Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

class="p1">– Чего ожидаешь увидеть? Музей крестьянского быта? Бедный хутор. Мой дед Антон дружил с бузаковским парнишкой Грицаном, они вместе ушли в Красную Армию. Дед вернулся, а Грицан нет.

– И его больше не видели? Зачем я тогда здесь…

– Приезжал. Зазноба у него тут имелась. Бабушка моя Фаина Чиросвий. Грицан – видный парень, и бабушка – красотка. Думали, поженятся они…

– Из того, что мне известно – и из твоих слов – Грицан был хуторским босяком, а она из богатого семейства Чиросвиев. Не ровня. Как же возможен ихний брак?

– Бабушкины родители умерли. Один дед Калина Егорович остался. Мудрый старик. Из местных патриархов. На ком Утылва поднималась. Мельница у него была на Кляне. Первый каменный дом. До сих пор стоит в Кашкуке. Там сейчас аптека с одного крыльца, а с другого помещение пустует, окна досками заколочены – что-то нет арендаторов. Хороший, крепкий дом – иначе развалился бы без хозяина. Калины нет, а дом стоит. Правда, как там жить? Вместо центрального отопления – печи. И переделывать ничего нельзя – памятник. У нас в Утылве два памятника – или даже три: дореволюционный Чиросвиевский дом, памятник герою гражданской войны и статуя с руками на горе.

– Дом Чиросвиев? Если дом сохранился, то наследники могут претендовать. Ты, например. Как внук своей бабушки Фаины.

– Спасибо. Туда деньжищ надо ввалить… Бабушка ушла из дома, выйдя замуж за деда Антона. От Чиросвиевского наследства ничего не осталось. Мельницу национализировали.

– Печально.

Ах, ты, Боже мой… Бабушка могла стать женой Грицана, и тогда мы, Кулыйкины, очутились бы не Кулыйкиными, а потомками Гранита Решова. И вся жизнь сложилась бы иначе. И ваше кортубинское семейство не участвовало бы – никакого груза наследственности. Так лучше?

– Кому лучше?

– Твой отец не знал своего отца Гранита. А баба Лида помнила. У нее память до смерти острая была – нисколько не ослабела. В шестьдесят назубок знала всю школьную программу – грамматику, тексты, стихи. Помнила самое раннее детство, как до пяти лет жила в Утылве у тетки Фаины – у Кулыйкиных, то есть. Потом отец, Гранит Решов, забрал дочь, доверил ее молодой мачехе – вашей бабушке. Оттуда баба Лида – уже в силу определенных обстоятельств – попала в детдом. Дальше жила без родителей, родственников, мужа. Без детей. Если не считать кучи ребятишек, которых выучила в школе. Вот всю жизнь одна… Она мало откровенничала, но с моей матерью общалась – и я так понял, что своего отца любила.

– А мать?

– Калинку-то? Младшую сестру Фаины. Калинка – прозвище, имя ее Божана. Она умерла еще раньше. Баба Лида с пяти или с шести лет – круглая сирота. Повторила судьбу матери.

– Печально. Печально, что я опоздал. Я бы хотел узнать больше о тылвинской родне. Как меня палкой ударили, так я сразу захотел…

– Тебе лучше расспросить мою мать. Ты ее не знаешь. Хотя если ты о родной тетке не ведал, то о чужих тетках тем более…

– Я попросил бы! Хватит уже упреков. Я скоро вас покину. Не стану обременять. Вот только бы жены дождаться…

– Жены? У вас сюда все семейство слетается? Оккупируете бабылидину квартиру. Вас тогда не выселишь. Ниче, Людка выселит…

– Слушай, ты со своей женой, а я со своей. Мы не пересекаемся.

– Заметано. Я даже со своей женой стремлюсь реже пересекаться. Утомляет ее дробеметная очередь. В моих бедных мозгах одни дыры – одни норы…

– Понимаю. После стольких лет семейной жизни у меня тоже дыры в голове. Или норы… Неважно, как назвать, но совсем уж муторно стало. Сон ни к черту, и чувствую я себя… Паршиво чувствую. Подумал даже, что здоровье пошаливает. В сорок лет у мужчин вылезают болячки…

– Вот верно. По себе сужу. Паршиво, потому и пью.

– Ты запил, а я по врачам пошел. По совету Таисьи. От нее и пошел.

– Как и я от моей…

– Обследовался, просветился насквозь. Натерпелся на консультациях профессоров – там проблема, а там патология, уже там синдром нарисовался. Я, вообще, жив? Кучу рецептов выписали. И ничего конкретного. Лишь один старый советский врач невролог сказал разумную вещь.

– Какую?

Максим замолчал, вспоминая тот странный случай. Что ему пришлось выслушать. Слова врача.

– Это, конечно, не мое дело. Но вы совершенно здоровы. Вас хоть в космос посылай. И тем не менее…

– Что со мной, доктор?

– Повторюсь, с вами все хорошо. Благополучно. И сдается, это ваша проблема. Вы живете хорошо, размеренно, предсказуемо. Нет нужды ничего менять. Но посмотрите же, к чему это вас привело. Проанализируйте свои реакции, чувства. Когда в последний раз ваш желудок схватывало от голода, что простой черных хлеб с луком показался бы вам пищей богов? Когда вы терзались из-за невозможности достичь того, что жаждет все ваше существо? Вы, вообще, чего-то хотите? Вот самого нелепого, случайного или даже стыдного?.. Когда ваша жена пилила вас и довела до белого каления, и вы ее чуть не ударили?

– Вы, доктор, полагаете, мне не хватает подобных ужасов? Для полного, значит, счастья?

– Извините. Это не мое дело. Но вас не от чего лечить… Хотя если пожелаете, выпишу рецепты – успокоительное, витамины, сердечное, для простаты – все в прок пойдет. Давайте, Максим Маратович, попьем для начала…

– Объясните! не про простату…

– Что ж… Ваш организм здоров. Тело здорового сорокалетнего мужчины жаждет активности – физической, эмоциональной. Спорт нужен, конечно. Но ведь человек не только тело, мускулы, но и другое. Я бы сказал, что вам не хватает стресса – нет, не того стресса, за которым современные горожане лезут в горы, сплавляются на байдарках. Не стресса от интриг в вашем институте. Организм не обманешь – вас тоже. Мужчина рождается для борьбы, для свершений. Сейчас нет того сильного императива, что направляет, организует нашу жизнь – служение обществу, торжество справедливости, светлое будущее – все глупые сказки. Но почему-то нынешний человек, получив гораздо больше возможностей для личного удовлетворения, становится больше несчастлив из-за этих забытых сказок. Хочется верить, что ты живешь не зря… Мы потеряли шанс словить кайф от сверхзадачи – именно от сверх – как выражаются мои нестарые пациенты. Когда ты строишь не просто железную дорогу из пункта А в пункт Б – а когда это стройка века, дорога будущего. Вы в комсомоле состояли, Максим Маратович? По возрасту должны были. Помните песню?

Мы пойдем по чащам, по таежным рекам,

Мы построим новый Самотлор.

И не зря, наверное, эстафету века