Право на первую пулю - Сергей Васильевич Самаров

могли пробить мощный бронированный лист, с которым не могли справиться даже наши крупнокалиберные винтовки. Но от наших окопов он внимание отвлек и привлек к своему.

Я словно в замедленном кино увидел, как разворачивается вместе с защитой пулеметный ствол противника, как он задирается вверх, словно хобот готового к атаке слона. И только в самый последний момент заметил над стволом отверстие в щите, позволяющее самому стволу перемещаться вверх-вниз. Я, естественно, знал о необходимости такого отверстия. Но в горячке боя о нем просто забыл. И, едва ствол пулемета замер на месте, то есть пулеметчик начал прицеливаться, я второпях, почти без прицеливания, выстрелил и сразу присел за бруствер вместе со своей винтовкой, ожидая, когда прозвучит звучная пулеметная очередь. Но вместо нее услышал голос подполковника Ягужинского, который все это время сидел в окопе, за боем не наблюдал, но прислушивался к его звукам. И только в последний, самый опасный момент Ягужинский незаметно встал за моей спиной и выглянул наружу. И как раз вовремя, чтобы оценить мой выстрел. Но он, кажется, не оценил его, просто не успел осознать ситуацию.

Но оценил его мой заместитель:

– Четко, товарищ майор… – по внутривзводной связи сказал лейтенант Футракулов. – У вас на прицеливание меньше секунды было… – его акцент в эти сложные минуты чувствовался явственнее. – Как будто навскидку стреляли…

– Так примерно и стрелял… – признался я.

Я присмотрелся. Тело убитого бандитского пулеметчика лежало позади его укрытия, чем-то напоминающего корабельную пушку. Вполне возможно, именно с какого-то корабля или, скорее, с легкого катера ее и сняли, чтобы установить в кузове пикапа. Машина, видимо, с большом трудом справлялась с таким грузом, и ничего удивительного не было в том, что пикап не сумел быстро остановиться. С таким-то довеском он, наверное, тонн пять весит, если не все шесть. Жалко только, что «бармалеи» не додумались пустить эту машину замыкающей в колонне. Она, при своем весе, могла бы без проблем все пять предыдущих смять.

Три оставшиеся джихадмобиля пытались развернуться и объехать своих собратьев, но, несмотря на все старания, только сильнее зарывались в песок у подножия высоты.

– Пора бегемотов в бой вводить, – громко сказал подполковник и вытащил телефон.

Я успел заметить, что у меня не только бинокль «Катран 3 Б» одинаковой с Ягужинским модели, но и телефоны тоже. Может быть, модификации разные, но фирма одна.

Подполковник позвонил, но разговаривал он на арабском языке, которого я не знал, а рядом со мной не было лейтенанта Футракулова, который смог бы передать хотя бы смысл сказанного, но мой французский бинокль показал, что один из дрессировщиков животных разговаривает по своему телефону, и нетрудно было догадаться, с кем именно, поскольку после разговора он убрал мобильник в карман, что-то сказал своему напарнику, и оба они, практически одновременно, запрыгнули на бегемотов и погнали их в то место, где пытались развернуться в песке джихадмобили. Полоса песка была узкая и с двух сторон огороженная мощными камнями, свалившимися сверху или сваленными намеренно. На перевале бегемоты появились одновременно, и погонщики сразу направили животных на цель. И только тут я увидел, что погоняют бегемотов они чем-то типа багра и ловко управляют ими, цепляя крюком за толстокожие морды. На двух из четырех оставшихся в строю джихадмобилей были установлены крупнокалиберные пулеметы, на одном мелкокалиберная пушка, а на последнем реактивная вертолетная установка для стрельбы НУРСами. Бегемотов заметили и стали разворачивать оружие, чтобы встретить их. Но такой маневр ставил самих стрелков под выстрелы моих снайперов, и те не замедлили этим воспользоваться. Таким образом, с боевыми экипажами джихадмобилей было быстро покончено. Оставались только водители машин, но те большой опасности не представляли. По крайней мере четверо из шестерых покинули машины и побежали в сторону своих приближающихся рядов, но добежать не успели, получив каждый по пуле снайпера в незащищенную спину. А бегемоты свою работу знали и тем временем выполняли ее. Они всем своим немалым весом налетали на пикапы сбоку, легко поддевали их носом, как носорог рогом, и не просто переворачивали, а даже подбрасывали вверх. Зрелище для современного офицера спецназа военной разведки, надо признаться, редкое. Единственное затруднение вызвал у бегемота автомобиль, использовавший в качестве защиты корабельную толстостенную пушечную будку. Однако второй бегемот, покончив с первым автомобилем, услышав призывный крик коллеги, пришел ему на помощь, и вдвоем они быстро справились и с этим последним последователем тачанки столетней давности.

Однако, в отличие от подполковника Ягужинского, в мои обязанности входило еще и наблюдение за ходом боя, и координация действий бойцов своего взвода, и я вынужденно перевел бинокль на цепь «бармалеев», передвигающихся уже перебежками, с обязательным залеганием за любой возвышенностью, которая может служить укрытием от одиночных пуль снайперов или коротких очередей бойцов двух сирийских взводов. Однако песчаные возвышенности по большей части были не в состоянии спасти бандитов. Пули, особенно выпущенные из крупнокалиберных снайперских винтовок с относительно близкого расстояния, прошивали песок насквозь и попадали в тело или, чаще, в голову. Это я заметил, когда выбрал в прицел одного из «бармалеев», но он залег за барханом. Я ждал момента, когда бандит поднимется для следующей перебежки, когда заметил фонтанчик песка в бархане. Мне не требовалось объяснять, чем он вызван. Но я все же стал ждать дальше. Бандит так и не встал. Пришлось мне искать в прицел новую цель. Но и ее найти удалось не сразу. Честно говоря, я не успел еще сообразить, что происходит. Для этого пришлось снова вытащить французский бинокль, у которого гораздо больше угол обзора, чем у того же «Катрана 3 Б», хотя и приближение тоже более значительное, больше даже, чем у оптического прицела винтовки. К этому времени уже совсем рассвело – сирийские ночи короткие. Я выключил на бинокле прибор ночного видения и осмотрел поле боя. Оно меня, прямо сознаюсь, удивило. За то время, пока я дожидался, поднимется ли голова бандита над барханом, каждый из бойцов взвода успел сделать, видимо, по три-четыре выстрела, если учесть, что при подобной стрельбе снайперу отводится на прицеливание три секунды. Конечно, и бойцы двух сирийских взводов стреляли, я отчетливо слышал короткие очереди их автоматов. Но их автоматы снабжены оптическими прицелами «Шахин», хотя сами сирийцы не имеют таких навыков точной стрельбы, как профессиональные снайперы, даже имея на вооружении оптический прицел. Короче говоря, основной вклад в общую победу, вне всякого сомнения, внес мой взвод. А мое удивление было