Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

центральным элементом симметрии. Прочие черты равняются (и искажаются) относительно него – глаза опущены к носу внутренними углами, и зрачки сведены к переносице, от которой отчеркнуты буквой V короткие седые щетки бровей. Тонкие, в вялых складках веки. Близорукие темные глаза – какие-то робкие, беззащитные (наверняка привыкшие к очкам с сильными диоптриями). Лоб непропорционально высокий, с развитыми лобными долями и заметными залысинами. Глубокие поперечные морщины. Две узкие, бесцветные, длинные полоски – губы. Они постоянно кривятся – всегда больше с одного конца. Вдавленный детский подбородок – почти нет его. Крупные, завернутые ушные раковины.

Диковинная внешность. Вроде каждая из черт обыкновенна – нос как нос, и губы как губы, глаза, брови – а вот их совокупность создает некую странность. Вполне человеческое обличье – однако же, не человек, а гуманоид. Как говорится, Федот да не тот.

Максим дальше разбирал незнакомца по полочкам. Старомодный, видавший виды костюм – скорее всего, с чужого плеча, или родной хозяин изрядно похудел – утонул в брюках как в мешке, пиджак болтался. Костюм раньше был очень приличен, пошит фабрично и продан недешево. Материя добротная, гостовская – нитки из нее не вылезли, только в местах подгиба рукавов и брючин разлохматились. Но лучшие времена для костюма давно в прошлом – как и для его владельца. Под костюмом ничего, кроме застиранной майки, из нее выглядывало белое тело. На голых ногах суконные тапочки. Красавец! А еще предательские следы застарелого алкоголизма: подрагивание складок век в синих прожилках (как хитиновых трубочек в гиподермовом слое стрекозиного крыла), нездоровая желтизна белков и уточненная фатальность, что старила глубже возраста и переживаний. Максим невольно задержался взглядом на странном субъекте. Под ворохом неряшливых тряпок и духом упадничества угадывалась внутренняя интеллигентность – как печать на лбу стояла. Следы мыслительных процессов избороздили когда-то ясное чело. Кривые губы выражали мудрый скепсис. Если в глазах исчезала апатия, то они светились умом.

Максим, нахватавшись здешних словечек, определил для себя незнакомца диковинно – КОРЫЛЬБУН. Почем корыльбун? Максим никогда не наблюдал корыльбуна в натуре – с крыльями или без. Разве что корыльбун привиделся ему в ночном кошмаре (и это недалеко от истины, хотя совсем фантастично). Но с незнакомцем Максим столкнулся впервые – прямо уперся в него. И сразу поверил, что корыльбуны выглядят именно так. Выходит, они кто? гуманоиды или insectum (насекомые – классбеспозвоночныхчленистоногихживотных)? Или сказочные существа с крылышками? типа эльфов. Но эльфы маленькие, а корыльбуны – гигантские стрекозы. Размером со стрекозиную клумбу из цветов в бабылидином дворе. Если корыльбун раскинет свои крылья… Возможно, этому субъекту на лавочке крылья уже насадили – пришпилили чем-то – вот он, бедный, не способен летать.

– Привет! Простите, что вмешиваюсь…

Максим жалобно сморщился – простить?!!

– Ой, не надо так… Я только поинтересовался…

– Что вам надо? Что вам всем понадобилось от меня?! До смерти уходить решили? Кто палкой, а кто чем похуже… Хотя что может быть хуже?!

– Я ничего такого… Пожалуйста, идите себе…

– И пойду! Ни у кого не спрошусь! Не ваше собач… гм… корыльбунье дело! Вот спросить – да, хотел спросить… Где эта ваша площадь? И кто такой Петька Глаз? Поймите, я не должен пренебрегать разумной осторожностью. После всего, с чем мне пришлось столкнуться и пострадать… Нехорошие у меня ассоциации. Петька – Панька, Панька – Петька, Пенька – Патька…

– Зачем вам на площадь?

– Уже сказал – не ваше дело!.. Там сегодня состоится митинг. Правый Блок организует. Я как член избирательного штаба…

– Но ведь выборы прошли. И нашего мэра, и президента.

– Одни прошли, другие начнутся. Слава Богу, у нас демократия. Вы против?!

– Я?!!

– Вы?.. Именно вы! И кто же вы будете? Мне тоже интересно.

– Представлюсь. Кулыйкин Кирилл Яковлевич, тылвинский абориген. По-простому – тылок. Рад знакомству. Всегда рад умному, культурному человеку. В нашем диком углу редко кого новенького встретишь…

– А почему вы так решили?

– Что решил? Что вы умный и культурный? Извините…

– Не так!.. Тьфу! я умный и культурный. Несомненно. Вы же здесь – абсолютные, безнадежные тылки!

– Печально. Но суть вы ухватили. Я не отказываюсь…

– Только начал ухватывать, постигать. Но меня же нарочно запутывают… Я в ловушку ворпаней не попаду! Не дурак!

– Конечно, не дурак. Известно кто. Вы – племянник.

– Чей?! Ваш, что ли? Да я бы давно повесился от эдакого дяди!.. Сколько вам лет… господин Кулыйкин?

– Четвертый десяток отмотал и не заметил.

– Оно и видно. Мы ровесники, дядя.

– И мне приятно, племянничек.

Диалог наметился. И Максим не отказался продолжить. Настолько благожелательно и глубокомысленно выглядел господин Кулыйкин: тело растеклось в удобной позе, ступни в тапочках отставлены далеко от лавки и мерно покачивались – носками туда – сюда; руки прижаты к груди точно лапки насекомого – да того же корыльбуна; физиономия расслаблена, глаза полуприкрыты веками. Субъект явно был не агрессивен. Максим улыбнулся – корыльбуны добрые существа? они не мавкают?

– Говорите, митинг закончился? Досадно… Меня же персонально пригласили.

– Может, оно к лучшему. Никто не пострадал. Кроме Кефирчика – его дочка с приятелем уже пронесли. Грустное зрелище – чучело кота…

– ?!! Из Кефирчика чучело сделали? Его что, убили? Я убедился – у вас в Утылве не шутят…

– Ну, для Петьки Глаза опасность не миновала. Зря он с горы спустился и на глаза директорши попался.

– Петька – это местный лидер Правого Блока? Он подвергается преследованиям? Властей? Но как же Колесников? Ваш мэр тоже член Правого Блока.

– Мы все тут члены. Но сами по себе.

– Тогда идти на площадь не стоит? Тогда я не пойду?

– Разве вороньи перья подобрать. Если хочется…

– Повинуясь внезапному порыву, Максим присел на лавочку. Потекла спонтанная беседа с бескрылым корыльбуном. На первый взгляд ничего важного. Однако в который раз Утылва увлекла, затянула в свои сети.

– Про меня все в Утылве знают – чей я племянник и чей внук. Я же не знаю ничего. Вернее, когда сюда ехал, знал только имя тети – Лидия Грицановна Чиросвий. Предвижу реакцию. Может, лучше спросить, а не обвинять в черствости, бездушии, беспамятстве? В корысти, что я на наследство бабушки позарился?

– Хм… А если бы спросили?

– Я бы ответил! Начну с того, моя семья – не Чиросвии. Родня мы через деда. Но я интересовался – нет Решетниковых в Утылве.

– Это да. Хуторские земли – Бузаковки и других – вошли в совхоз Солина. Обобществили все. Часть хуторян уехала – в ту же Батю, на строительство комбината. Еще до войны.

– Ничего не уцелело?