Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

— Ко мне уже поступило заявление, подписанное Никулиным, Моргуновым, Соломиным, Пугачевой и другими, но что я могу сделать? Это же Коржаков!

— Это не Коржаков, вернее, не один Коржаков. Он чувствует поддержку патрона, так что если кому и жаловаться, то только президенту… или Богу! Однако посоветуемся, как нам совместными усилиями нейтрализовать тихо и быстро «Чистилище».

— Тихо не получится. Завтра вечером тебя устроит?

— Давай завтра вечером, я созвонюсь с Федором Ивановичем. До связи.

Пашин бросил трубку на рычаг, налил до половины в бокал коньяку и залпом осушил.

В желтом халате и шлепанцах Юрген походил на образцового отца семейства, хотя в данный момент он находился с последней женой в разводе. Зато его нынешняя пассия в прозрачном пеньюаре выскользнула из гостиной в спальню, подмигнув гостю, который появлялся здесь уже не первый раз. А гостем полковника был на этот раз Пауль Артурович Кийк, на шее которого все еще лиловел продолговатый рубец, а под глазом красовался синяк с зеленым отливом.

— Как он тебя отделал! — хмыкнул Юрген. — Однако слабоват ты, Паша, оказался. Это тебе не Голышев, а?

Кийк скривил побелевшие губы, еле сдержал ярость.

— Я его еще сделаю… один на один…

— Разве что из гранатомета, Артурович. Уж если его «глушак» не взял… А точно не взял? Может, ты забыл снять его с предохранителя или не включился генератор?

Они расселись в удобных креслах. Свет торшера не до конца рассеивал мрак, создавая интимную уютную обстановку.

— Татьяна, сделай кофе, — слегка повысив голос, попросил Юрген.

Соблазнительная подруга полковника продефилировала мимо в своем сногсшибательном пеньюаре и вскоре принесла маленькие керамические чашки.

— «Глушак» сработал, — пробормотал Кийк, расслабляясь. — Когда из него стреляешь, это чувствуется. Единственное объяснение: у Соболева был фильтр защиты.

— Фильтры не вышли из стадии разработок, существуют лишь несколько экспериментальных образцов.

— Значит, Соболев раздобыл себе где-то один из них.

— Не я ли предупреждал тебя, Паша? Надо было взять моих «зомби», на них не действуют ни «глушаки», ни «болевики», да и пулей их не завалишь с одного раза. К тому же, замечу, захват ганфайтера в квартире — далеко не лучший вариант. Он специально тренирован для боя в ограниченном оперативном пространстве. Его надо было выгнать на простор, в поле, в лес, на улицу, и навалиться всем скопом. Впрочем, с этой минуты Соболев — моя проблема. Попробую взять его с другой стороны, связать с убийством Голышева.

— Каким образом?

— Подкину «улики», найму свидетелей, найду компромат… Надо только подумать, каким образом. Единственный твой прокол в деле Голышева — применение «дырокола». Прокол — «дырокол», хорошо рифмуется, да? Поэт Юрген…

— Сам же посоветовал испытать на нем НК.

— Ладно, замнем. Вряд ли милицейские дуроломы определят, из какого оружия убит генерал. Готовь на вторник команду, надо убрать еще одного сильно строптивого генерала.

— Кого же?

— Никушина.

Кийк залпом допил кофе, но под ироничным взглядом Юргена взял себя в руки.

— По «смершевцам» я еще не работал. Чем не угодил нашему полководцу начальник военной контрразведки?

— Слишком рьяно взялся копать дела Голышева, военного журналиста и левой торговли. Ликвидировать его будет непросто, зато есть возможность замести следы.

— «Чистилище»?

— Умен. Сделаем вид, что убрали генерала ВКР «чистильщики», подбросим их сертификат с кинжальчиком, сообразим на генерала компромат. Теперь о главном. Ты слышал, что все силовые дяди создают команды, подобные нашей? Страхуются. «Федепасы» уже сформировали «Грозу», «губошлепы» — «Харон», милиция — «Принцип». Даже Коржаков, кажется, засуетился и организует свою зондеркоманду под названием «Туз».

— Смешно.

— Это не смешно, Паша. В «ККК» работают не дилетанты, а спецы самого высокого класса, с ними и воевать надо всерьез. Требуются координация, информационный поиск и общее руководство розыском. Тебе придется связаться с командирами спецкоманд.

— Я предпочитаю работать один.

— Это не тот случай. Хотя по большому счету ты и будешь работать самостоятельно, как перехватчик. Но нужны наводчики, без них не обойтись. Ищи себе телохранителей покруче: те, что были с тобой у Соболева, не годятся. Помнишь, с нами вместе занимался Людвиг Белоярцев?

— Люда? Так он же «голубой»!

— Лучше быть «голубым», чем идиотом, а он — пидор с головой. Не знаешь, где он сейчас?

— Свяжусь со своими в Таллине, они выяснят. Но у меня с ним, э-э… отношения были несколько натянутыми.

— Переживете оба, главное, что он «супер». Кофе еще хочешь? Или чего покрепче для сугреву?

— Бабу бы, — грубовато пошутил Кийк.

ЗАЩИТА «РЮРИКА»

Кристина вышла в халатике, смущенно улыбаясь, и Матвей замер, окидывая ее взглядом. По сути, она являлась его женой и постоянно пробуждала в нем море чувств, желаний, воображения и мечтаний. Она и в парализованном состоянии, к его собственному изумлению, влекла его к себе с непреодолимой силой, отчего Матвей порой подумывал — уж не колдовство ли это? Но бороться со своими желаниями не хотел, потому что Кристина в моменты их близости вызывала максимум ощущений, оставаясь всегда новой и неразгаданной. Ее любовь так и не стала для него привычной, спокойной, объяснимой.

— Как самочувствие? — проговорил наконец Матвей и, едва Бася Яновна просеменила на кухню, подскочил к Кристине, обнял, стал целовать в шею, грудь, губы, а потом, быстро отпрянув, уселся на диван как ни в чем не бывало.

— Порядок, — ответила Кристина, и глаза ее сказали то, что не выговорили губы. — Я поняла, что Лихтенберг[103] прав: ощущение здоровья приобретаешь только пройдя через болезни. Ты останешься сегодня?

— Сегодня — нет, надо разделаться с кое-какими делами.

— Стас будет ждать. Знаешь, что он заявил мне вчера? Я разговаривала с мамой, а он уроки делал. Говорю маме: «Надо, наверное, устраиваться на работу, пока я в академ-отпуске», а он услышал и так серьезно сказал: «С мужской точки зрения, красивая женщина работать не должна».

Матвей фыркнул.

— Он прав. Я вообще хочу вас на месяц увезти отсюда.

— Куда? И зачем? — Глаза Кристины потемнели, она догадалась, в чем дело.

— К своему отцу, в Воронеж. Он учитель, историю в школе преподает, живет один… Или к деду в Тамбов, тоже мужик один, старенький уже, помочь надо.

— Понятно. Опять нависла туча? Старые враги? Те, что приходили?