Фронтмен - Владимир Ераносян

Ему повезло, что вид грозного "хозяина Омеги" насмешил уверенных в себе и вооруженных до зубов визитеров. Они развернулись, не осмелившись рассмеяться в глаза своему конкуренту, однако после этой истории даже подконтрольные «комерсы» стали воспринимать своего защитника как клоуна.

Данное обстоятельство не могло не задеть нашего героя. Валико не оставалось ничего, кроме разрыва с рэкетирским прошлым. Недолго думая, он отправился в Москву за лучшей долей и образованием.

С выбором времени убытия в Первопрестольную он не ошибся, пусть даже не по своей воле и абсолютно случайно. Начались смутные времена политических разборок, кои не могли не перерасти в гангстерские войны. Лакомый кусок в виде курортов Южного берега Крыма служил отменным катализатором кровопролития.

Севастопольский Папа возжелал примерить на себя политические лавры — благочинный Севастопольского округа протоиерей Георгий Поляков освятил создание Христианско-либеральной партии Крыма. Симферопольские братья Башмаки не отставали — купили дорогой костюм своему кандидату в крымские президенты и развернули борьбу за автономию Крыма, чем вызвали негодование киевских спецслужб. Столкнуть авторитетов лбами — дело нехитрое, особенно когда их много. Дорога траурным процессиям к почетным кладбищенским кварталам была расчищена автоматными очередями. В течение 1994 года крымские бандиты методично перестреляли друг друга. К тому моменту все парни из подразделения Валико тоже лежали в могилах. Их отпевал все тот же протоирей. В те времена поспорить с батюшкой относительно востребованности могли только могильщики да художники-каменотесы.

Держать зло на предавших его ребят теперь было еще более бессмысленным делом. Впереди ждала полная неизвестность, огороженная высотками самого дорогого в мире мегаполиса. Москва уже подарила ему титул чемпиона, и он надеялся обрести в столице России то, что умники называют самореализацией, а простаки не стесняются величать счастьем…

* * *

Моя дружба с Валико зародилась на одной корпоративной вечеринке, куда я приволок кучу артистов. Заказчик праздника — фирма, в которой теперь работал Валико, занималась оптовыми поставками куриных окороков — чуда американского животноводства, и так как часто отдавала товар в магазины под реализацию, то нуждалась в специалистах по вышибанию долгов. Валико проявил себя как профессионал в данной области.

В столице его мечтам «подняться» не суждено было сбыться. Мясники и его воспринимали как заурядное пушечное мясо — он перебивался от зарплаты до зарплаты, ездил на подержанном «опеле» и жил на съемной квартире, отчего терзающая его с севастопольских времен депрессия прогрессировала. К тому же он имел несчастье влюбиться, да не в кого бы то ни было, а в певицу и актрису Алику Смехову, которую видел наяву лишь однажды — в качестве зрительницы на поединке по боям без правил.

Ринг-анонсер представил его тогда как полагается, упомянув все титулы и регалии. Валико «сделал» своего соперника для нее, однако ни этот, ни последующий день ничего не изменили. Тогда он понял, что звезда, скорее всего, не запомнила даже его фамилии. Спустя месяц он смирился с безответностью своего чувства, а через год окончательно понял, что Алика — орешек не для его зубов.

Так вот, Алика выступала на той вечеринке. Валико моргал своими преданными глазами прямо перед сценой, его широченные ладони воспроизводили самые громкие хлопки, но они тонули в гуле и ликовании разгоряченной толпы, в децибелах многокилловатных сабвуферов и мониторов. Он снова остался незамеченным, и оттого со злостью взирал на своих боссов, которые не сообщили рядовым сотрудникам о том, кто из артистов будет развлекать их на «корпоративе». Ах, если б он только знал, что она будет здесь — он бы купил самый дорогой букет и бросил бы его к ее ногам…

Я крутился возле сцены, контролируя процесс. Увидев обеспокоенного здоровяка, я поначалу заволновался за привезенных на вечеринку артистов. Однако, уловив в его взгляде растерянность и смущение, сразу сообразил, в чем тут дело. К тому моменту Алика попрощалась с публикой, никоим образом не выделяя своего самого преданного поклонника.

— Фанат Алики Смеховой? — поинтересовался я.

— Просто нравится! — честно признался исполин.

— Она замужем, — на всякий случай проинформировал я.

— Это меня никогда не останавливало! — отрезал парень.

— Тех, кого это не останавливает, остановит что-то другое, — саркастически заметил я.

— Что, например? — взъерошился мой собеседник, почуяв в моем наставительном тоне нотки угрозы.

— Тормоза — это часть движения. Те, у кого их нет, крайне редко доезжают до финиша… — менторски изрек я.

— Чем учить, как жить, лучше бы помог влюбленному бросить букет к ногам его богини, — посетовал на безответность своего чувства великан.

— С чего бы это я стал тебе помогать? — мой вопрос опустил его взор.

— Просто это тебе ничего не стоит, ты ведь здесь главный по артистам, — безнадежно вымолвил парень.

Никогда бы не подумал, что при росте в 175 сантиметров я способен искренне жалеть двухметровых богатырей. Но так получилось. Возложив всю оставшуюся работу на плечи своих администраторов, вместо того, чтобы расслабиться, я принялся неистово помогать незнакомому воздыхателю знакомой певицы.

Покупать цветы не пришлось. Шикарный букет розовых роз раздобыли в секунду, прямо на сцене — море забытых звездами цветов от этого ничуть не обмелело. Я всучил букет очумевшему кавалеру и потащил его к гримерке Алики. Началось непредвиденное. Поначалу он шел медленно. Я классифицировал эту походку как свойственную увальням нерасторопность. Но после того, как шаг великана сравнялся с неуверенным передвижением по институтским коридорам робкого абитуриента, не обязательно было быть провидцем, чтобы предположить — еще одно мгновение, и герой-романтик попятится назад.

— Мы почти на месте. Без паники. Сам напросился. Как тебя зовут? — спросил я у громилы уже перед дверью гримуборной «дочери Атоса».

— Валико все называют.

— Значит, и у меня нет причин величать тебя иначе, — я постучался и приоткрыл дверь, — Алика, ты не раздета? Это я, Вова, тут у меня дело к тебе. Можно войти?

— Войти можно, но если надо раздеться — тебе придется подождать, — пошутила звезда.

— Сделай для меня доброе дело — прими от одного хорошего парня цветы. Осчастливь своего фаната, поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется… — попросил я.

— И тогда наверняка… — подхватила она.

— Вдруг запляшут облака! — тянул я за рукав верзилу с цветами.

— И кузнечик запиликает на скрипке… — пропели мы дуэтом.

— С голубого ручейка начинается река… — приняла она букет из рук Валико и улыбнулась герою не ее романа.

— Ну, а дружба начинается?.. — спросил я у парня.

— С улыбки… — подтвердил он, и поблагодарил нас обоих.

На обратном пути Валико поклялся мне в вечной дружбе, и заверил, что сделает для меня все, что угодно…

Тогда я не придал значения этому обещанию. Однако скоропалительно зародившаяся между нами дружба быстро убедила меня в существовании «последних из могикан», для которых обещание или клятва — не пустой звук. Под «все, что угодно» Валико действительно подразумевал все, что угодно. Кому угодно? Это уже второй вопрос. Мотивация моего друга простиралась в плоскости одному ему ведомой высшей справедливости, его ответ злу не всегда был адекватен, поэтому всегда заставал врасплох. Не только врагов, но и друзей.

Как-то в японском ресторане мы обедали втроем: я со своей очередной девушкой и Валико. Какой-то перенюхавший персонаж из «Форбса», трапезничающий по соседству с целой свитой по бутафорски грозного сопровождения, позволил себе излишнее на взгляд Валико внимание к моей спутнице. Мне было неловко выслушивать от самозваного эксперта по части женских ножек хвалебные оды сначала в мой адрес с восхищениями по поводу моего хорошего вкуса, затем в адрес девушки с преклонениями перед ее дивным обликом. Восхваления продолжались довольно долго и, казалось, не имели конца. Валико посчитал сии навязчивые комментарии хамством и беспределом, и грубо предостерег «специалиста»:

— Слышь, братан, мой друг без тебя в состоянии оценить женскую красоту… ты кушать сюда пришел, так кушай спокойно. Приятного аппетита тебе…

«Женский эксперт» оказался обидчивым. Он позволил себе неуместную реплику в адрес Валико:

— А кто мне запретит восхищаться красотой? Ты, что ли? Я в своей стране. В своем городе. У нас свобода слова!

— Восхищайся на здоровье. Оно тебе пригодится. — завелся Валико.

— Ты чо угрожаешь мне?! — холеный дядя скривился словно пассажир, перепутавший вагон.