражая кристальную честность и высокий профессионализм. Кажется, он клюнул.

— Нет-нет, — остановил он меня, — мне рекомендовали именно вас. Я могу заплатить, у меня хорошая инвалидная пенсия, да и жена немного подрабатывает — за старушкой смотрит.

— Хорошо, тогда давайте сейчас аванс — треть суммы и два отсроченных чека. Перевод будет готов через два месяца.

— А раньше нельзя? — жалобно спросил Мордухаев.

— Нет, — сказала я, — к сожалению, у меня много работы, но я постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Хорошо, — согласился он и принялся выписывать чеки.

Потом тяжело поднялся, опираясь на свою трость, церемонно попрощался и вышел из кабинета.

Я смотрела на папку со смешанными чувствами. С одной стороны — это был легкий заработок. С другой — если эта бредятина появится в израильской прессе, а я почему-то в этом не сомневалась, то мнение о «русских», бытующее в среде продавцов лепешек и владельцев магазинчиков, основных читателей такого жанра, еще более укоренится. Ну и что, они и так думают, что мы — через одного — сплошные мафиози, а разубеждать — себе дороже. Я с детства была уверена, что в споре рождается не истина, а озлобление.

Я порылась в сумке. Моя любимая ручка не находилась. С раздражением я высыпала содержимое сумки на стол и ужаснулась: что только я не таскаю с собой.

Я как-то уже говорила, что я Телец по зодиаку, а они — народ обстоятельный и запасливый. Я терпеть не могу одалживаться, и поэтому никакая сумка не выдерживает того количества полезных вещей, которые я ношу с собой. У меня можно найти маникюрные ножницы, запасные колготки, клей и иголку, таблетки от головной боли и вздутия в животе. У меня в сумке есть даже презерватив: в случае, если меня кто-нибудь утащит и будет насиловать, я попрошу его надеть, чтобы не подзалететь. Это я так шучу.

Помимо постоянных полезных вещей, сегодня в сумке были старые распечатки из банка, рекламки, которые я хотела на досуге просмотреть, и два пригласительных билета на международную выставку. Билеты две недели назад дал мне Денис, я о них совершенно забыла.

От изысканий меня отвлек Додик — он зашел ко мне сразу после Мордухаева. Додик хихикал:

— Ну? Какого клиента я тебе поставил, а? Мне полагаются комиссионные, — он выразительно потер пальцами.

Типично маклерская черта, они же живут на эти проценты.

— Я что, тебя нанимала? — удивилась я. — Если кто-нибудь ко мне придет квартиру покупать — я тоже к тебе пошлю. И, заметь, комиссионных не потребую.

— Ну и балаган у тебя, — заметил он, глядя на кучу, вываленную на стол.