Фронтмен - Владимир Ераносян

— Так, спокойно. Что значит забрал?

— Ну, якобы я добровольно подписал дарственную. И квартиру забирают сегодня.

— Что значит забирают?

— Ну, они мошенническим путем добыли мою подпись на договоре купли-продажи и зарегистрировали собственность в регистрационной палате.

— И как ты подобное допустил? Такая щедрость на тебя не похожа…

— Накачали каким-то дерьмом… Слава Богу, не полонием и не диоксином… Я не знал, что подписываю, думал, что это свидетельство о заключении брака.

— Я ничего не понимаю, какого брака? Ты что, женился?

— В том-то и дело, что не по-настоящему. Меня кинули. Помоги со съемочной группой. Я тебе гарантирую — сюжет просто бомба.

— Если это тот Гараев, о котором я думаю, то хочу сразу высказать ряд сомнений… — мгновенно расставил акценты Цирус. — Во-первых, зачем ему нужен твой нетюнингованный «мерседес» с объемом двигателя его инвалидной коляски? Второе — твоя квартира по метражу меньше коридора его домика для обслуги, если, конечно, ему не понадобилась новая будка для любимого лабрадора, и третье — кто эту чушь пустит в эфир, зная, что ее инициировал человек из подпольного казино, а Гараев, ты наверное не смотришь последние новости, являлся одним из главных лоббистов в Думе по закрытию игорных заведений. Вчера он в очередной раз заявил от имени своей фракции, что избиратели с воодушевлением восприняли Указ Президента о закрытии казино, и что он лично собирается инвестировать миллиард долларов в строительство одной из игорных зон, утвержденных правительством. Это большая политика, а мы маленькие люди.

— Я больше не работаю в казино.

— Дай угадаю — это Гараев тебя уволил, но подпись под заявлением об увольнении по собственному желанию ты вывел собственноручно.

— Да пошел ты! — бросил я трубку, но даже в столь неконтролируемом раздражении я вдруг осознал, что Цирус прав — хвататься за телевизионную антенну прайм-тайма бесполезно. Она хоть и напоминала спасительную соломенку визуально, но являлась всего лишь иллюзией, фокусом с двойным дном.

Эти наркоманы телеэфира манипулируют общественным мнением, склоняя его из одной крайности в другую, выстраивая легионы врагов из недавних друзей, и превращая вчерашних изгоев в мучеников. Доверяться повторяющим чужие слова попугаям, которые строят из себя глубокомысленных сов — верх беспечности. Они втопчут тебя в грязь твоими же словами, вырванными из контекста… За деньги Гараева они в два счета превратят в монстра невинного. Что стоит им приклеить кормившемуся многие годы гемблингом функционеру казино ярлык наймита ненавистной игорной индустрии, дав повод прокуратуре привлечь бывшего фронтмена за шантаж политического деятеля, того, что набрал очки на всецело одобряемой народом и Президентом борьбе с азартными играми.

Мозг, словно защищаясь от перманентного негатива, ненадолго отвлекся от действительности, погрузившись в короткие размышления о плюсах и минусах уничтожения в 2009 году игорного бизнеса. Эта популистская война с казино — отдельная песня. Кто на заре закрытия палаток с автоматами мог подумать, что власти доберутся и до крупных залов…

Транжирящие семейные бюджеты наркоманы азарта и их близкие с подачи телевидения стали винить в своих слабостях и бедах не себя, а держателей игорных заведений. Оказывается, в том, что гипотетический Вася зарубил топором собственную мать, чтобы спустить ее пенсию в автоматы, был виноват вовсе не великовозрастный Вася, а хозяин казино.

Поэтому и возникла необходимость запретить все игорные заведения в Москве и перенести их в Краснодарский край, в деревню. А там, в деревне, люди уже другие, их жалко не так, как городского дегенерата Васю. А когда деревня преобразится в город развлечений, то настанет пора запретить и новоявленный полис, снова лишив работы тысячи дилеров и пит-боссов, официантов и поваров, хостес и маниранеров. Чтобы бросить все силы и предполагаемые инвестиции в развитие новой игорной зоны где-нибудь на Алтае, где «конь не валялся» и в течение еще лет пяти не будет валяться.

Не только в Москве научились закатывать деньги налогоплательщиков в асфальт. У чиновников теперь есть повод зарыть бюджетные деньги в сырую землю, из которой никто не станет выкапывать якобы проложенные коммуникации. Счетная палата проверяет объекты точечно. Выборочное правосудие не коснется того, что неосязаемо, не блестит, не манит. И вряд ли заработает в тех объемах, как качало в Москве. Лас-Вегас со времен закладки первого казино с экзотичным названием «Фламинго» от Багси Сигела строился 30 лет. Ну, а зоны? В иллюзорные зоны крупные игроки все равно не поедут, потому что им безопаснее играть в подпольных катранах столицы, чем в Кукуево на задворках Краснодарского края или Калининградской области.

Никто не против российской периферии, но крупному игроку, даже самому большому патриоту, необходима инфраструктура, шоу, аэропорты и дороги, комфортабельные сьюты в пятизвездочных отелях и места для парковки арендованных супер-каров. Все это стоит больших денег, гораздо больших, чем захотел выложить Гараев. Может теперь их дадут иностранцы? На фоне последних дипломатических скандалов и всегда свежих в памяти «кидняков» и даже убийств иностранных бизнесменов в России в это верится с трудом. В Казахстане казиношные оазисы в количестве двух штук позволили возводить хотя бы неподалеку от Алматы и Астаны, двух столиц с их потенциальными VIP-клиентами. Наши же видно посчитали: при стоимости бареля нефти сто баксов налогами от игорного бизнеса можно пренебречь. Про кризис летом 2009-го еще не думали. Про баррель ценой в пятьдесят долларов тоже. Но ведь если по-настоящему крупному российскому игроку указать на дверь, то ему откроют двери в Лас-Вегасе, Нице и Монте-Карло. Там их откроют гораздо изящнее, чем в зоне — в игорной зоне.

К странной способности своего закудрявленного мозга в моменты наибольшего напряжения запускать маховик бесполезных разглагольствований я относился со свойственной мне амбивалентностью. Я ненавидел эту характерную особенность своего мышления за абсолютную абстрактность и полную никчемность. Но я любил ее за то, что в этой наспех сваренной каше из сумбурных мыслей и мелькающих образов, на самом донышке казанка покоился верх сосредоточенности. Самозащита организма от лавины стрессов выталкивала ее наверх. Но до поры до времени сосредоточенность давала о себе знать лишь не всегда эстетичным побулькиванием. Однако в определенный момент наступало озарение. На поверхность всплывало поистине гениальное решение. Из дальних закоулков памяти, из непролазных катакомб подсознания выныривал давно забытый персонаж, способный воплотить в жизнь самую, казалось бы, нереальную комбинацию.

Рыжая физиономия Миши Зеленгольца возникла перед глазами непроглядным бельмом, заслоняющим свет. Нет, здесь я погорячился. Сейчас его образ предстал светящейся кляксой в черной бездне. Миша был креативщиком без принципов, продюсером без вкусов, издателем без подписчиков и предпринимателем, учредившим семьдесят бизнесов в разных странах одновременно, и чтобы о них не думать — коротающим ночи в запрещенных покерных клубах. Бизнес не давал ему денег, а катраны забирали последнее, но деньги у этого пройдохи водились, ибо временами он срывал куш благодаря очередному своему креативу.

Главной заслугой Миши была его политическая неангажированность, которая в преддверии выборов в Думу и Президенты сослужила привезенной им из Штатов идее политического флэшмоба[7] неплохую коммерческую службу. Он снова был востребован и попал в долгожданную струю, химический состав которой его мало волновал. Флэшмобберы Миши могли сорвать любую акцию, спровоцировать дебош на любой демонстрации и превратить в фарс любую идею, в зависимости от сценария, которым Миша снабжал костяк своей незарегистрированной структуры в количестве ста пятидесяти активистов за два часа до команды собраться в какой-нибудь точке Москвы. В этом было основное преимущество его команды скучающих адептов, голодающих студентов, безработных маргиналов и даже идейных мажоров — она стала настоящим десантом, группой быстрого реагирования, а при надлежащем финансировании — росла как гидра.

Оппозиционеры всех толков от националистов до демократов прослышали, что по свистку Зеленгольца количество демонстрантов можно удвоить, даже утроить, стали прибегать к услугам Миши за деньги. Однако Миша готов был утроить состав участников любой демонстрации только в том случае, если это не грозило утроенному составу четвертованием. Спустя какое-то время Миша стал перебирать харчами, позволяя себе иногда отказываться. Так он однажды отказался от "Другой России", выступив при этом с интервью самому себе в собственном журнале о том, что считает Каспарова предателем… шахмат. Кого конкретно предал бывший Чемпион мира — белых или черных, Миша не уточнил, однако заявил, что связавшись с троцкистом Лимоновым, Каспаров играет теперь за красных. После подобных высказываний Миша в определенном смысле потерял привлекательность как идейный гуру для своих аполитичных и пацифистски настроенных приверженцев, да и как независимый игрок на рынке электоральных услуг. Знамя политического флэшмоба перехватили проправительственные молодежные формирования «Наши» и "Молодая гвардия". Но ему уже было все равно. Он успел сорвать на политике куш, проиграть его в «Шангриле» до «июльского зеро», чтобы вновь задуматься над жизнью и попытаться изобрести новый креатив.