Витражи лесной столицы - Антонина Крейн

осторожно переступать через них и даже на всякий случай предупреждать остальных:

– Не убейте случайно эту нежную леди, господа!

Я пальцем погладила одну такую ящерку по голове, а она в ответ высунула язык.

По широкому тракту, проходящему через весь город, то и дело с грохотом проезжали кэбы и дилижансы: с момента камнепада, положившего начало истории Долины Колокольчиков, прошло больше трех недель, но перевозчики все еще пытались наверстать «поехавшее» тогда расписание.

– Что ж, завтра утром пора будет прощаться, – улыбнулся Берти.

Мы только что купили сэндвичи с лососем и брусничный чай навынос и теперь сели на ступени единственной во Вратах Солнца церквушки. Сзади, за прикрытыми дверьми, хористы исполняли мессу во имя богов-хранителей, и их высокие чистые голоса смешивались с уютным шумом маленького города, с криками птиц, парящими в вечерних небесах персикового цвета, и с тем низким, едва улавливаемым, но узнаваемым гулом, который всегда отличает горы – смесь потерянных эхо, ветра в ущельях, плеска рек и шороха сыплющихся камней.

– Это было прекрасное приключение, – вздохнула я, щурясь на закатное солнце.

– Не последнее, – пообещал Берти.

А Морган просто откинулся назад на локтях и задумчиво глотнул чаю.

Розыгрыш магистра Орлина

Тинави из Дома Страждущих

– Мне кажется, это неэтично, – по сотому кругу затарахтел Дахху. – День дураков все-таки. Вдруг Орлин обидится?

– Нет, не обидится. Как раз потому, что не дурак. Обижаются только дураки, – категорично возразила Кадия. – Так, он идет, а ну-ка, полная боевая готовность!

Мы втроем сиротливо набились в угол прихожей, опустили головы и скорчили максимально трагичные физиономии.

Увидев нас, магистр, привыкший к нашим идиотским проделкам, обязательно начнет сурово двигать бровями, вопрошать «Почто?!» и требовать отчета о том, что мы на сей раз, бестолочи, учудили. И где. И зачем. И как ему с нами справляться.

Заканчивался первый год нашего совместного обучения, и за это время мы успели поочередно вывести из строя все сколько-нибудь ценное в коттедже Орлина. Причем наставник уже понял: чем серьезнее проступок, тем дольше мы мнемся, прежде чем признаться.

А на этот раз мы не будем признаваться вообще.

Пусть мастер понервничает: обойдет весь дом дозором, дотошно заглядывая в темные уголки, попытается самостоятельно угадать причину параллельно с допросом. А потом Кадия – наиболее артистичная из нас – убито, гортанно всхлипнет: «Кладовка, магистр. Мы случайно.» И Орлин, конечно же, с замирающим сердцем рванет к кладовке.

И обнаружит… торт.

«Мы случайно… случайно сделали его ТАКИМ вкусным! С ПЕРВЫМ АПРЕЛЯ!» – ликующе закончу я, и мы все радостно завопим. Так искренне и по-детски, как будто мы первоклассники, а не первокурсники.

Кадия считала, что розыгрыш слабоват. Дахху боялся, что, наоборот, крутоват, и уже запасся капельками корвалола на всякий случай. Я полагала, что в самый раз – и испугаться, и порадоваться, и полакомиться.

Магистр Орлин открыл дверь. Наши рты отрепетировано синхронно приуныли, ресницы задрожали. Воплощенная скорбь.

Наставник поджал губы. Обвел нас мрачным взором.

Сейчас начнет ругаться! Сейчас!

Но…

Пауза.

Что-то долгая пауза.

– Такие лица. Вы уже знаете, да? – неожиданно тихо, устало спросил Орлин и, вздохнув, плечом привалился к косяку, не вступая внутрь дома.

Мое сердце тревожно екнуло. Я тотчас стерла тоскливую маску, ребята тоже. Мы все испуганно уставились на наставника. На нем лица не было.

– Надо же, – скрипуче и грустно продолжил Орлин. – Я надеялся, мне позволят самому вам сказать.

– Сказать что? – сглотнул Дахху.

Магистр нахмурился:

– Так. Я не понял, вы что, грустите не из-за того, что меня лишают лицензии наставника?

– ЧТО?! – тут уж мы по-настоящему взвыли. Подбежали, заахали вразнобой: – Почему? Как?!

Оказалось, очень просто: магистр Орлин в своих еженедельных отчетах Башне магов честно описывал все наши успехи. И неуспехи. И шалости. И, вчитавшись в последние подробнее, комитет по контролю за высшим образованием сказал: что-то хреновый вы магистр, Орлин. Распускаем мы ваших студентов. Распределим их к другим наставникам. Пусть собирают вещи.

Мне казалось, меня смертельно ранили. Как!.. Мы же так прекрасно сдружились! И да, мы часто дурим, но, прах побери, мы молоды, мы свежи и заперты в чаще – еще бы нам не дурить!

– А мы можем как-то изменить их решение? – спросил Дахху, лихорадочно заламывая руки.

– Не знаю, – горестно вздохнул Орлин. – Подобный прецедент был лишь однажды: тогда ученики написали огромное обращение в Башню магов, в котором перечислили сто причин того, почему их нынешний наставник – это хороший наставник. Сто комплиментов, фактически.

– Сработало? – заволновалась я.

– Да. Но это глупость. Не вздумайте так сделать. Еще не хватало, чтобы вы письменно расхваливали меня. Это будет очень, очень неловко.

– Но ведь действенно?! – подпрыгнула Кадия.

Орлин щепетильно поморщился.

– Ясно! Понятно! Мы сделаем то же самое! – решила Кад. – Прямо сейчас! И не сто, а все двести причин придумаем!

И мы, мрачно настроенные и встормошенные, убежали в комнаты. Писали долго. Выползли к вечеру, неимоверно гордые собой. Отыскали Орлина на кухне, где он налил чаю и теперь монотонно распахивал шкафы, стараясь найти что-нибудь сладкое.

Мы зачитали ему вслух все двести четыре хвалительных пункта, которые смогли придумать. Мед, чистый мед про Орлина! И главное – искренний. Ведь в процессе мы поняли: у нас и впрямь шикарный наставник.

Вспомнили, точнее.

– Может, еще что-то добавить? – нервничая, спросили мы под конец. – Чтоб уж наверняка?

– Да, – подумав, серьезно сказал магистр, – Напишите: «А еще он хорош в контррозыгрышах». И дату, дату не забудьте: первое апреля.

После чего под нашими ошеломленными взглядами Орлин уверенно прошаркал к кладовке, открыл дверь.

– О, тортик! Это ведь тоже мне, милые?

Раздевайся!

Кадия из Дома Мчащихся

Кадия проснулась оттого, что кто-то зашел в ее спальню. Мчащаяся затаилась под одеялом, пытаясь понять: кто? Старая служанка по имени Герника что-то ищет? Братьям в голову ударило детство, и они хотят намазать ее мятным зубным порошком? Или воры позарились на богатства крупнейшего в Шолохе поместья?

«Тогда вам конец, не на ту нарвались, – мрачно подумала Кад. – Я не прощаю тех, кто тревожит мой сон!» Осторожно повернувшись на бок, она приоткрыла глаза и, смотря в зеркало, стоящее на прикроватной тумбочке, изучила отражение собственной спальни. Та казалась таинственной, полной черных красок и холодной в свете ноябрьской луны.

И да – в комнате был чужак.

Он на цыпочках шел от балконных дверей к комоду. Волосы цвета воронова крыла, идеальная осанка, определенное высокомерие, угадываемое в каждом шаге, и этот жест – этот его фирменный жест!.. – когда он поправляет шаловливую прядку (единственное шаловливое, что есть в его облике), почему-то не поддающуюся укладке и вечно падающую на лоб.

Безупречный Анте Давьер.

В ее спальне.

Кадия так опешила при виде падшего хранителя, что даже не стала орать и приступать к немедленному избиению непрошеного гостя, как планировала секунду назад.

Что он-то тут делает?!

Анте между тем взял с полки аккуратно сложенную рамбловскую волшебную рубаху – подводный артефакт, добытый Тинави прошлым летом, эдакую «живую» ночнушку, обладающую чем-то вроде сознания и нередко действующую по собственному разумению.

«Это еще что за фетиш?» – обалдела Кадия, когда Давьер снял плащ, а потом… через голову натянул рубаху и так же самоуверенно и тихо пошел к обратно к выходу из спальни.

Дождавшись, пока Анте ужом проскользнет сквозь балконные двери в холодный осенний сад, Кадия с неохотой выползла из теплой постели, набросила куртку и так же тихонько направилась за ним. И дело даже не в краже ее собственности, просто… Ну зачем?!

Так они крались по роще, полной голых вишневых и абрикосовых деревьев. Две узких тени в свете луны.

Да куда он прется!.. Выход из поместья вообще с другой стороны! Что за ночные прогулки?!

Кадия окончательно перестала понимать, что происходит, когда Анте приблизился к водонапорной башне, снабжавшей все поместье, и, повесив плащ на нижнюю перекладину приставной лестницы… пополз на крышу по этой же