Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов

— … соперники, пожмите друг другу руки… — шаг, касаемся перчатками, и снова расходимся назад. Почти тут же бьёт гонг, и Попович, выставив вперёд левую руку, бросается вперёд в каком-то фехтовальном выпаде. Это очень красиво… но это не бокс!

Ухожу от удара раз, другой… Джебы у него слабые, да собственно, сложно ожидать иного, если бьёшь за счёт корпуса, да притом не доворачивая его как следует. Ни силы, ни скорости…

«— … а вот и короночка», — успеваю зафиксировать я, уклоняясь от корявого, размашистого бокового и посылая свинг через руку, да прямо в открытую челюсть. Нокаут…

— Очень, очень рад за вас! — мелким бесом рассыпается Лев Ильич…

… хотя чего это я…

Лев Ильич вполне респектабельный господин, очень приятный в общении, умеренно обаятельный и что называется — вхожий. Более того, он считается если не другом семьи, то как минимум старинным знакомым и потому имеющим право на некоторую фамильярность.

— … не поверите, но так приятно было удивиться, узнав о ваших успехах! Нет-нет… не подумайте ничего такого! — непринуждённо засмеялся он, лукаво щуря серые глаза, прячущиеся за лохматыми бровями. Весь его вид, какой-то профессорский, удивительно располагающий к себе, но вот суть…

— Я всегда верил, что у вас впереди большое будущее, Алексей… — собеседник мой ненадолго прервался, заказывая у подошедшего официанта с уверенностью завсегдатая.

— Простите, Алексей… — прервался он, — а вы что будете? Я угощаю. Нет-нет, не отказывайтесь!

А я и не думал. Настроение ни к чёрту и к горлу подкатывает ощущение беспомощности, закрывая чёрной занавесью логику, здравый смысл и самоё желание жить. Но… держу покерфейс. Благо, физиономия у меня этому способствует, да и опыт сложных переговоров из прошлой жизни сказывается.

— Да-с… — энергично кивнул старинный знакомый, — всегда верил! Ребёнком ты был несколько книжным, но виделось что-то этакое… Признаться, я видел тебя репортёром, или быть может, филологом и историком, и пожалуй, небезызвестным! Но чтобы так скоро…

Лев Ильич качнул головой, улыбаясь так тепло, как могут улыбаться только близкие люди, радующиеся твоим успехам. Даже переход на «ты» в этом случае почти уместен.

— … не ожидал, признаю! Спорт, профессиональные переводы… ты, кажется, ещё и по гимнастике соревнования выигрывал?

— Верно, Лев Ильич, — улыбаюсь в ответ, опуская костяную ложечку в чашку мороженым, — было дело!

— Вот! — воздел он палец к небу, — об этом-то я толкую! Ещё и букинистика… а неплохо ведь получается, верно?

— Скажете тоже, Лев Ильич, — смущённо улыбаюсь я, — Так… всё больше связи, знакомства…

— Не прибедняйся! — засмеялся он, грозя мне пальцем на правах старинного знакомого, — Не надо!

Пожимаю плечами и снова ковыряю ложечкой мороженое, не чувствуя вкуса. Жду…

— Да-с… — вздохнул он сочувственно, — такие таланты! А ведь всё может…

Он снова вздохнул и некоторое время помолчал, понемножечку лакомясь пирожным и пытаясь всем видом показать, что аппетита у него нет, и как это неприятно — быть вестником, принесшим дурные новости. Выходит… да так себе, если честно. То есть приличия некоторым образом соблюдены, и если имеется желание обманываться, то этот сочувственный вид вполне сойдёт.

Я же, будучи несколько более взрослым и битым жизнью, да ещё и изначально негативно настроенный ко всем этим «друзьям семьи» и прочим папенькиным знакомым, вижу его выпукло, как под микроскопом. Не то чтобы откровенный мошенник… по крайней мере, себя он таковым не считает. Скорее — человек, решающий некоторые проблемы… с болью в сердце, да-с! Сугубо из приязненного отношения.

А то, что он эти проблемы некоторым образом и создал… Ну или организовал, не суть. Вы не понимаете, это другое!

— Да-с… — ещё раз вздохнул он, и подтянув к себе морожено, потыкал его ложечкой, довольно правдоподобно изображая, как тяжело ему это даётся, и что он совсем… ну вот совсем не имеет аппетита!

— Карточный долг… — последовал ещё один тяжёлый вздох, — неприятно… Но это долг Чести!

Я по поводу карточных долгов имею мнение противоположное, но молчу пока, бездумно поглядывая на заходящую в кафе молодящуюся даму с тремя детьми. Впрочем, не слишком пристально…

— Вы, Алексей, и без меня знаете живость характера вашего батюшки! — снова перешёл он на «Вы», как бы подчёркивая всю сложность ситуации, — Он и смолоду такой был… живчик. Остатки семейных капиталов промотал весьма резво, да и…

Лев Ильич весьма выразительно промолчал, дав мне додумать, что дражайший родитель промотал не только семейные капиталы и последние родовые земли, но и небогатое приданое матушки. А возможно, и не только… доходили до меня слухи, что за папенькой есть грешки разного рода, наподобие занятия в долг без отдачи, каких-то невнятных и бестолковых авантюр и прочего сора того же рода.

Собственно, это одна из причин, почему родовитый дворянин, пусть даже и промотавший состояние, не смог построить чиновничью карьеру, так и оставшись на одной из самых низких ступеней. Да, он не светоч разума… но право слово, видывал я сановников куда как глупее папеньки!

А всё тоже… репутация, мать её! Такой себе замаранный человечек, который вроде и отскрёбся кое-как, но всё ж таки не до конца. Ну нельзя такого повышать, нельзя!

Точнее, в принципе можно… Но если бы Юрий Сергеевич продемонстрировал хоть толику здравого смысла и желания поменяться, то дело другое. А у него всё какие-то авантюры, азартные игры, сомнительные компании…

Так и остался до седых мудей пескариком, в чиновничьем пруду, всех достоинств которого — знатное происхождение и некоторая моральная нечистоплотность. Да-да… в некоторых случаях это тоже может быть достоинством. В очень немногих случаях…

— Хм… — подаю голос просто ради того, чтобы не выглядеть вовсе уж бесчувственным, — долги батюшки?

Всем своим видом показываю колебание. Дескать, где он, а где я… а репутация дражайшего родителя, равно как и рода, замарана по самые уши.

— Эхе-хе… — по-старчески завздыхал Лев Ильич, — понимаю ваше сомнение! Батюшка не вы…

Он снова поковырял мороженое и как бы нехотя, набрав на самый кончик костяной ложечки, сунул её в рот, при этом всем своим видом показывая, что не очень-то и хочется, но раз уж пришли в кафе…

— Не вы… — повторил он и снова зачерпнул мороженое, — Я прекрасно понимаю ваши сомнения, и, говоря по совести, нахожусь на вашей стороне.

«— Сука! — у меня глаз чуть не дёрнулся, — на моё стороне он! Не знал бы, какую роль в этой дурнопахнущей истории ты играешь, так наверное, поверил бы!»

— Вы человек молодой, отчасти эмансипированный, — разглагольствовал он, уже вполне живо подъедая мороженное, — а батюшка и репутация рода…

Замолчав, он еле заметно пожал плечами, всем своим видом показывая, что