Скверная жизнь дракона. Книга седьмая - Александр Костенко

Взять сто грамм высокоочищенного спирта, столько же воды, и всыпать килограмм сероватых крупных крупинок от бронзовой кваралитской массы. Поставить ёмкость на огонь. Очень скоро всё это расплавится в тугую карамель бронзового цвета с запахом нашатыря, но к стенкам посуды прилипать не будет.

К получившейся карамели влить всю оранжевую воду и размешивать, но до кипения не доводить, иначе можно выбрасывать. Оранжевая жидкость должна парить, в ней будут медленно растворяться кусочки тягучей карамели, а от поверхности всё время будут отходить синеватые ниточки пара. Когда всё будет готово, и карамель полностью растворится — жидкости останется с полтора литра, а сама она станет ярко-красного цвета. В этот момент нужно прилить пол-литра первой воды, со светло-синим оттенком. В этот же момент жидкость начнёт медленно менять свой цвет на циановый, и густеть. Нужно убрать ёмкость с огня и хорошенько перемешать. Бронзовый кваралитский раствор готов. Теперь его перелить по стеклянным банкам, поставить на стеллажи и не трогать, чтобы через час циановую жидкость расчертили двадцать одна бронзовая полосочка. Прекрасный по качеству результат.

После добычи ядер хитца осталось чуть больше литра, на стеллаже в рабочей зоне стоят стеклянные баночки. Нижняя треть густой циановой жидкости окрашена бронзовым цветом. Смотрю на них, и никак не могу отделаться от назойливого вопроса. Во всех кваралитских растворах, помимо всего прочего, одним из базовых ингредиентов используют пшеничную муку. Не делает ли это растворы — хлебушком?

Зимой, на изготовление двух литров бронзового раствора мне потребовалось чуть больше дня. Но сейчас, летом, на варку десяти литров золотого раствора угробилась неделя. Больше всего времени потрачено на прокаливание зубов червей, притом они даже не являются ингредиентом.

Для бронзового раствора спирт используется как есть, но для прочих его нужно активировать. Для этого в сто грамм спирта всыпают полкило порошка из зубов червей, ставшего после прокаливания чёрным. В небольшой стеклянной колбе прозрачная бесцветная жидкость не будет увеличиваться в объёме, сколько порошка ни всыпай, лишь на пятисотом грамме цвет спирта изменится на ярко-зелёный.

Главными ингредиентами для золотого раствора можно использовать белую пыль Елурской виноградной лозы, выжимку из спинного мозга Нравского крота и порошок из красного корня Аштольской рябины; можно взять кисель из белёсых вытянутых плодов Здаигловской полыни, растущих в местах сочленений гибкого ствола и листьев, пахнущее аптекой содержимое плевательного мешочка Гварнарской ондатры и мелко рубленные толстые основания прожилков листьев Аштольской рябины; и ещё много всяких других способов приготовить золотой раствор. Но важно то, что заллай в изготовлении такого раствора всегда будет три, но магических ингредиентов из животных и растений потребуется гораздо больше.

И это всё даже без того учёта, что ещё зимой, варя бронзовый раствор, я окончательно запутался в происходящем, а сейчас и вовсе решил не забивать себе голову вопросами. Некоторые реагенты при смешивании как бурным потоком выбрасывали в пространство те самые белёсые магические ниточки, некоторые, наоборот, пылесосом поглощали ниточки и рябь, а некоторые и вовсе ничего не делали.

Из десяти литров золотого раствора, расчерченного двадцатью прожилками, три литра я оставил в пещере. Остальные аккуратно сложил в тележку, вместе с остатками бронзового раствора. Туда же принёс палатку, весь необходимый инструмент, запас воды и еды на несколько дней.

Во время весеннего похода я добыл не только ингредиенты, но и нашёл дополнительные продукты для себя. Вытянутые шарики внутри початков Аштольской рябины на вкус как помидор, а толстые прожилки оснований листьев пахнут базиликом, да и по вкусу такие же. Всё это, вместе с находками зимы — скрасит долгие недели около мест обитания Аклаской полёвки скверны. Её пластинок нужно много.

* * *

Если от пещеры в сторону полёвок я отошёл, когда счётчик «Двуединого» показывал остаток в семьдесят шесть дней — то обратно я вернулся к пятьдесят четвёртому дню. Я не отдыхал, ничего не перебирал, не любовался добычей. Лишь занёс всё в рабочую зону пещеры, схватил литр золотого кваралитской раствора, кисточку, топор — и помчался к защитному лесу.

Три дня подряд я разыскивал переходные стадии древней, колошматил их топором и добывал из них только белёсые псехвотрубки, полунервы-полумышцы, управляющие верхней раздвигающейся частью ствола. На верхотуру к каждому приходилось карабкаться, подтягиваясь на обвисших ветвях, а из плотной нальной оболочки доставать псехвотрубки лишь трёхметровой длины. А такие попадались нечасто. Вялые, как варёная макаронина, каждую приходилось распрямлять на траве, прежде чем брать в руки кисточку и своим личным узором наносить рисунок из четырёхконечных звёзд, вогнутых треугольников и согнутой под прямым углом линии.

За три дня я добыл порядка шестидесяти трёх псехвотрубок нужной длины, и каждую подготовил золотым раствором. И только одна осталась после оклазии, под самый вечер третьего дня.

Но и на четвёртый день у меня не было времени любоваться добычей. Розовых коробочек с картофельно-капустно-свекольным содержимым, миклов, частей мицелиевых коконов и прочего было в достатке — но закончилось всё мясное. Сразу после завтрака я вышел из пещеры. И едва не вернулся: вчера на небе плыли редкие облака, но сейчас всё закрылось толстой серой плёнкой, а ветер гнал сырость. Под дождь попадать не хотелось, но обедать без мяса не хотелось ещё больше.

Я быстро спустился с горы, добежал до защитного леса скверны. Серое небо стало практически чёрным. Уже понимая, что под дождь попаду в любом случае — я отдался выслеживанию манулов. За час удалось убить троих, а дождя всё ещё не пошло. Водрузив на плечи свёрнутые языки, в пятьдесят метров каждый, жилистый и подвижный — я заторопился к пещере. И стоило отойти на три шага от начала скверны, как мне по лбу ударила первая капелька дождя. Потом ещё, и ещё. А уже через минуту сплошная стена воды практически обрубала любую видимость дальше ста метров, шквальный ветер сбивал с ног, в свете вспышек молний очертания горной гряды мелькали кривыми зубьями, а гром оглушал.

Поднимаясь по склону горы, встречный ветер посчитал меня шариком и решил наполнить дождём. Когда крупные капли на большой скорости попадали в глаз — мне хотелось ругаться. А в пещеры я зашёл вообще продрогший. Меня знобило, глаза слезились.

С досадой на самого себя я выругался, после оклазии оставшись без добычи вовсе. Развесил промокшие вещи, переоделся в чистое, и дрожащей рукой взял с полки один из мешочков с тёплым содержимым, подобному ягодному компоту. И чуть прикусил кожицу. Тёплое лекарство очень скоро подействует как сильнейшее снотворное. А пока, медленно посасывая компот, я зашёл в