Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов

фразы о счастье материнства, хихиканье и все эти словечки, которые в общем-то невинны, но тон…

… но хихиканье! Ужасно, право слово. Понимаю умом, что ничего «такого» в гостиной не говорят, но не могу отделаться от ощущения, что они тайком листают иллюстрированную «Камасутру», не меньше!

Потом они несколько угомонились и я вышел в гостиную. Люба, которую опять повело на ностальгию по тому, чего никогда и не было, начала вспоминать какие-то эпизоды из детства, густо приправляя их фантазией и розовыми соплями.

Я сдерживался, напоминая себе, что через три недели она выходит замуж, но помогало слабо. Особенно с учётом надвигающихся революционных событий…

Досиделись допоздна, и до появления папеньки. Растрёпанный, с мутными глазами и невообразимо воняющий алкоголем, перегаром, табаком, дешёвыми женскими духами и почему-то маринадами, он с трудом держался на ногах, вцепившись в дверной косяк.

— Юрий Сергеевич… — тут же захлопотала Глафира, подбегая к нему и норовя подлезть под руку, чтобы подпереть нетвёрдо стоящее тело.

— Я сам, — решительно отстранив горничную, с трудом выговорил дражайший родитель, и сделал первый шаг, расставив по-кавалерийски ноги.

— Эк, эк, эк… — говорил он при каждом шаге, приседая всё ниже и ниже, пока я не подхватил его под руки.

— А? — уставился на меня папенька, и опознав, полез с поцелуями и признаниями в любви.

— Наследник, — он нетвёрдо выговаривал слова, так что я скорее угадывал, — молодец… весь в…

Он отвлёкся, и я было испугался, что папенька обоссыться, но обошлось.

— Сын! — прошепелявил он, пьяно улыбаясь, — Наследник!

— Они-то что… — папенька кивнул в сторону дочерей, — замуж, и чужие люди. Будут стараться…

Мерзко хихикнув, он пальцами левой руки сделал колечко и ткнул туда указательным пальцем, продолжая хихикать и сально улыбаться.

— Мать бы порадовалась… — внезапно переменил он тему, погрустнев и обвиснув брылями, — мы с ней когда-то…

Не договорив, он сосредоточился и с необыкновенно интеллектуальным выражением на лице обоссался.

— Пошли в спальню, Нина, — сухо сказала Люба младшей сестре, сидевшей с окаменевшим лицом.

— А я ведь проигрался, сын, — доверительно сообщил мне дражайший родитель, хватая за руку, — много! Ты теперь дож… должен. П-нял? А карточный долг, он того… чести… П-нял?

Пристально посмотрев на меня и убедившись, что я «п-нял», Юрий Сергеевич уронил голову на грудь и заснул.

Глава 4

Артхаус, нокаут и долги дражайшего родителя

В гимнастическом зале тесно, и несмотря на раскрытые настежь окна и двери, душно. Солнечный свет, проходя через приветливо распахнутые оконные створки, подсвечивает стоящий клубами табачный дым, придавая ему какой-то нездешний золотистый ореол.

Посередине установлен ринг, вокруг, как в самодеятельном театре, в несколько рядов расставленные лавки и стулья, предназначенные для судей, репортёров, медиков и тренеров. Прочие, за недостатком места и избытком желающих, вынуждены стоять. Впрочем, этим никто не смущается, воспринимая все неудобства как единственно возможный вариант, не предполагая даже иного развития событий.

Народу в зале человек под триста, что по здешним меркам весьма значимое мероприятие. Любительские соревнования, даже относительно крупные, это пока такие вот междусобойчики, на которых собираются все причастные, а прочие вынуждены довольствоваться пересказами, газетными заметками и фотографиями, а то и рисунками.

Спортивных сооружений, способных вместить достаточное количество желающих, в Российской Империи просто нет, если не считать таковыми ипподромы и плацы. Некоторые организаторы проводили соревнования в арендуемых цирковых шатрах, или снимая для этой цели здание театра, но идея как-то не прижилась. Дурной тон, наследие Нижегородских ярмарок… фу!

Вообще, по летнему времени и при хорошей погоде, соревнования проводят на открытом воздухе, да так оно, собственно, и задумывалось. Однако же в Российской Империи на каждый чих принято брать разрешение в МВД, что далеко не просто.

С началом войны этот проржавелый железный дровосек активизировался, мутировал, и начал выдавать на-гора инициативы, связанные с запрещением, пресечением и наказанием. Самое интересное, даже чиновники МВД признают проблемы министерства и жалуются на невообразимо громоздкую бюрократическую структуру и бесчисленное количество устаревших и откровенно вредных законов.

Но эта гидра полицейского бюрократизма, мракобесия и произвола продолжала жить, процветать и отращивать новые головы взамен утраченных. Вследствие этого складывается странное впечатление, будто бы химера МВД живое, разумное и самостоятельное существо, а все эти чиновники, полицейские и прочий люд есть ни кто иные, как служители некоего культа.

С марта же ситуация стала вовсе печальной, и было уже несколько анекдотичных ситуаций, когда арестовывали свадьбу или похороны. Шума это наделало изрядно, но нисколько не изменило позиции властей.

Ситуация же, при которой соберётся несколько тысяч человек, так или иначе связанных со спортом, привела МВД в ужас, и не помогли даже связи основателей Гимнастического общества. Дядя Гиляй, свирепо раздувая усы и ругаясь так, что покраснели бы даже коренные обитатели Хитровки, поведал нам, что циркуляр пришёл с Самого Верха.

Он не сказал, насколько этот Верх был Самым, но люди подогадливей сопоставили прозвище «Царскосельский Суслик» (которое начало хождение в народе как бы не с лёгкой руки Владимира Алексеевича) и поняли всё даже сквозь вынужденную самоцензуру именитого репортёра. Любви и уважения к Самодержцу это не прибавило, так что даже сторонники абсолютистской монархии мямлили нечто нерешительное, сбиваясь и замолкая при подборе аргументов в пользу такого решения.

Вообще, чемпионат начался как-то наперекосяк, начиная с ограничительных мер по линии МВД, заканчивая организацией вообще. Как сглазили!

Сперва власти не разрешили проведение мероприятия в одном из парков Москвы. Потом в другом… Затем была отвергнута вполне здравая идея, провести его в одном из дачных посёлков, в достаточном отдалении от древней столицы. Не иначе, в МВД полагали, что возбудившись кровавым зрелищем, дачники примутся штурмовать пригородные поезда, и к городу подъедет уже спаянная революционная группа, нацеленная на уничтожение самодержавия и штурм Кремля.

Организаторы решили было провести чемпионат в здании реального училища, арендуемого Гимнастическим обществом, но будучи уже взвинченными до крайности, ухитрились переругаться по какому-то пустячному поводу. Люди воспитанные, ругались они более чем корректно. Они уже успели пожалеть о том и помириться, но бои в итоге проходят в спортивном зале одной из гимназий, где по такому поводу пришлось спешно оборудовать раздевалки и проводить достаточно большое количество подготовительных работ.

Народ собрался самый пёстрый, начиная от именитых спортсменов и журналистов, заканчивая «отцами-основателями», многие из которых далеки от спорта; меценатами, банкирами, наблюдателем от МВД и (вишенка на торте!) несколькими чиновниками Министерства Народного Просвещения. Последние — результат какого-то сложного соглашения между организаторами и Министерством Народного Просвещение, согласно которому наши соревнования проходят под эгидой этого самого Министерства.

Для нормального общества это более чем странное