Голод. Одержимые - Любовь Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даша смотрит на меня как на идиотку. Паша тоже чешет затылок.
— То ли мне волшебник в голубом вертолёте мозгов так и не принес, то ли ты сдурела.
— Про голубого волшебника лучше не заикаться, а вот Марк твой, — бросаю я взгляд на Дашу, лицо которой напоминает обескровленную маску, — услышит тебя, может быть даже посмеется, но самое главное… Будет думать, что ты девственница. Что ты предложила ее ему. Он точно захочет ее взять, а пока он хочет, мы приведём тебя в порядок.
Паша глубоко вздыхает, а потом вдруг начинает в открытую ржать. Как конь, не иначе.
— Ну, в чем дело?
— Да, Вася, с чего ты решила, что ему это интересно? — успокоившись, задевает замечанием меня Паша, и я складываю руки на груди.
— Дело не в его интересе, а в том, что в его сознании будет жужжать пчелой мысль, что он может распечатать девственницу.
Даше понравилась моя мысль, Паша отнёсся скептически, но решил нас поддержать. Выяснить, по каким клубам заседает наш кобелек труда не составило. Парадиз. Все тот же пафосный клуб, в который без мини юбок и тонны макияжа не пускали. Но нам свезло. Девушка, танцующая здесь, жила в нашей общаге и провела нас через черный ход.
— Только сильно не палитесь, — говорит она строго и преимущественно Даше, которой выглядеть прилично не помогло даже ее выпускное, фиолетовое платье на тонких бретелях. Единственное, если быть честными. Наверное, на ней бы все сейчас смотрелось убого, потому что взгляд затравленной собаки говорил о полном дискомфорте. И даже мои попытки выпрямить ей спину были провальными. Но обидно было другое, что людей, сколько я не живу на свете, оценивают именно по фигуре. Эта война с лишним весом порой имеет катастрофические масштабы. И никто не понимает, что самое главное, это чувство комфорта. Какой у тебя при этом вес, совершенно неважно.
Ну что поделать?
Паша уже осматривается, машет кому-то из знакомых. А я пытаюсь преодолеть тошноту. Потому что в этом мире басов и светомузыки всё до боли напоминает Макара. И дело было даже не в том, что мы находились с ним в зале. В шуме мы проводили не более десяти минут, а потом… Была потайная комната с тонированным бронированным стеклом прямо за танцполом. И вот именно там, задрав мне платье, содрав сильной рукой трусы, Макар вбивал меня в эту прозрачную стену. А я только слышала бит, так отчаянно созвучный с биением моего сердца. А теперь ничего этого нет.
Только музыка, сальные взгляды и туманный свет, от которого уже двоилось в глазах.
Что-то я погорячилась.
Находиться здесь дольше минут десяти, в принципе, не выходило, да и Макар это знал. А если еще и выпивать, и заставить ревновать при помощи какого-нибудь красавчика… Кстати.
— Пойдем, — прокричала я в ухо уже намылившийся на выход черной вороне в этом радужном мире неона и кальянных паров. — Будем приводить план в действие и валить отсюда.
— Может, сразу валить, — предлагает мне Даша, тоже пытаясь порвать перепонки в ухе. А я кроме этого чувствую, как похолодела ее рука. От страха. — Там и Ника сидит.
Что правда, то правда. Сидела Ника на коленях какого-то башкира спортсмена с летней стрижкой и разбитой губой, который никого не стесняясь, трахал ее пальцами. Она пытается встать, но юбка задрана выше пупка, и она падает обратно на колени.
Нет, я не ханжа. Просто считаю, что подобное проявление похоти должно оставаться за закрытыми дверями.
А вот Марк заметил нашу процессию и подскочил.
— Вчера строила из себя невинную, а сегодня решила гульнуть? — усмехается он и тянется крупной рукой к моей груди, но я ловко увожу ее.
Он хмурится. Даша дёргается, словно припадочная, а я слащаво улыбаюсь. Марк замирает, поджимает губы, словно понимая, что эта улыбка лишь прелюдия к шалости. С другой стороны, он мог подумать, что я и перед ним расшаркиваюсь. Что пришла ради него. Мой вид соответствует клубному. Я же решила одеться так, чтобы вызвать ревность Макара. И леопардовое непристойное платье подходит для этого, как нельзя лучше.
Я хватаю Марка за его белую футболку и тащу вместе с упирающейся Дашей вглубь танцпола, под лестницу возле бара. Здесь музыка звучит чуть тише.
— Вася! — цыкает Даша и хочет рвануть за мной, но я пихаю ее к Марку, который ловко ловит ее за округлые плечи и с недоумением смотрит на меня.
— У нее к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Дальше я смотреть не стала. Наверное, я поступила мерзко, как доплыть с подругой до центра озера на лодке, скинуть в воду и сказать: «Учись плавать». Или довезти на коньках до середины льда и оставить со словами: «Учись кататься».
Оставалось надеяться, что она меня не убьет. Подруга же.
— Ну ты даёшь… подруга, — усмехается Паша, уже занявший нам места у бара, и протягивает мне коктейль. Я, немного подумав, болтаю вишенку в бокале и всё-таки выпиваю. Тут же чувствую, как в горле растекается горячая влага, а в голове уже шумит не так сильно.
— Ещё?
— О да, это просто невероятное ощущение. Беспрестанная боль притупляется, как после испытанного оргазма, теперь я могу думать о Макаре отстранённо. Как о чем-то или ком-то постороннем, хотя и глупо думать, что подобные мысли захватят власть в моей голове надолго.
Тем более что после третьего бокала мне стал мерещиться Данил.
Или не мерещится?
Он стоит на балконе и выговаривает какому-то мужчине. Но я-то вижу, как его острый как расколотый лед взгляд скользит от меня к Паше и обратно.
А если здесь Макар?
Я расправляю плечи, встаю плотнее на шпильках и осматриваюсь. Макара нет. Только правая рука. Данила. Данила здесь. Работает.
Хочу толкнуть Пашу, но тот словно замер, и смотрит в тут же сторону на Данилу. Он вдруг стягивает с себя кожанку и оборачивает ее вокруг шеи мужчины, сильно сдавливает и
