Йарахонг. Город и тьма - Наталья Гунина

он ночует, его видели то тут, то там. Стоило слепцу заслышать чьи-то шаги, как он поднимал лицо с впалыми веками и тянул срывающимся голосом: «Пода-а-йте голодному на пропитание». Его жалели, кидали кто хлеб, кто мелкую монетку, которую старик ловко ловил скрюченными пальцами. Неужели он, Юржин, теперь станет таким же?

В панике он поднес руку к самому лицу и выдохнул с облегчением: пальцы с трудом, но различались. Черные на черном. Самого страшного не случилось, просто очень темно. Он посидел еще немного, выравнивая дыхание, и стал обследовать место, где очутился.

Его заперли в узкой комнатушке длиной чуть больше человеческого роста. Стены были шершавыми и прохладными, одну из них занимал пустой стеллаж, накрепко приделанный к стене. Похоже, эту комнату когда-то использовали как кладовую. Сквозь тонкую щель под дверью пробивался призрак голубоватого света. Сама дверь не поддавалась, сколько Юржин ее ни дергал и ни толкал. Бесполезно. Он сел на пол и прислонился лбом к приятно прохладной наружной стене.

Внезапно прямо над головой раздались шаги. Юржин заозирался, но ничего не увидел. Ни силуэта, ни движения. Может, тут где-то окно, а он не заметил? Пядь за пядью он ощупывал стену и скоро нашел маленькое отверстие для воздуха чуть выше своего лица.

— Эй! Помогите! — хотел крикнуть он, но из горла раздалось лишь невнятное сипение.

Он откашлялся и попробовал снова. Вышло чуть лучше, но его не услышали. Человек удалялся. Звук шагов скоро исчез.

Это окошко было сущим издевательством. Казалось бы, вот она, свобода, но выбраться никак. Даже не выглянуть. Громко кричать Юржин боялся. Вдруг его услышат эти, в храме? Привлекать их внимание не хотелось. Он привалился к стене и прислушался. За ней было тихо. Долго, очень долго.

Вряд ли кто-то станет его искать. Для дяди он позор семьи, разочарование и несносный мальчишка, как он не раз говорил. Для матери… Она далеко, да и ей тоже собственные дела всегда важнее. Юржину представилось, что он так и останется сидеть в этой темнице, как безымянный пленник из старой сказки, пока не поседеет и не покроется морщинами. Целыми днями он будет ногтями выцарапывать на стене план побега и странные чудесные картины, а когда на ней закончится место…

Юржин вскинулся, так и не додумав, что же тогда произойдёт. Снова приближались шаги. Звать бесполезно, он уже проверял. Но как тогда привлечь внимание? Что-то бросить? Вокруг было пусто. Обувь? Ботинок придётся пропихивать через отверстие, да и кинуть его не удастся, он просто упадет вниз и всё. Он ощупал себя, похлопав по бокам — рёбра отозвались болью — и его осенило: пуговица! Он вцепился в костяной кругляш пальцами и потянул. Нитки не поддавались. Шаги миновали стену и начали удаляться. Юржин снова дернул пуговицу, ткань с треском разорвалась. Он подпрыгнул к окошку и швырнул кругляшок вслед человеку. Заметит? Услышит? Ну же!

Не заметил. Даже не замедлил шаги.

Но в Юржине уже проснулась надежда. Пуговиц было полно, а город еще не спал. Издалека слышался гул голосов. Кто-то снова непременно пройдет мимо, и к тому моменту Юржин будет готов. Он оторвал еще одну пуговицу и притаился под окошком.

Долго ничего не происходило. Он начал было снова отчаиваться, картины с собой в роли забытого пленника забрезжили под веками, как вдруг за стеной послышались шаги. Человек быстро приближался. Юржин выждал, пока прохожий не оказался к его окошечку ближе всего, и изо всех сил бросил пуговицу. «Милосердные боги, вас в этом городе много. Кто-нибудь, сделайте так, чтобы меня заметили».

Прохожий остановился. Юржин подпрыгнул повыше — прыжок отдался болью в ребрах и голове — и крикнул:

— Эй! Я здесь! Вытащите меня отсюда!

* * *

Игнасий шагал по улице. Ему всегда лучше думалось в движении. Эмоции оставались позади, разум действовал четко и ровно. Вот и сейчас события послушно складывались в голове одно к другому.

Жрецы Ахиррата вместе со своим богом — уже не оставалось сомнений, что это были именно они, — не гнушаясь ничем, создавали в городе хаос. Табу, запреты, моральные нормы не были помехой. Они взрывали, убивали, подливали масло в огонь давно тлеющих распрь. Взять то же вторжение в храм огня. Кто-то написал записку ветру. Кто-то подбросил святыню в окно. Кто-то подгадал время до секунд. Кто еще мог осуществить это, кроме пророков, видящих будущее? Если бы Игнасий с Утарой не вмешались, драка стала бы неизбежной. Многие бы пострадали.

Зачем жрецам Ахиррата это могло понадобиться? Ответ лежал на поверхности. Для того, чтобы служители самых крупных и значимых храмов в эту ночь были заняты своими делами. Чтобы не вмешивались в планы пророков, которые при этом должны быть грандиозными, такими, чтобы оправдывать всё, чтобы позже никто не посмел осудить победителей. Мелкие затеи проще осуществлять тишком, а вот с масштабными такое не пройдет. Из этого выходило, что планы пророков должны были касаться всего города, а иначе какой смысл это затевать. И значит, основной удар должен быть направлен против храма Ветра. Такой ответ Игнасию не нравился, но другого у него не было.

Игнасий вспомнил: когда он находился у башни искажений, он слышал два взрыва. Где произошел второй? Может, в храме Инаша? В любом случае, Игнасий должен скорее оказаться там. А предупредить или помочь — будет ясно на месте. Больше никто не должен пострадать, а преступления жрецов Ахиррата не должны остаться безнаказанными.

На перекрёстке Игнасий свернул на боковую улочку. Если не мешкать, здесь можно было сильно сократить путь через переулок, дворик с подсобными строениями и узкий проход между храмами.

Мысли незаметно перескочили на старшую жрицу Нанутлишочи. Храм Искажений никогда не был крупным или политически значимым. Он всегда оставался в стороне и не входил ни в один из альянсов, а его служителей часто подозревали в недобром, хотя доказательств и не было. Вряд ли они могли помешать пророкам сами по себе. Значит, смерть Старшей Искажений может быть связана с приходом Игнасия и их несостоявшимся разговором. Вот мрак!

Игнасий нахмурился и потер переносицу. Выходило, что загадка галки была важна достаточно, чтобы ради неё можно было убить. Но почему? Эта птица не могла была быть связана одновременно с Ахирратом и Нанутлишочи. Или…

Мысли Игнасия прервал негромкий стук. Маленький кругляшок упал на мостовую чуть впереди него, подпрыгнул и отскочил к ногам. Игнасий остановился. На дороге лежала костяная пуговица. Он поднял ее и повертел в пальцах. Откуда она взялась?

С неба светила полная луна, но