Публичное одиночество - Никита Михалков

Я думаю, что увлечение физической культурой – это не просто (продолжаю свою мысль) качание бицепсов. Это очень во многом вырабатывание в человеке тонкого и очень важного качества – терпежа, замечательного качества «добегания до конца». Я должен сказать, что лучшее, что я придумал в свое время в кинематографе, я придумал на бегу. Не потому, что как бы мозги в это время встряхиваются, а потому, что это вхождение в ритм бега, этот «терпёж», это постепенное, медленное привыкание к тому, что ты бежишь, это преодоление желания остановиться или пойти пешком, эта усталость, которая приходит сначала и с которой ты начинаешь бежать, это все постепенно уходит, и ты начинаешь аккумулировать свою энергию – душевную, духовную, творческую…

У меня были случаи, когда я придумал что-то хорошее и, внутренне возрадовавшись этому, пробегал свои шесть или восемь километров на три, четыре, а иногда и на пять минут раньше. Я не к столу письменному бежал, я бежал оттого, что мне этот ритм давал очень мощный импульс к тому, чтобы возбудить фантазию, возбудить энергию, возбудить способности, если они у тебя есть… (IV, 5)

Культура и государственное управление

(1992)

Развернутая сейчас под знаменем борьбы со старой коммунистической идеологией ломка государственного управления культурой на деле представляет собой не что иное, как уничтожение культуры…

В пору, когда все шатается и полно неопределенности, особенно важна стабильность культуры. Эта стабильность и есть средство самозащиты культуры. Если семьдесят с лишним лет государство худо-бедно, но служило арматурой для здания культуры, то не надо выбивать эти опоры из-под нее сейчас. Она рухнет, не выдержав. Уберите министерства, управления культуры – и библиотеки, и музеи, и театры останутся один на один с политическим и экономическим хаосом, который их сметет.

Сегодня очевидно, что только государство, которое столько лет культуру притесняло, может ее защитить. Учреждения культуры не готовы к тому, чтобы управлять собою. Слой грамотных управленцев от культуры сегодня сосредоточен в государственных структурах. Такие люди, несмотря ни на что, все-таки есть. Не надо торопиться с ликвидацией управленческих структур.

Жизнь покажет, когда они окажутся ненужным тормозом и отомрут сами собой… (I, 42)

Культура и духовное возрождение

(1992)

О духовном и культурном возрождении сегодня не говорит только ленивый…

Но у меня возникает впечатление, что во многом эти разговоры – это игра ума (или умов). Я считаю, что необходимость культурного возрождения должна быть генетически понята. Наивно думать, что достаточно появиться священнику на экране, и все станут верующими. Хотя это тоже важно.

Другое дело, что мы доводим любую идею до собственной противоположности. У нас нет вкуса, врожденного чувства меры.

Если посмотреть на русские храмы, где их ставили, и на всю архитектуру, которая родилась в безбожном нашем времени, и просто сравнить: что и как строили люди верующие и что и как строили люди неверующие, многое станет ясно. Станет ясно, что культура вырастала из духовного состояния, а оно было закодировано в народе опять-таки на генетическом уровне…

Когда ты общаешься с людьми, которые заняты духовной какой-то жизнью, возникает живая, пульсирующая связь – через взгляд внутрь себя, а потом в прошлое и в будущее – и возникает надежда.

Я думаю, что возрождение должно пойти, в общем-то, из русской провинции. И нужно поднимать региональное самосознание, чтобы удивляться и радоваться своей малой родине и поднимать эту малую родину. (II, 25)

Культура и культ

(1996)

В России доминирующей всегда была взаимосвязь культа и культуры, а из нее вытекало все остальное… Да, культура, родящаяся из культа, для России – первична. Именно она может и должна спасти и сохранить ее сегодня. (I, 67)

Культура и мера

(1998)

Границы между добром и злом существуют, их никто не отменял. Есть черта, на которой человека останавливает необходимость соблюдать нравственные устои.

К примеру, помните слова Расула Гамзатова: «Пить можно всем. Необходимо только знать, где и с кем, за что, когда и сколько».

Все просто, да?

Но, чтобы следовать совету классика, необходима культура. Вообще основа любого дела – от мытья посуды до руководства государством – культура.

Молодые же, да, впрочем, и не совсем молодые кинематографисты, к сожалению, люди некультурные. Вернее, большинство просто неправильно трактуют это понятие. Культура – это не только начитанность или насмотренность, равно как и знание того, что нельзя сморкаться в пальцы в театре или ходить по улице в расстегнутых брюках.

Культура – это мера. Как говорил мой дед, замечательный художник Петр Кончаловский: «Верный цвет на верное место». (II, 30)

Культура и революция

(1992)

Культура вообще не терпит революционных преобразований, потому что она по своей сути – традиция, стабильность, даже консерватизм. Для нее возможен только путь реформ, поэтому можно сказать, что культура и революция понятия несовместимые… (I, 42)

Культура и рынок

(1992)

В нашем обществе, где часто все, даже благие порывы, находит совершенно искаженное, извращенное выражение, примененная к культуре идея рынка привела к допущению мысли, что «объекты культуры» могут приватизироваться. Это логическое завершение синдрома коммерциализации, которая овладела умами некоторых деятелей культуры и искусства. Библиотеки, которые всегда были местом, где человек оставался наедине с книгой, культурой, превращаются в место, где «торгуют и покупают».

В таком случае стоит ли ждать от культуры «духовного возрождения»?.. (I, 42)

Культура и экономика

(1992)

Я мечтаю о соединении экономики с культурой, о неразделимости вопросов практических и нравственных…

«Нравственно лишь то, что служит делу рабочего класса» – этот иезуитский лозунг прежних лет, похоже, начинает вдалбливаться в общественное сознание. Правда, «рабочий класс» заменен в этой нехитрой формуле на более ходовые слова «свобода», «демократия», «экономическая выгода» и так далее.

Но нравственность есть категория вечная, и не служит она ничьим интересам. Все достаточно просто и старо как мир.

Нравственно хорошо работать и гордиться делом рук своих, безнравственно жить за счет других. Нравственно любить свою землю и Родину, безнравственно желать ее распада, уповая на ее сомнительное будущее процветание в рамках неких экономических пространств. Нравственно сохранять культуру, то есть духовную родину великого народа, а безнравственно лишать ее государственной поддержки и даже распродавать ее, подобно матрешкам на Старом Арбате… (I, 42)