Право на первую пулю - Сергей Васильевич Самаров

– Да, такая дура могла бы и через бронежилет ребра мне сломать, – сказал на это Ягужинский.

Я бросил взгляд на его бронежилет. Бронежилет был из простых титановых пластин. У меня во взводе рядовые бойцы давно уже носят металлокерамические бронежилеты, имеющие к тому же с внутренней стороны специальные амортизирующие валики-прокладки, которые позволяют не получить тяжелую травму в случае попадания крупной пули. Конечно, когда пуля пущена с короткой дистанции, то никакой бронежилет от нее не спасет. Однако валики-прокладки избавят ребра от перелома при попадании крупнокалиберной пули, пущенной издалека и уже не способной пробить бронежилет. «На излете» пуля существенно теряет скорость. Что тотчас заметил и Василий Васильевич, взявший пулю из моих рук.

– А пуля-то… Почти не деформировалась, только слегка оцарапалась о камни и землю. Глубоко хоть в землю вошла? – генерал посмотрел на меня.

– Никак нет, товарищ генерал, почти на поверхности была…

– Тогда я ее сумел бы, пожалуй, даже своим животом отбить… – усмехнулся он.

У генерала, похоже, не было иллюзий относительно своей внешности, и он умел над собой посмеяться. Но я поддержать Василия Васильевича не рискнул. Одно дело, когда над своим животом смеется он сам, и совсем другое, когда это же действие позволяет себе какой-то командир взвода, пусть и в звании майора.

– Это ж все равно, что камень из рогатки, – добавил генерал.

– Из самодельной… – вставил свое слово Ягужинский. – Современные боевые рогатки бьют – не приведи боже… Особенно если в голову попадут. В том числе и стрелами бьют.

– Я и имел в виду самодельную, – поправился генерал. – Я сам их в детстве, наверное, сотню сделал. Выходили толпой во двор, у нас там стол был в землю вкопан и две скамейки, садились и начинали о чем-то ожесточенно спорить. А как мимо идет женщина с кормой пошире, кто-то в эту корму стреляет. А еще любили, когда девушка с парнем шла. Ей и больно, и признаться перед парнем стыдно. А мы сдуру потом до упаду хохотали…

Ситуация возникла натянутая – никто не знал, что сказать на это признание, но она быстро разрядилась благодаря короткой прицельной очереди, которую дал пулеметчик Исхак Хабиби, не понимавший нашего языка. А я сообразил по этой очереди, что действия начинаются, и бросился на другую сторону окопа к брустверу, рядом с которым уже пристроил свою винтовку. Я пристроил ее именно рядом, в самом окопе, прислонив ствол к стенке, опасаясь, что один или несколько дронов сумеют прорваться и засыпать нас сверху осколками. В этом случае сама винтовка смогла бы пострадать. А что делать безоружному снайперу на линии фронта? Абсолютно нечего! Я тогда буду уже бесполезным балластом для своего взвода. В самом деле, кому нужен командир, лишенный возможности воевать! Остается надеяться, что погибнет кто-то из бойцов взвода, чтобы вооружиться его винтовкой! А это очень даже некрасиво для командира. К тому же подготовка снайпера, я думаю, что не открою ни для кого секрета, обходится армии довольно дорого, намного дороже, чем подготовка простого бойца спецназа, а подготовка бойца спецназа, в свою очередь, в несколько раз дороже подготовки простого солдата. Потому в спецназе и берегут своих бойцов. Не только, конечно, поэтому, но и поэтому тоже. Так что же говорить о снайпере, которым может стать далеко не каждый желающий. Для того чтобы стать настоящим снайпером, мало одного умения точно стрелять. Такой снайпер годится только для разового использования – потом его пристрелят. Каждый призыв срочников приносит мне кучу предложений бойцов из разных батальонов бригады. Это время горячее и беспокойное. Чаще всего присылают документы на бывших и действующих спортсменов-биатлонистов. И отказаться нельзя… То у одного бойца, то у другого заканчивается контракт, и требуется подготовить замену. Однако выбор, как правило, бывает большим. Предложение превосходит спрос. Есть из кого выбрать. Но выбор порой бывает и архисложным. Как из двух равных величин выбрать лучшее, не зная ничего конкретного о каждом отдельном кандидате? И при этом предстоит еще и никого не обидеть.

Изначально, к слову сказать, мой взвод создавался как учебное подразделение, состоящее из двух отделений. Однако со временем появилось и третье, которое я доверил возглавить своему бывшему заместителю старшему лейтенанту Саше Кривоносову, благо он к тому моменту как раз вернулся во взвод. При этом я собрал третье отделение из «срочников». В большинстве это были бывшие студенты, по той или иной причине отчисленные из вуза. Причем недоучившиеся студенты с разных курсов. Были и с первого, и с третьего, а однажды даже с четвертого, выпускного. Но это исключение. В причину отчисления я не вникал, за что бывшие студенты были мне благодарны – они не любили разглагольствовать на эту тему. Хотя тот, что был отчислен с четвертого курса, сам однажды рассказал своему командиру отделения, что был отчислен за избиение преподавателя. Однако за что он его избил, не сказал. Но причины должны были быть вескими. Студент знал, на что идет, и предвидел последствия своего поступка…

– Майор, возьми свою пулю.

Я обернулся. Генерал-лейтенант протягивал мне пулю от винтовки «Барретт М-82», которая едва не продырявила его объемный живот.

– Выбросьте ее, товарищ генерал. Скоро они вокруг нас начнут роем летать. Как пчелы, и уж точно пуль будет больше, чем беспилотников. Я бы порекомендовал вам, если бы имел такие полномочия, спуститься к автобусу и там дожидаться результатов боя.

Честно говоря, я бы порекомендовал то же самое сделать и подполковнику Ягужинскому. Но если тот же Василий Васильевич моим словам внял и встал, чтобы уйти, то подполковник никакой активности не проявил и остался сидеть в окопе.

Я думал было поторопить его, но тут с нижней линии окопов раздался громкий выстрел винтовки «Корд», а следом и из нашего окопа прозвучала длинная пулеметная очередь, завершившаяся звоном пустых гильз, выброшенных пулеметом и скатывающихся по крутому каменистому склону.

Звон гильз напомнил мне о десятилетнем младшем сыне Денисе, который приделал на дверь в своей комнате самодельный колокольчик, сооруженный из обрезка артиллерийской гильзы и учебного патрона калибра «двенадцать и семь миллиметра». И теперь стоило задеть его дверь, как колокольчик начинал звонить. Мысли о сыне приходят в мою голову нередко и чаще всего не вовремя. Как в настоящий момент. Мне необходимо думать о предстоящем бое, а не о Денисе.

Я резко