Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

— Понятно. Опять нависла туча? Старые враги? Те, что приходили?

Матвей хлопнул ладонью по дивану.

— Садись, тебе еще вредно долго стоять.

Кристина послушно подошла — ходила она, конечно, еще неуверенно, всего день прошел, как ноги стали слушаться, но Матвей усадил ее к себе на колени, и, когда Бася Яновна принесла чай, они целовались.

Во время чаепития разговаривали на отвлеченные темы: о программах телевидения, о новом отечественном сериале, с успехом заменившем надоевшие мексиканские, аргентинские и бразильские «мыльные оперы», о ценах на продукты и налогах, которых становится все больше.

— Скоро Дума дойдет до налога на право жить, — с грустным юмором констатировала Бася Яновна.

Зазвонил телефон, и она засеменила в прихожую.

— Может, все-таки останешься? — спросила Кристина.

Матвей не успел ответить, Бася Яновна позвала его:

— Матвей Фомич, тебя.

Звонил расстроенный Парамонов.

— Я слышал, кто-то провел эксперимент с вашей девушкой без меня. Хотелось бы услышать подробности.

— Не переживайте, Иван Терентьевич, — с облегчением проговорил Матвей. — Я ни при чем, произошла жуткая история с попыткой ограбления. Но вы были правы, Кристя уже ходит. Если хотите, заезжайте, она сама все расскажет.

— Спасибо, заеду. Но учтите, этот шоковый удар, поставивший ее на ноги, может послужить спусковым механизмом психосуггестивной программы, о которой я вас предупреждал. Она, конечно, далеко не «зомби», однако в подсознании хранит некий темный код, доминантный очаг возбуждения. Раздражитель, который этот код включит в нужный момент, мне неизвестен. Мне нужны контактные исследования…

— Нет, Иван Терентьевич, это исключено. Вряд ли она согласится. Да и мне не хотелось бы…

— Понимаю.

— Нет, я не о себе, мне не хотелось бы ее волновать.

— Но вам придется ей все рассказать.

— Я подумаю, стоит ли. До свидания, и спасибо вам за все.

Матвей повесил трубку, вернулся в гостиную.

— Кто звонил? Речь шла обо мне?

— Парамонов. Хочет выяснить подробности «операции», которая тебя вылечила. Это была его идея.

— Что?! Значит, бандиты… вовсе не бандиты?! Все было подстроено нарочно?

— Они не бандиты. — Матвей подумал и решил рассказать Кристине часть правды, чтобы умолчать о главном — о том, что она закодирована.

Через несколько минут Кристина знала историю придуманного Парамоновым шокового лечения, блестяще подтвердившегося на практике благодаря действиям ничего не подозревающих бойцов Кийка. Об остальном Соболев умолчал. Поцеловав растерянную Кристину, Матвей оставил ее размышлять над удивительным совпадением и поехал к Василию на работу.

Балуев занимался в зале сэйдай-до[104], методично избивая в стиле «унибос»[105] спорт-робота, включенного в самый динамичный режим. Увидев входящего Соболева, он прыгнул к нему, и Матвею пришлось отбиваться в полную силу, так как Василий был все-таки ганфайтером класса «абсолют» и обладал тем, для чего японцы придумали термин «сингигай» — триединство: гармоничное развитие духа, тела и техники защиты.

Потанцевав в суй-но ката[106] несколько минут, Василий поймал Матвея на смене иккадзё[107], продемонстрировал молниеносный уход с линии атаки за счет поворота тела и влепил ему по спине чувствительный кумадэ[108]. Помог подняться, протянув руку.

— Ты что не концентрируешься? Не уважаешь, начальник?

— На «темпе» я против своих не работаю.

— Ах, против своих, ах, не работаешь?.. А ну покажи, покажи, как это выглядит в натуре, глядишь, и я поднаберусь ума. — Василий сменил тон, видя, что другу не до шуток. — Что кислый? Вспомни сантоша[109]: мастер должен быть всегда довольным, излучать оптимизм. Или случилось что?

— Собирайся, пора приниматься за работу… если не передумал выручать моего шефа.

Василий вымылся в душе, переоделся в спортивный «адидас», и они уединились в комнате отдыха школы, где Матвей включил кофеварку.

— Я не передумал, — сказал Балуев, наливая себе кофе. — Как говорится, нечего бояться, кроме самого страха. Но, судя по последним событиям, от нас не отстанут ни «федепасы», ни твои контрразведчики-«смершевцы», ни эти убийцы из армейского спецназа. Может быть, примем предложение одной из контор? Я, например, склоняюсь к «Смершу». В случае чего он и защитит, и поддержит. Если они на нас навалятся всем скопом, не спасет и умение быстро бегать.

Матвей вспомнил сон, в котором Тарас Горшин, живуший теперь в какой-то «иной реальности», предлагал ему изучить универсальную систему рукопашного боя, разработанную Первыми Людьми.

— Что молчишь? — Василий кинул в рот мятную лепешку; он любил жевательную резинку, и пахло от него всегда приятно.

— Горшина помнишь? — Матвей рассказал свой сон. — Тарас явно хочет выйти на мое сознание, но ему кто-то мешает.

— Монарх?

— Не знаю. Но если передача информации состоится…

— Он снова станет отступником, только уже для тех, с кем сейчас живет.

— Я не уверен, что сейчас. Он может жить как в прошлом, так и в будущем, время в той реальности течет не так, как у нас. Да и такое ли оно, я не знаю. Может быть, оно там трехмерно… или многомерно.

— Неважно, главное — он хочет помочь.

Матвей покачал головой. Он еще помнил слова Тараса о том, что у них «разные Пути». Просто в какой-то момент они совпали… чтобы разойтись вновь. Тарас помогал другим, только если это не противоречило его целям.

Василий присмотрелся к ставшему вдруг неподвижным лицу друга, кивнул.

— В любом случае знание новой системы боя нам не повредит. Хотя я не понимаю, как это можно информацию передавать во сне. Ты вот ходишь по астралу… что ты видишь?

— Астрал — это иллюзорно-динамичная форма другой реальности, вернее, сложный комплекс смежных состояний форм «здесь-сейчас», допускающий резкое изменение событийного рельефа.

— Ага… иллюзорно-рельефная… событийного… а попроще?

— Астрал — промежуточное место встреч: умерших и живых — по нашим понятиям, живущих в нашей реальности и в других — в соответствии с истиной. Ты же читал труды эзотериков, — не удержался от колкости Матвей. — Там по меньшей мере два десятка определений.

— Я хотел услышать, к какому склоняешься ты, — не моргнув глазом, ответил Василий. — Хочешь пожевать?

— Жуй сам, я жевательную резинку на дух не переношу.

— Даже шипованную? Шучу. Итак, давай работать. Я кое-что выяснил о нашем добром знакомом Маракуце Николае Савельевиче.